Ночное дежурство

Славка ринулся через комнату к кровати, на которой спал Длинный, схватил его за шею, рванул на себя и сжал обе его руки своими железными пальцами.

– Где пистолет?
– спросил он.

– В комоде, - быстро ответил Длинный, побледнев так же, как и старуха на печке:

со щек - книзу.

– А вещи из магазина?

– В сарае, - так же быстро ответил тот, сглотнув слюну, и острый кадык черканул его горло. Славка отпустил парня и сказал:

– Одевайся, деятель. Сейчас поедем.

Длинный вдруг изогнулся, запустил руку под матрац и ринулся на Славку с финкой.

Но он запутался в одеяле и неловко упал на дощатый пол, ударившись лбом о стул.

Славка засмеялся и наступил ногой на финку. Парень взвыл:

– Суки, суки! Ненавижу вас...

– Думаешь, я тебя обожаю?
– усмехнулся Славка - Я тебя тоже ненавижу. Хватит выть, не пес. Одевайся.

Старуха слезла с печки и, беззвучно плача, подошла к Славке.

– Снова чего натворил?
– спросила она.
– Ирод проклятый, паразит...

– Натворил, мать, - ответил Славка.
– Натворил.

– Эх ты, - сказала старуха, - на кого ж мать кидаешь? Зубов-то у меня нет, скрошилися, кто кормить станет?

– Замолчи, - сказал Длинный.
– Прижми язык.

Оперативник достал из комода "ТТ" и передал его Славке. Славка вытащил обойму, пересчитал патроны, завернул их в тряпочку, и все это - обойму, пистолет и патроны - сунул в карман пиджака.

Длинный открыл шкаф, достал синий бостоновый костюм и драповое, новое пальто. Он надел костюм, повязал галстук, набросил на шею кашне и стал надевать пальто.

– Снимай барахло, - сказал Славка.

– Это мое, а не ворованное.

– Снимай, снимай, герой-одиночка. Матери оставь - продаст.

– Пущай об ней власть позаботится, - сказал Длинный, - у нас власть добрая.

– Ах ты, паразит, паразит, - тихо плакала старуха, - чего же тебе в жизни не хватает, ирод окаянный? Всего тебе было в жизни... Всего...

– Ну!
– крикнул Славка, покраснев.
– Я что сказал! Длинный дрогнул лицом, усмехнулся и стал снимать пальто, а потом синий бостоновый костюм.

– Мамаша, ватник ему принесите, - сказал Славка, - и старые брюки.

Пришел второй опер и доложил:

– Вещи в порядке, все цело, под дровами в сарае.

– Хорошо. Сиди здесь, я пришлю машину - заберут.

Когда Длинного увели, Славка задержался на минуту в доме и обратился к хозяйке:

– Мамаша, водички дайте, пожалуйста.

– Сейчас, сынок, - ответила старуха.

Она, плача, смотрела, как Славка пьет воду.

– Сынок, - сказала старуха.
– За что ж мне мука такая?

Славка обнял старуху за плечи. Меня поразило его лицо - скорбное и мгновенно постаревшее, и в то же время удивленно-обиженное, словно у младенца, который в первый раз столкнулся со злом и неправдой.

Мы вели Длинного по широкой, нескончаемо протяженной деревенской улице, к нашей оперативной машине. В сараях надрывно мычали коровы. Голосили петухи. Из труб валили дымы - штопорящиеся, прозрачные. По шоссе, что шло неподалеку, проносились машины и красные автобусы. Из домов выбегали ребятишки с портфелями.

Было слышно - откуда-то издалека по радио транслировали урок гимнастики. И через этот утренний, прекрасный покой шел жулик по кличке Длинный, подняв острые плечи и глубоко засунув руки в карманы старых брюк.

Возле машины Славка остановил Длинного и сказал:

– Обернись, парень.

Тот обернулся.

– Посмотри, что ты потерял. Посмотри на все это. Посмотри как следует.

Длинный молчал.

– Ты можешь все это вернуть, - сказал Славка.
– Можешь. Только для этого надо стать человеком.