Ночное приключение

Тем временем Терещенко поглядывал на часы.

– Нам действительно пора, – сказала он. – Еще по рюмочке, и в путь-дорогу.

Спускаясь по лестнице, Сердюк тщательно проверил содержимое карманов пальто. Все в порядке.

Выйдя на улицу, Владимир Терентьевич облегченно вздохнул. Через несколько часов он будет у себя в номере, и упаси бог еще раз пуститься в такое необдуманное путешествие. И вообще нужно выбраться отсюда как можно скорей. Недаром ведь говорится, что в гостях хорошо, а дома лучше. Хватит с него сегодняшнего вечера. Сидел, словно на раскаленной сковородке, и жарился. Интересно, как теперь поведет себя Терещенко. Неужели он воображает, что я ничего не понял?

Они сели в машину и поехали по безлюдным улицам Западного Берлина с большой скоростью, благо дорогу им освещали не только фонари на высоких столбах, но еще и световые рекламы. Но стоило им выехать на окраину, как сразу стало темно. Небо тоже затянуло низкими облаками, моросил мелкий дождик. Неожиданно в свете фар возникла фигура полицейского с поднятой рукой. Заскрежетали тормоза, машину юзом развернуло почти поперек дороги. В тот же миг на мокром асфальте растянулась серая фигура. Все это произошло с правой стороны, где сидел Сердюк, и он видел все отчетливо. Разумеется, в темноте трудно было разобраться, кто этот человек. Одно было совершенно очевидно – он упал на асфальт уже после того, как машина остановилась.

Офицер английской военной полиции (Сердюк узнал это по его форме) потребовал документы. Мельком взглянув на водителя и пассажира, предложил обоим пересесть на заднее сиденье, сказав при этом, что они задавили английского солдата. Офицер разместил между Терещенко и Сердюком сержанта, а сам сел за руль, устроив рядом якобы пострадавшего солдата. Так они двинулись в неизвестном направлении. Солдат некоторое время стонал, но затем, видимо, забыв свою роль, затих. Владимиру Терентьевичу захотелось покурить, и он полез в карман за сигаретами, но сержант грубо прикрикнул на него. Сердюку стало окончательно ясно, что с ним разыграли комедию по заранее намеченной программе.

Их привезли в какой-то полицейский участок, и сержант обыскал прежде всего автомашину, потом самого Сердюка и для проформы Терещенко. Когда он потребовал снятия отпечатков пальцев, Владимир Терентьевич запротестовал.

– Я никакого преступления не совершал, и вы не имеете права ни арестовывать меня, ни снимать отпечатки пальцев, как какому-нибудь уголовнику. – Он хоть и знал немного английский язык, но решил говорить по-русски.

Тщедушный человек в гражданском перевел слова сержанта о том, что здесь прав не спрашивают.

– В таком случае, как гражданин СССР, я требую, чтобы пригласили советского представителя, – сказал Сердюк.

Сержант не обратил никакого внимания на его слова, грубо схватил руку Сердюка, приложил пальцы к подушке с красителем и снял отпечатки пальцев обеих рук. Владимир Терентьевич понимал, что сопротивляться бессмысленно – кроме синяков, он ничего не добьется. Тем временем сержант, покончив с этой несложной операцией, приказал солдату отвести арестованного в камеру.

Сердюка заперли в маленькой камере без окон, с очень затхлым воздухом. Крохотная электрическая лампочка под сеткой, прикрепленная к потолку, тускло светила. Посредине камеры он заметил железную кровать, покрытую серым одеялом, табуретку и столик.

Итак, он под арестом. Дал обвести себя вокруг пальца, как последний болван. Даже комендатуру не предупредил о своей поездке в Западный Берлин, и теперь никто не знает, где он и что с ним. Так можно исчезнуть бесследно, если, конечно, подлец Терещенко не появится в Лейпциге. Коменданту ведь известно о знакомстве Сердюка с Терещенко.

Владимир Терентьевич ходил из угла в угол тесной камеры. Три шага вперед, три шага назад. Но вскоре он устал, разделся, лег на жесткий матрац, укрылся одеялом и попытался заснуть. Сон не шел к нему, он был слишком возбужден, чтобы заснуть.

Потянулись томительные дни безделья. О его существовании словно забыли. Утром, днем, вечером, в определенный час, солдат открывал двери камеры, молча ставил на стол скудную еду и удалялся. Только на четвертый день пришли за ним и повели наверх. В кабинете, куда проводил его солдат, за письменным столом сидел английский майор с рыжими усами и перелистывал иллюстрированный журнал. При виде вошедшего Сердюка он отложил журнал в сторону и на ломаном русском языке предложил ему сесть. Майор спросил:

– Вы знай английский язык?

– Нет, – сухо ответил Сердюк.

– Тогда будем говорить на русский язык. Итак, вы знай, что совершил большой преступлений?

– Какое?

– Четыре дня назад ночью ехал на большой скорости и тяжело ранил солдат его величества королевы Англии.

– Я только пассажир, за рулем не сидел и ни за что не отвечаю. К тому же никакого несчастного случая не было. Я уверен, что вы об этом хорошо знаете.

– Солдат попал под колес ваш автомобиль, сильно, очень сильно ранен и сейчас лежать госпиталь.

– Вы можете утверждать что угодно, повторяю, все это не имеет ко мне никакого отношения – за всякую аварию отвечает шофер, сидящий за рулем.

– По нашим законам, отвечает пассажир тоже.

– Я не английский подданный и вашим законам подчиняться не собираюсь.

Майор долго и пристально смотрел на него, потом протянул пачку сигарет.

– Вы не желайт покурить?

– С удовольствием. – Сердюк достал из пачки сигарету, зажег и затянулся. Он три дня не курил, и сейчас у него слегка закружилась голова. – Кстати, у меня отняли сигареты и почему-то не вернули до сих пор. Прошу вас приказать, чтобы вернули мои сигареты, и если собираетесь держать меня еще, то снабдили бы книгами на русском или украинском языке.

– Ну, господин Сердюк, вы забывайт, что здесь не курорт. – Майор хитровато улыбнулся.

– Не осужденного человека никто не имеет права лишать курева и книг, – хмуро ответил Сердюк.

– Итак, вы не признавать вину?

– Нет.

– Тогда мы отправлять вас город Мюнхен на военный суд, и вы получать не меньше десяти лет каторга.

– Вы, господин майор, не пугайте меня, я стреляный воробей, войну прошел. Никуда вы меня не отправите и никакой суд не может осудить невинного человека.

– На сегодня наша беседа хватит. – Майор позвонил и приказал вошедшему солдату увести арестованного.

– А сигареты и книги вы дадите мне? – спросил Сердюк, вставая.

– Русский книг у нас нет. Вы можете брать три сигареты. – Майор протянул пачку Сердюку.

Владимир Терентьевич вынул из пачки три сигареты и положил их в верхний карман пиджака.

– Между прочим, Берлин большой город. Здесь много библиотек и при желании можно достать книги на любом языке, – сказал он и вышел из кабинета.