Ночной кошмар Железного Любовника

– А за что ее любить? – зашумел Семен Кузьмич. – Скольким бабам она нервы попортила! Очень уж чужих мужей любила. Галка-то психанула и в петлю полезла, а остальные по ночам в подушку рыдали. Живы они все до сих пор, и не старые совсем, кто твоего возраста, а кто и помоложе будет. Ты своей сестрице напиши, чтоб даже не думала в Ковалев соваться – на куски порвут. У обиженных ею баб сыновья повырастали, придушит кто-нибудь шалаву ночью, и концы в воду.

– Умерла Полина, – тихо сказал Володя. – У нее, оказывается, та же сердечная болезнь была, что и у меня. Ни детей, ни второго супруга она не завела, одна жила. А все свое имущество и магазины сестра Феденьке завещала. Поля с внучатым племянником сама не встречалась, конечно, но хорошо о нем знала, я ей часто фотографии отправлял и о мальчике рассказывал. Адвокат Полины формальности не сразу утряс, но сейчас деньги перешли к Феде.

– Он же маленький, – изумилась Клавдия Петровна. – Разве можно крошке средствами распоряжаться? А большая сумма?

– Несколько миллионов долларов, – обтекаемо ответил Владимир. – И с пончиковых идет прибыль, они вовсю работают. Хватит Феде на всю жизнь и еще его детям останется. Естественно, малышу никто капитал не доверит, им управляет специально нанятый человек, в США в банке открыт счет, за ним следит юрист.

– Ну, ё-мое, кино прям, Санта-Барбара! – почесал в затылке Семен Кузьмич.

– Феде будет раз в месяц переводиться в Россию приличная сумма, – растолковывал Володя. – А когда ему исполнится восемнадцать, он получит возможность сам распоряжаться всеми деньгами и магазинами. Та часть, что ему предназначена сейчас, будет находиться в руках матери. Если Аня скончается, что вообще-то никак не может случиться, то опекуном Феди становлюсь я. Американскому юристу отдано распоряжение – кроме ежемесячной суммы выделить деньги на образование моего внука. Ну, допустим, решим мы парня в Америке обучать, ему колледж оплатят из основного капитала, юрист сам туда доллары переведет. И мы с Анютой можем в США уехать или в какую другую страну. Феденька там в школу пойдет, а мы рядом будем.

– Чего тогда говоришь, что денег на операцию нет? – удивился Семен Кузьмич. – Сколько внуку твоему в месяц положено?

Володя не стал называть цифру, произнес обтекаемо:

– Много. Хватит на жизнь безбедную, и еще немало останется. Но это деньги мальчика, не мои. Тратить их на себя я не имею права. Никто не станет проверять, куда ежемесячная рента уходит, но я сам никогда детские деньги не трону.

– Не глупи! – воскликнула Клавдия Петровна. – Представь на минуту, что и ты, и Аня покойники, что будет с Федей?

– Анечке жить да жить, она ведь совсем молодая. Но чисто гипотетически… Что ж, найдут другого опекуна, желательно родственника, пусть даже и дальнего, порядочного, честного человека, – пояснил Владимир. – В Америке юристы все предусмотрели, учли любую, даже невероятную случайность вроде смерти Ани…

Клавдия Петровна примолкла, потом горестно добавила:

– Володька так радовался, что Ане состояние привалило. Чуть не плясал тут. И все повторял: «Надеюсь, дочка накушалась жизнью с Севкой, поняла, каков он, перестанет твердить, что любит подонка, и спокойно будет Федю воспитывать. Уедем мы отсюда подальше. Главное, ни ей, ни мальчику нищета больше не грозит. Наконец-то к нам счастье пришло! Вы только никому про капитал от Поли не рассказывайте. Аня специально счет в Москве в банке открыла, а не в Ковалеве, чтобы никто ничего не узнал. Не надо нам сплетен и пересудов. Визу в США сразу не дадут, еще в России пожить придется.

– Может, я и болтун, но язык держать за зубами умею, – перебил сейчас жену Семен Кузьмич, – никто про Вовкины планы не узнал.

– Племянник от нас уехал, а вскоре в газете сообщение появилось… – вздохнула она. – Мы тогда «Новости Ковалева» выписывали.

– И сейчас бы тоже не отказались, да почтальон к нам больше не ходит, – вставил свое словечко старик. – Заведующая почтой сказала: «Вас в Малинкине три калеки осталось, не будем мы туда человека гонять. Если желаете, топайте за прессой в отделение». Вот кошка драная!

– Но тогда еще мы газету получали, – повысила голос Клавдия Петровна. – А в ней обнаружили страшную новость: Аню насмерть сбила машина, водитель с места происшествия уехал. Вовку мы потом всего два раза и видели – когда Аню хоронить привезли и когда памятник на могиле ставили.

– Экую красоту Вовка сделал! – восхитился Семен Кузьмич. – Зашел к нам, денег принес много и говорит: «Уедем мы с Федяшей отсюда. Сначала в Москве квартиру снимем, потом за кордон двинем. Мальчику хорошая школа нужна. Сюда часто заглядывать не могу, так что, дядя Сеня, пригляди за могилкой. Вот тебе на расходы». Я ему: «Забери свои тыщи, глупость придумал». А Володька ни в какую: «Работы много, надгробие надо раз в году особым лаком покрывать». Привез он нам полно материала нужного – в сараюшке до сих пор канистры стоят, никак не израсходуются. Пообещал: «На каждый день рождения Ани непременно прилетать буду». И вдруг добавил: «Если жив останусь». Мы его с женой отругали за черные мысли. Эх…

Дед махнул рукой.

– Умер Володя, – горько произнесла Клавдия Петровна, – через день после того, как тот разговор состоялся. Сердце отказало. Много ему, бедному, досталось: сначала овдовел, потом история с дочкой, а затем и вовсе ее похоронил…

– Два родственника у нас осталось, внук Сережа и Феденька, – подытожил Семен Кузьмич. – Но Федя нас не знает, в Малинкино никогда не наведывался. Севка могилу Ани не посещал, один раз всего сюда заявился, об Анатоле уж молчу. Если б не Василий, мы ничего б не узнали!

– Кто такой Василий? – задала я напрашивающийся вопрос.

– Кот, – пояснила Клавдия Петровна. – Он прямо как собака. Умнее человека, внимательный очень.

– Ты путано объясняешь, дай сам скажу! – засуетился Семен Кузьмич.

Старушка снисходительно глянула на мужа.

– Ну говори, златоуст.

Дед, обрадованный ее милостивым разрешением, зачастил…

У них живет кот самой простой, дворовой породы, названный без особой фантазии Васькой. Он на редкость умен, исправно ловит мышей и не хуже собаки стережет избу. Хозяева не запирают на ночь дверь, потому что знают: Василий, если к избе приблизится посторонний, зашипит, как вода на раскаленной сковородке, и бросится на незваного гостя. А у Семена Кузьмича есть берданка. Ружье старое, досталось ему от отца, но работает исправно.

Четырнадцатого октября у Клавдии Петровны день рождения. В прошлом году Семен Кузьмич решил устроить ей сюрприз: насобирал денег и рано утром повез жену в Ковалев на рынок, купил ей там красивый халат и бисквитный торт, щедро украшенный кремовыми розами. Домой они вернулись, изрядно устав, попили чаю и рано легли спать. Но где-то около полуночи – для стариков это глухая ночь – кот Василий гневно заорал и ринулся во двор.

Дед с бабушкой спят чутко, поэтому, понятное дело, проснулись. Семен Кузьмич схватил берданку и отправился за котом, а Клавдия Петровна немного подзадержалась – ну не могла она, как супруг, рвануть наружу в исподнем, решила накинуть платье. Но старуха тоже не растерялась, взяла с собой кочергу и фонарь.

Когда она очутилась на крыльце, дед нервно сказал:

– Гляди, на тропинке огонек мигает, к кладбищу близится.

– Точно! – согласилась жена.

Ночь была ясной, ярко сияла луна, прекрасно освещая округу. Семен Кузьмич показал на стену сарая.

– А где лопата? Я аккуратный, никогда инструмент не разбрасываю, кладу-ставлю на место.

– Заступ сперли! – всплеснула руками Клавдия Петровна. – Кому он нужен?

– Хулиганам-пацанам, – выдвинул версию муж. – Каникулы у них, делать нечего, вот и решили могилы разворочать. Ну, сейчас им мало не покажется! Жахну солью по задницам, навсегда пакостничать забудут.