Ночной молочник

– Есть, – ответил несколько озадаченный Игорь. – У вас что, свет потух?

– Нет, мне лично надо. Утром верну.

Игорь дал Семену мощный туристический фонарь на три больших батарейки. И тут же закрыл двери, даже не попрощавшись.

Семен обул свои старые ботинки, набросил поверх свитера ветровку и зашагал по ступенькам вниз. Вход в подвал их дома находился в следующем парадном. Дверца в подвал оказалась не на замке. Семен включил фонарь и шагнул в пропитанный вечной сыростью мир поддомных коммуникаций. Сделал три шага, опустился на корточки и медленно провел мощным лучом вокруг. Трубы, вентили, мусор. Посветил на землю перед собой и тут же увидел следы тяжелых ботинок. Присмотрелся. Следы показались ему знакомыми, точнее, это были следы его собственных зимних сапог. От этого открытия Семен не почувствовал ни радости, ни облегчения. Он поднялся и, подсвечивая себе, отправился внутрь подвала по собственным следам. Шел по лужам, по грязи, переступал через бетонные перемычки подвальных секций и наконец уткнулся в тупик. Однако следы теперь повели его вдоль поперечной тупиковой стены в другой угол помещения. Остановился перед переплетением нескольких труб, от которых шло тепло. «Прощупал» это железное переплетение лучом фонаря. Потом опустился на корточки. Просунул руку с фонарем под трубы. Снова присмотрелся во все щели, подсказанные ему теперь желтым искусственным светом. Ничего интересного. Сдвинулся на шаг вправо и снова запустил луч фонарика под трубы. И тут же до его ушей донеслось шуршание, а руки ощутили прикосновение к бумаге или пластику. Он завел под трубу левую руку и вытащил оттуда пакет. Шуршание пакета показалось Семену в сырой и темной тишине слишком гром-ким. И он замер на минуту, напряженно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из окружавшей его темноты. Где-то капала вода. Что-то шипело, но все это казалось естественным, все это входило в странное понятие «подвальная тишина». Тишина, которая не вызывает подозрения в присутствии потусторонней или поэтусторонней опасности.

Луч фонарика скользнул внутрь пакета. Вслед за лучом внутрь скользнула и рука Семена. Он вытащил из пакета картонную книжицу, размером напоминающую паспорт. На обложке надпись, тисненная серебром: «Церковь Посольство Луны». Тут же раскрыл и увидел на правой страничке свое фото, а под фотографией – собственную подпись. Перевел взгляд на левую страницу.

«Брат Серамион, принявший крещение в Церкви Посольство Луны 23 ноября 2006 года, допускается ко всем таинствам церкви, о коих будет хранить своим близким и дальним полное молчание. За нарушение обета молчания о таинствах нарушивший подвергается смерти водою, как знак выкрещивания из членов Церкви Посольство Луны».

Семен закрыл книжицу-удостоверение и заметил, как задрожала она в его руке. Потом снова открыл и посветил фонариком на свое фото – на снимке он был в черном свитере. Взгляд, не смотрящий в объектив фотоаппарата. Губы безвольно разжаты.

Семен еще раз опустил руку в пакет и вытащил оттуда четки с камешками зеленого цвета. Тут же с испугом заметил, как привычно и легко легли четки в руку и как большой и указательный пальцы правой руки взялись за один из камешков. Тут же отпустил четки, и они упали обратно в пакет. Туда же положил паспорт члена церкви и засунул пакет обратно под трубы, туда же, где его нашел.

Назад возвращался тоже по своим собственным следам. Перед дверью, ведущей из подвала в парадное, выключил фонарик.

Вышел на улицу. На узком тротуаре на ночь вплотную друг к другу были припаркованы машины. Над Стрелецкой улицей светила одна-единственная звезда.

Семен достал из кармана брюк мобильный. Набрал номер Володьки.

– Привет, молочник! – сказал ему.

– Что это у тебя с голосом? – спросил приятель. – Простудился?

– Нет, – Семен сам прислушался к своему голосу и понял причину Володькиного вопроса. – Ты сегодня можешь? У меня плохие предчувствия…

– Хорошо. Только постарайся раньше полуночи не ложиться. А то я могу не успеть!

Семен посмотрел на часы.

– Хорошо, – пообещал другу. – Пока!

– Спокойной ночи! – ехидно проговорил Володька на прощание.

58

Город Борисполь. Улица 9 Мая

Ночью Диме не спалось. Хоть и уютно было под боком у Вали, и тепло было, а некое внутреннее беспокойство переворачивало его с бока на бок и не давало сомкнуть глаз. Уже и Валя пару раз просыпалась и спросонок спрашивала, что с ним.

В конце концов поднялся Дима тихонько на ноги. Не включая свет, натянул на себя шерстяной спортивный костюм, влез ступнями в тапочки и вышел на порог дома.

На небе ярко светила половинка луны. Мерцали звезды холодным далеким светом. Откуда-то из далекого высока доносился гул самолета. Слева от порога чернел очищенный от снега три дня назад квадрат земли. За ним забор с до сих пор не заделанной дыркой, а за забором – спящий соседский двор и соседский дом, в окнах которого ни единого огонька.

С заделыванием дырки Дима решил повременить. Бультерьера больше не было, а значит, пользоваться этой дыркой было некому. Да и сосед бы что-нибудь заподозрил.

Он, конечно, и так что-то заподозрил. Ведь спрашивал тем же вечером, когда сбросил он Кинга в колодец заброшенного двора: «А вы моей собачки не видели?»

Хотел было ему Дима грубо ответить, да сдержал себя. Собаки все-таки разные бывают. Вот у него Шамиль каким умным был! Так что ответил соседу Дима кратко: «Не видел». А потом даже добавил, как бы сопереживая: «Шляется где-нибудь по сучкам. Скоро ведь март! У нас такое с котом было. Несколько недель искали, пока сам не вернулся!»

«Может, объявление дать?» – спросил совета сосед.

«Можно. А лучше сделать объявление на ксероксе с фотографией собаки и по Борисполю развесить! Не забудьте про вознаграждение написать!»

«А сколько предлагать?» – поинтересовался сосед.

«А сколько вам за собаку не жалко!»

Поинтересовался потом сосед, для чего это Дима кусок двора от снега очистил и вскопал.

«Пьяным был, – соврал на ходу Дима. – С женой поругался. Вот назло ей и вскопал!»

Сосед на это ухмыльнулся не по-доброму, видимо, плохо о Диме подумал. Но Диме на это было наплевать.

И вот сейчас эта вскопанная земля напомнила ему о Мурике, для которого в гараже теперь круглосуточно отапливаемый лазаретный угол был обустроен. Снял Дима в коридоре с гвоздика гаражный ключ и пошел проведать своего кота.

Как вошел – поежился. Холодно было в гараже с внутренней стороны ворот. А вот в правом дальнем углу, где накаленные спиральки асбестовую трубу обвивали, воздух порадовал теплотой и привычным ароматом бензина и машинного масла.

Дима включил свет, и кот сразу мордочку поднял, глянул, прищурившись, на хозяина.

– Лежи, лежи! – проговорил, опускаясь на корточки, Дима. Погладил мурика по перебинтованному телу. К своей радости заметил, что крови нигде больше видно не было. Валя вчера его раны наново какими-то мазями, взятыми у знакомой бабки, обрабатывала. И сказала, что все затягивается с удивительной скоростью. Затягиваться-то раны затягивались, а вот на лапы он еще не вставал.

– Ну что, немножко допингу? – спросил Дима, улыбаясь. – Ты ведь мне жизнь спас, мурло! А я это не сразу понял…

Дима смотрел в открытые глазки кота и чувствовал, что существует между ними, между Димой и муриком-мурлом, какая-то скрытая родственная связь. Будь он человек, можно было бы сказать – родство души. А что сказать в этой ситуации, Дима не знал. Он и не говорил, только чувствовал.

Снова погладил его нежненько, чтобы на раны случайно не надавить. Потом достал ампулку. Щелбаном отбил ей тонкий верхний кончик и вытряс содержимое на грязную тарелку, с которой мурик-мурло уже неоднократно слизывал свою любимую жидкость.

Вот и сейчас, только подсунул ему тарелку Дима, кот сразу же вытянул шею и вытер языком с тарелки не только эти капли, но и прилипшие к фаянсу остатки какой-то прежней пищи.

Проведав кота, Дима ощутил, как исчезло его необъяснимое внутреннее беспокойство. Или, может, он просто настоящую усталость почувствовал. Потому, выключив свет, вышел из гаража.