Ночной Орел

– Извините, герр профессор, но мне нужно подумать о том, что вы мне предложили. — спокойно ответил он.

– До каких пор вы будете думать? Вас аpестовали четыре с половиной месяца тому назад! За это время уже можно было всё придумать!

– Может быть, я кое что и придумал!
– с вызовом бросил Коринта.

– То есть как это кое что? — проговорил профессор Гляйвиц, сбитый с толку неожиданной дерзостью противника.

– Вы должны уяснить себе одно. Если я и совершил открытие, которое вы мне приписываете, то будьте уверены, что я скорее унесу его с собой в могилу,чем допущу, чтобы его присвоила себе какая-нибудь бездарность!
– Это неслыханная дерзость!

– Не кричите, профессор, я не боюсь вас!

Профессор Гляйвиц лишился на минуту дара речи. А Коринта, поняв, что терять ему нечего, закусил удила. Ему захотелось хоть раз высказать этому самодовольному людоеду всё, что он о нем думает.

Заметив на лице профессора смятение, Коринта рассмеялся сухо и зло. Потом он снова заговорил:

– Вы не хотите дать мне подумать? Нy что ж, я могу вам ответить немедленно. Да, я открыл препарат, который даёт человеку возможность свободно парить в воздухе! Да, я сделал Кожина летающим человеком, тем самым Ночным Орлом, который немало попортил крови вашим соотечественникам. Профессор Гляйвиц встал. Его спесь как рукой сняло.

– Уважаемый доктор Коринта!
– воскликнул он радостно.
– Наконец-то вы сделали великое признание!

Я ждал этого момента! Я верил в него! Простите, что я позволил себе несколько жёсткие меры, номеня вынудило к этому только отчаяние! Садитесь! Садитесь вот сюда, вот в это кресло! Вот так. Вам удобно? Очень хорошо. Может, сигарету или стакан вина?
– Коринта благосклонно принял и кресло, и сигарету, и вино. После этого беседа потекла по совершенно иному руслу. Коринта диктовал условия, а профессор Гляйвиц их записывал и только поддакивал.

– Я изготовлю препарат, который сделает человека легче воздуха и даст ему возможность летать,- говорил доктор Коринта, попыхивая сигаретой.
– Этот препарат называется агравин. Но предупреждаю: далеко не всякий человек может им пользоваться. Когда я нашёл Кожина, препарат у меня уже был, но не было объекта для испытания. Тут необходима определённая структура сна и четко выраженные весовые колебания в организме в определенные периоды сна. Я испытал Кожина, и он оказался идеальным объектом... Мы и теперь обратимся к Кожину. Для этого будет полезно заранее приготовить кровать-весы, только, конечно, и более совершенном виде. Нужно проверить, не утратил ли Кожин своих данных после столь тяжёлого ранения. Но всё это, профессор, я сделаю только при одном условии...

– Я слушаю вас, доктор!

– Вы должны мне дать гарантию, что я буду признан создателем агравина и получу за это всё должное: награды, деньги, почести. Иными словами, я хочу иметь уверенность, что, получив агравин, вы не лишите меня авторства вместе с жизнью.

– Что за мысли, доктор!

– Простите за откровенность, профессор, но я слишком хорошо знаю, с кем имею дело.

– Ну хорошо,хорошо! Я дам вам такую гарантию. Это нетрудно.

– Если ваша гарантия будет для меня достаточной, я немедленно приступлю с работе, и тогда, профессор, ваша лаборатория будет по праву называться лабораторией «HV».. А теперь разрешите мне удалиться. Мне нужно многое обдумать.

5

Здоровье Кожина быстро пошло на поправку. Говорил он уже свободно и очень скучал, если доктора Коринты долго не было в его палате: ведь кроме доктора Коринты, ему не с кем было поговорить. Правда, к нему зачастил теперь какой-то угрюмый тип с рысьими глазками, говорящий немного по-русски, но Кожин отказывался вступать с ним в беседы.

«Погодите, гады, дайте собраться с силами! Только вы меня тогда и видели!» - думал он, с тоскою глядя на окно, за которым были небо, простор, воля.

А Коринта целыми днями хлопотал в лаборатории, принимая оборудование, подопытных животных и ценные химикаты. Кожину он долго ничего не говорил о своей затее. Но когда все подготовительные работы были закончены, Коринта решил поделиться с ним своими планами. Он зашёл к Кожину сразу после обеда, когда раненому полагался час отдыха и никто из немцев его не беспокоил.

– Где вы пропадаете, доктор? Я уже три дня вас не видел!
– с укором спросил Кожин.

– Дела, друг мой!
– ответил Коринта, усаживаясь на стул возле кровати Кожина.

– Дела? Вы что, решили служить фашистам?

– Обо мне потом. Сначала скажите, как вы. Как самочувствие, как настроение?

– Да я ничего. Скоро надеюсь подняться. Монашки эти, ну просто куклы какие-то: слова от них не добьешься! А тут ещё зачастил один. Пристаёт с вопросами, не страдаю ли я лунатизмом, не бывало ли со мной раздвоения личности. Я и не слушаю его, отвернусь и гляжу в стену пока он не уйдёт.

– Знаю - знаю я этого типа. Влиятельный человек в нашей лаборатории, ставленник самого Гиммлера. Он специалист по феноменологии с титулом магистра. Лариш-Больц. Очень опасная бестия. Вы с ним поосторожнее, Иван. Лучше уж говорите ему что - нибудь про лунатизм, про раздвоение личности. Не дразните его, он может вам причинить большой вред.

– Ладно. Ну, а что вы про себя хотели рассказать доктор? Давайте, пока никто не мешает!

– А у меня новости Иван. Слушайте… Впрочем одну минутку!

Коринта крадучись подошёл к двери, чуть-чутьприоткрыл её и выглянул в коридор. За дверью никого не было. Его стражи - двое эсэсовцев с автоматами сидели и отдалении на стульях и о чём-то болтали. Доктор прикрыл дверь и вернулся на свой место.

– Слушайте, Иван!
– Коринта на всякий случай наклонился к самому лицу Кожина и продолжал шёпотом: - Прошло уже больше четырех месяцев с тех пор, как меня забрали в сторожке Влаха. Всякое за это время пришлось испытать, но было время и думать. Я много думал. Особенно по ночам, когда не спалось от холода и голода. О чём? Да все о том же: о ферментах - антигравах и их способности создавать в организме антигравитационное поле. Сколько тут было построено разных предположений! Но постепенно от возможности вызывать устойчивый поток антигравов при помощи волевого усилия я дошёл до мысли о заменителе... Минуточку, сейчас объясню. Paз поток антигравов можно вызывать волевым усилием, то по логике вещей следует допустить, что его можно с таким же успехом вызывать и при помощи химического воздействия. Тут ведь всё равно одна сплошная химия! Короче говоря, волевое усилие, доступное лишь очень немногим, следует заменить химическим раздражителем, доступным каждому. Мысль показалась интересной, и я принялся её развивать. Я теоретически проделывал различные опыты, искал, прикидывал. Лёжа с закрытыми глазами в одиночной камере, мысленно составлял и проводил сотни всевозможных экспериментов. Шли недели, из Б. меня перевезли в Прагу — сначала в главную тюрьму, потом сюда, в эту лабораторию, где я встретился с вами. Мои мысленные эксперименты и поиски оптимального решения давно уже превратились для меня в привычное занятие. Я отдавал им каждую свободную минуту. И вот с неделю назад я открыл химический раздражитель, способный искусственно создавать устойчивый поток ферментов - антигравов. Я назвал новый препарат агравином. С помощью агравина мы вырвемся с вами на свободу. Для этого не нужно даже ждать полного вашего выздоровления!

– И вы что же, уже рассказали про агравин фашистам?

– Да, Иван, рассказал. Они теперь всё поставили на меня. Сам профессор Гляйвиц заискивает передо мной и готов быть у меня на побегушках, лишь бы поскорее получить агравин. Мне предоставили лабораторию, помощников. Конечно, я не спешу. Я буду оттягивать время, пока вы не подниметесь с постели. Но для нас я приготовлю агравин и где-нибудь его припрячу... Ну чего вы хмуритесь? Вы недовольны? Не одобряете моих действий?

– Не в этом дело, доктор. Mожет быть, вы и правильно поступаете. Нам ведь не на кого надеяться... Но этот ваш агравин...

– Ну что мой агравин?

– Мне кажется, это совсем не то, что нужно.

– Почему?

– Я думаю, что искусственно вызванная невесомость это не то. Маневренности не будет. Нy, поднимемся в воздух, а что же дальше? Болтаться на одном месте или лететь, куда ветер понесёт?

– Погодите, Иван. Все это правильно, но сейчас не это самое главное. Будущее покажет, как и для чего можно будет употреблять агравин. А для нас сейчас важно одно — агравин поможет нам вырваться из плена.

– А как приземлимся?