Ночной поезд

Ничего не понимая, он, сощурившись, смотрел на медленно дергавшуюся веревку, пытаясь понять, почему звонят колокола. Когда веревка начала опускаться перед его изумленным лицом, Жаба сжал руки в кулаки и протер глаза. Открыв их, он недоуменно смотрел на веревку, пока та, грациозно извиваясь, продолжала опускаться. Жаба издал пронзительный вопль, когда не поддающаяся описанию темная фигура возникла в поле его зрения, затем показалось распухшее фиолетовое лицо Лемана Брюкнера.

Дитер Шмидт выбрался из постели и, спотыкаясь, нащупал телефон.

– Was ist los? [21] – проворчал он в трубку. – Что означает весь этот шум?

Он слушал, закрыв сонные глаза, пока дежурный офицер объяснял, что звонят колокола костела Святого Амброжа.

– Идиот, пошлите кого-нибудь, чтобы прекратить это! – крикнул Дитер Шмидт. – И кто бы это ни делал, пристрелите его!

Четверых солдат тут же отправили в костел. С оружием наготове они отворили двойную дубовую дверь, ворвались в костел и застыли, увидев Жабу, который прижался к стене и в беспамятстве что-то шептал. Солдаты подбежали к нему и стали задавать вопросы, но это ни к чему не привело. С искаженным от страха лицом старый кривобокий служитель лишь снова и снова бормотал непонятные слова. Поэтому солдаты быстро поднялись по лестнице, ведущей к колокольне, и наткнулись на поднимавшийся и опускавшийся труп Лемана Брюкнера. Одному из них хватило духа остановить его, после чего звон тут же прекратился. Они дали телу плавно опуститься на пол. Все четверо с отвращением поморщились. Глаза Брюкнера выскочили из орбит, как у гнилой рыбы, а его кожа обрела странный темно-фиолетовый оттенок. Солдаты отрезали веревку, пристегнувшую его к колоколам, и тело со стуком упало.

21

Was ist los? (нем.) – что случилось?

Четверо нацистов с оружием наготове с удивлением глядели на это тело и услышали, как кто-то торопливо поднимается наверх. Они повернулись и увидели, как в тесном помещении колокольни появился отец Вайда, застегивавший на ходу воротник рясы.

– Что тут происходит? – требовательно спросил он сперва на польском. Затем, увидев солдат, повторил вопрос на немецком. Он едва успел договорить, как его взгляд остановился на жутком лице Брюкнера. Отец Вайда, разглядев его, невольно отступил на шаг и машинально перекрестился.

– Езус Мария! – прошептал он. – Что это?

Один из эсэсовцев опустился на колени и поверхностно ощупал карманы Брюкнера. Он вытащил документы, свидетельствовавшие, что перед ними лаборант больницы, а в кармане полушинели мертвеца лежал клочок бумаги, на котором значились всего две строчки. Взглянув на записку, солдат, не говоря ни слова, передал ее священнику. Она была на немецком языке: «Я больше не могу жить, оставаясь тем, кто я есть. Да простит меня Господь».

Посмотрев на нацистов, отец Вайда сказал:

– Ничего не понимаю. Что здесь происходит? Кто это?

Четверо солдат пожали плечами и неловко переминались. Только священник мог смотреть на это ужасное подобие человеческого лица.

– По-видимому, – сказал командир группы солдат, – этот человек совершил самоубийство.

– Да, я вижу это. Но зачем? И кто он?

– Не знаю, отец, – ответил солдат.

Остальные трое переминались с ноги на ногу в узком пространстве. Это зрелище не доставляло удовольствия. Им хотелось поскорее выйти отсюда. В то время как в городе свирепствовала эпидемия, никому из них не хотелось находиться в такой близости от поляка.

– Но почему он выбрал для этого мою колокольню? – спросил Вайда, повысив голос.

Командир пожал плечами.

– Кажется, он был гомосексуалистом.

Отец Вайда еще раз посмотрел на это страшное лицо, оглядел тело и, наконец, сказал:

– Да, герр унтершарфюрер, [22] пожалуй, вы правы. Я припоминаю этого человека…

Вайда удрученно покачал головой. Грубо нарушив церковный догмат, этот человек покончил жизнь самоубийством. Это исключало похоронный обряд.

22

Унтершарфюрер – командир отряда.

– Пожалуйста, позаботьтесь о нем, – обратился он к сержанту. – Полагаю, это находится в ведении коменданта.

Сержант резко отдал приказ одному из своих подчиненных.

– Уберите это тело отсюда и подготовьте рапорт гауптштурмфюреру.

Глава 20

Весь день в пещеру с севера прибывали бойцы партизанской группы; некоторые по двое или по трое, многие в одиночку. Мойше Бромберг встречал их у входа, инструктировал и передавал дальше Бену Якоби, которому было поручено объяснить, что они добровольно вошли в зону карантина и должны докладывать ему немедленно, если почувствуют хотя бы один из перечисленных в списке симптомов. После этого прибывших направляли в соответствующие группы, снабжали оружием и командир группы объяснял, какие им надлежит выполнить задачи во время нападения. Все они были опытными бойцами и знали немецкую артиллерию.

Затем незадолго до полуночи Брунек собрал их вместе и осмотрел свое войско численностью в шестьдесят пять человек.

– Мы начнем выступление небольшими группами через час после полуночи. Встретимся в назначенном месте в четыре часа. Сигналом начала операции послужит первый выстрел миномета. А теперь отдохните немного, если сможете. Скоро выходит первая группа, затем через небольшие интервалы за ней последуют другие.

Вместе со всеми Кажик и Станислав взяли по гранатомету, сумку с гранатами, автоматы и придвинулись к выходу из пещеры, ибо им предстояло выходить среди первых. Прижавшись к низко изгибавшейся стене, они сидели недалеко от остальных членов группы.

Ночь тянулась мучительно долго. Немногие, кто смог, спали. Остальные смотрели в темноту, не зная, что их ожидает, и пребывали в страхе. Наконец Мойше Бромберг встал и сказал:

– Пора. Кажик и Станислав, пойдете первыми. Когда те встали и начали собирать свое снаряжение, Станислав резко поднялся и случайно ударился головой о низкий потолок.

– Verflucht! [23] – прошептал он, потирая голову. Давид Риш, который лежал рядом, положив голову на связку гранат, настороженно взглянул в сторону Кажика и Станислава. Он наблюдал, как эти двое забирают свое снаряжение и исчезают через отверстие в пещере. После того как они ушли, Давид задумчиво взглянул на Авраама и тихо сказал:

23

Verflucht! (нем.) – Проклятье!

– Пойдем следом за ними.

Они тут же встали на колени и быстро взяли свое оружие. Леокадия, которая должна была идти с ними, наблюдала из дальнего угла пещеры и недовольно поморщилась. Ведь их очередь уходить еще не подошла.

Давид и Авраам покинули пещеру раньше, чем кто-либо успел их заметить, и к тому времени, когда Леокадия встала и быстро вышла, их след простыл.

Авраам шел за Давидом. Его друг неожиданно остановился, обернулся и прошипел:

– Авраам, я думаю, тут что-то неладно!

Авраам пытался разглядеть лицо Давида в темноте, но ему это не удалось, луну скрыла туча.

– Что ты хочешь сказать?

– Только что в пещере я слышал, как Станислав выругался на немецком, когда ударился головой о потолок.

– Ну и что? Многие поляки говорят на немецком.

– Знаю. Но тут что-то не так. Скажи мне, Авраам, если бы ты ударил молотком по пальцу, на каком языке ты бы стал ругаться – на немецком или польском?

– Что ты собираешься делать?

– Идти за ними.