Ночной шум
Шрифт:
Россовцы переглянулись: этот сумасшедший творец обладал мышлением технаря и даже эмоции систематизировал.
– Что за программа? – зевнула Марина. – Если можно попроще.
– Схема личности, ума, интеллекта, подсознания…
– Как? И подсознание – схема?
– Да, это система управления всего энергетического комплекса и самого физического тела, как материального носителя всего этого комплекса!
Оченёв почувствовал, что дуреет, как гуманитарий на лекции по высшей математике. Веки сами закрывались. Он нацепил на нос чёрные очки, подпёр подбородок ладонью и с умным видом приготовился вздремнуть. Садовская тоже кемарила, пытаясь пальцами раздвинуть слипающиеся глаза. Откуда-то из прекрасного далёка доносился убаюкивающий голос Анатолия. Тот не обижался
Его убаюкивающие слова вылились в образы в уснувшей голове Оченёва. Из художника вылезла душа в виде гусеницы. Гигантские руки спеленали её в кокон, перекрыв связь с остальным миром. Она вспорхнула вверх, обожглась об солнце, упала. Ожила, увидела перегородки, стала отодвигать их. Ей открылись за шторами параллельные миры, в которых кишели странные существа. Рептилии. Пришельцы. Они на тарелках спускались перпендикулярно к нам вниз. Проникали через пространственно-временную дыру, в виде кротовьей норы. Вокруг них собирались толпы, поклонялись им. Они, как Учителя, ходили с указками, дотрагивались указками до голов. Посвящённый садился в позу лотоса, просветлённо созерцая стопы Кришны. Прекрасные гурии увешивали медитирующих гирляндами. Он блаженно задремал.
– Разум, – прошептала Садовская. – Рептилии несут Разум?
Анатолий с опаской неё: не принимает ли она его за сумасшедшего? Но та и не такое слышала. Где-то в глубине души Марина верила в потусторонний мир.
– Хотите с ними встретиться?
Садовской не хотелось встречаться с ними, но работа есть работа. Она разбудила Оченёва.
– Придётся составить компанию мсье Анатолю, товарищ капитан. Это может привести к разгадке тайны рептилоидов.
Он кивнул в знак согласия.
Мамыкина, лёжа на спине, изучала потолок. Вторую ночь не могла уснуть, и приходилось развлекать себя нескончаемыми мыслями. Они врывались в усталую голову безумной чередой, забирали силы, словно пьяные гости, и покидали хозяйку так же внезапно, как приходили. На смену появлялись другие, ещё более наглые. Они взбалтывали старые проблемы, добавляли новые и на славу мотали душу.
Людмила боролась с ними, отключая сознание, но в этот раз и йога не помогала. Иногда интересней оставаться самой собой, так больше узнаешь о себе, любимой. И вот, подкараулив момент, вылезла именно эта проблема. ББЖ. Боязнь Быть Женщиной. Тот образ, который нравился окружающим, не отражал целиком её натуру.
Стукнуло тридцать пять, следовало обзавестись семьёй, детьми. Она для этого созрела, но подходящего жениха пока не нашлось. Мужчин она не меняла, как перчатки, но ни с кем надолго не задерживалась.
Влюбляться безоглядно, как влюбилась когда-то в одного свободного художника, уже не хотелось. Он пытался сделать карьеру киношника и одновременно строил с ней отношения. Так долго, как с ним, она больше ни с кем не была. Может, из-за того, что оба понимали – их отношения временные. Художник тайком от неё имел несколько любовниц. Его карьера не складывалась. Он постоянно учился, перебивался случайными заработками, сдавал квартиру, чтоб на что-то жить. Она когда же наконец любовник станет мужем. А тот ждал, что она первой предложит. Так и не поговорили, так ничего и не состоялось, и –они расслабились. Начали просто получать удовольствие от секса. Обоих устраивали встречи раз в неделю, без обязательств. Через пять лет он, поняв, что отношения исчерпали себя, вдруг поставил ей ультиматум. Или жить семьёй, или расстаться. Она попросила три месяца на раздумье.
К концу срока Людмила так и не приняла решение. Он, наверное, тоже почувствовал это, однако всё-таки позвонил. Она попыталась потянуть время, не желая терять удобного любовника. Но художник поставил вопрос ребром. И она сказала: «нет». Он сразу исчез где-то на съёмных квартирах, в вечной неустроенности, в уязвлённом самолюбии. Признаться, правильно сделал. Был момент, когда ему негде было остановиться, и она не позвала его к себе. Опасалась, что если
начнут жить вместе, пропадёт романтический ореол редких встреч. Фактически, не помогла в трудную минуту, предала. Он как-то выкрутился, замял ситуацию. Но осадок остался, и разъел отношения, как соль старый снег. Когда они окончательно расстались, ей часто мерещился его несчастный, укоризненный взгляд. Теперь Людмила понимала, что он ушёл, чтобы она создала нормальную семью, родила детей, ведь всё-таки за тридцать. Благородно поступил. И глупо! Не дожал. А жаль. Может, оба прошли мимо своей судьбы. Хотя, могли быть счастливы. Через несколько лет она узнала, что художник женился на более молодой, занялся солидным бизнесом и превратился в семьянина с долгожданным потомством.Потом появился Гюйс, короткое счастье, снова одиночество. Правда, формально поклонников хватало. От неё постоянно кто-то был без ума, принимая лёгкую связь за судьбу. Хотя, порой это оказывалось просто производственной необходимостью! Да, да, и такое случалось! Так сказать, совмещение приятного с полезным в духе Мата Хари.
Гюйс не мог дать полноценного счастья и тоже благородно не замечал её мимолётных интрижек. Ох, уж это мужское благородство! Кстати, таким образом, она раскрывала много зависших дел. Заодно тешила своё женское самолюбие. Партнёрами часто оказывались весьма неординарные личности, которые – даже преступники! – и дальше хотели продолжать с ней отношения. Смех, да и только! Но она вовремя игру заканчивала. Чётко и умело делила работу и то, что могло произойти после. Сердце сразу закрывалась. Помогало преимущество её профессии. Людмила просто исчезала, избегая нудных и болезненных прощаний. Потом она всплывала в памяти покинутых ею мужчин сладким и мучительным воспоминанием. Как первая настоящая любовь, неудавшаяся и забравшая душу.
Однако в этот раз её саму настиг Роман с большой буквы. Она невольно улыбнулась. Людмила, знающая человеческое естество до молекул, сразу поняла, что судьба подарила шанс, который больше не повторится. Она нутром ощутила, что близость, возникшая, как игра, будет длиться очень долго.
Роман – удивительный человек, до сих пор свободен, и её потянуло к нему. Новое чувство, возникшее контрабандой, без спроса проникло в душу и вспыхнуло, понемногу заслоняя любовь к Гюйсу.
Нет! Нельзя поддаваться настроению.
Она решительно приподнялась на кровати. Всё это из-за шума за окном. Как дрель в ухо! Вот и работай на застройщика… Душа не лежит к этому расследованию. Надо, наконец, поговорить с ними. Неужели, никто из щупкинцев не протестовал? Спать же невозможно! Против общего строительства поднялись, а против конкретного безобразия молчат, как мыши в норе. Оглохли, что ли? Нет, это нельзя так оставлять.
Она тяжело поднялась с постели, соорудила на голове подобие причёски, разгладила и закрасила синие круги от недосыпа. Глаза, как у бешеной селёдки!
Луна уже вползала в полную фазу и хорошо освещала сырую дорогу с жухлой листвой, скрывавшей коварные лужи. Пару раз она зачерпнула ногой холодную жижу, оступившись по щиколотку в неглубокие ямки.
Уйдя от железнодорожной линии вправо по косогору, Людмила забралась на небольшое плато, где примостились домики садоводческого товарищества. Невдалеке шла стройка, с которой доносился шум.
Здесь Людмила и наткнулась на Оченёва. Теперь придётся прятать чуть опухшее лицо в тень. Ещё разлюбит! Но пассии было не до неё. Он с Садовской и Голодом вызывал инопланетян.
Возле одинокой заброшенной дачи находилась легковушка с замысловатым сооружением, приделанным к багажнику наверху. Оно состояло из большой доски с отверстием посередине. Анатолий закрепил на ней два фонаря. Вернулся в машину, включил что-то. Доска с фонарями по краям завращалась по кругу, посылая сильный свет в вышину. Направленные лучи доставали до облаков, рисуя на них маленькие кружочки.
– Небо пока закрыто, – тяжело дыша, пробормотал художник. – Часа в два ночи посмотрим ещё раз. Если рассеется – начнём. Лучший час для контактов, когда на Земле все успокаиваются.