Ночной зверёк

— Ладно, я перееду.

— Нет, Шайху. Мне нужно, чтобы тебя нигде не было. В нашем Государстве спрятаться тяжело, если жить…на поверхности.

Шайху округлил глаза.

— Ты что убить меня хочешь? Убить и закопать?

Папа не засмеялся, только скривился, так что скорее было похоже, будто он съел что-нибудь кислое. Папа посмотрел на него, глаза его, казалось, покраснели еще больше.

— Нужно подстроить твою смерть. А тебя я отправлю в безопасное место.

Сердце у Шайху забилось часто одновременно от злости и страха.

— То есть, ты использовал меня, а теперь бросаешь?!

— Я не бросаю… — начал было папа, а потом замолчал.

— Ты лишишь меня всего! Ты не думал, что у меня здесь есть жизнь? Друзья? Девушка?

Отец слушал, вид у него был пристыженный, а потом он вдруг рявкнул:

— Жизнь, которую ты тратишь на…что? На то чтобы бухать и развлекаться?! Ты пьяный, Шайху? Ты и сейчас пьяный? Ты представляешь, что это для меня знать, что твой сын — Инкарни!

— Конечно, вы с мамой сделали неправильного сына, поэтому давай ты спрячешь его подальше после того, как он сделал единственное, на что годится?

И тогда папа врезал ему со всей силы, впервые в жизни, и Шайху почувствовал вкус крови во рту, а Амти вздрогнула и проснулась. Эли причесывалась, сидя на кровати. Амти вспомнила Яуди из своего сна, подалась вперед, к Эли, выхватила у нее расческу.

— Давай помогу.

— Давай, — сказала Эли. — Доброе утро. Волнуешься? М?

— Где твой мужик? — спросила Амти прежде, чем услышала шум воды из ванной.

— А где твой? — спросила Эли. — Стоп, знаю. Под подушкой.

— Слушай, он просто очень умный и мне нравится его читать. Что ты привязалась ко мне? Ты просто хочешь меня доставать?

Амти слишком сильно рванула расческой вниз, но Эли этого даже не заметила. А может быть, Амти сделала это не так сильно, как ей казалось.

Из ванной вышел, неся в руках ее зубную щетку вчерашний красавчик. Лицо его, потеряв былую бессмысленность, потеряло и часть красоты.

— Привет, — сказал он.

— Положи мою щетку!

— Ага, — сказал он небрежно. — Но я ей зубы почистил.

— Фу!

— Шадлаш, — потребовала Эли. — Давай-ка вали отсюда. Брысь!

— Да не проблема, Эли. На празднике встретимся.

Шадлаш выглядел обычным парнем, который приводит себя в порядок на утро после случайной ночи. И одевался он вполне обычно.

— Может, он маньяк? — прошептала Амти.

— Не, — сказала Эли.

— Тогда что с ним не так?

Что было не так с Шадлашем обнаружилось, когда он ушел. Из ванной пропали щетка Амти, очечник, зубная паста и упаковка пластырей.

— Ты привела в дом вора?!

— Ну, — сказала Эли. — Он Инкарни, как и мы. Я обещала ему лучший секс в его жизни, не могла же я отказать, когда узнала, что он ворует!

— Мой очечник!

— Ты все равно не снимаешь очки.

Амти поправила очки, на носу, наверняка, осталось красное пятно, Амти ведь в них заснула. Но и хорошо, а то ведь Шадлаш мог украсть у нее очки, и что бы она делала? Заказывала их на рынке за собственное мясо? Или врезалась бы в стену, пытаясь сбежать сегодня на празднике?

Амти привела себя в порядок в ванной, помылась, воспользовалась зубной пастой и щеткой Эли, раз уж Эли привела в дом вора, и вздохнула. Вот и все, могло так случиться, что начался ее последний день.

— Ты мелкая королева драмы, — сказала Эли, когда Амти поглаживала перчатку Шацара, как котенка, которого видит в последний раз. — Нам даже в худшем случае ничего не грозит. Ну, выгонит нас Царица из замка, но мы же маленькие девочки и не участвуем ни в чем. Даже то, что знали и не выдали, в принципе, довольно логично. Они же взрослые, а мы подростки.

Амти поигралась с мыслью о том, чтобы выдать всех своих, вовсе не для собственного спасения, не из трусости, а из привычной и жуткой соблазнительности тупой жестокости.

Она вздохнула, а потом сказала:

— Но ведь все это чудовищно опасно для них. Ты когда-нибудь думала, чего они хотят добиться?

Неожиданно Эли сверкнула глазами, губы ее искривились, заблестела злая улыбка.

— Наивное дитя, — сказала она издевательски. — Ты не понимаешь, но я все знаю. Помнишь, как мы жили в Яме? Как крыски. Вся наша жизнь была: прятаться и добывать еду. Это унижение для человека, так жить, если думать, что эта жизнь не закончится никогда, если думать, что она — единственное, что для тебя возможно. Но когда борешься — совсем не то. Когда борешься, тогда ты герой, скрывающийся от врагов. Когда борешься, у тебя есть надежда. Тогда ты хочешь что-то изменить, встаешь для того, чтобы двигаться дальше. Даже если ничего не получится, ты делаешь все. Даже если все, чего ты добился: не чокнулся и тебя не расстреляли. Это типа уже много. Взрослые хотят борьбы, типа войны. Они хотят делать что-то, что-то там менять. Остановиться для них все равно что сдохнуть, признать свое поражение, признать, что они жалкие. А для нас нет, мы маленькие. Если убьют Царицу, мы вернемся назад. Но вряд ли будем героями. Скорее всего будем так же прятаться, только в других подвалах. Зато мы что-то изменим. И это даст им шанс не свихнуться еще немного. Ты все просекла?

Амти помолчала, а потом кивнула.

— Ну, да. Просто они могут умереть.

— Да. А еще они могут умереть здесь по любой другой причине. И тем более умереть в Государстве. Ссыкуха ты.

Амти погладила перчатку Шацара, а Эли фыркнула:

— Но не бойся. Я думаю, что все будет в порядке. Ты только не считай, что взрослые особенно знают, что делают. Ничего они не знают. Как мы.

— Только проблем у них больше.

— Ну, да. Помоги мне накраситься лучше.

Пока Амти подводила стрелки у Эли на глазах, Эли старалась сидеть неподвижно, что для нее явно было очень сложно.

— Ты так и пойдешь в школьной форме?

— Я думаю, это основа моей самоидентификации.

— Звучит извращенно.

— Заткнись и не мешай мне, а то будешь страшная.

Они собирались мучительно долго, будто специально растягивая время. Амти все не могла перестать думать о том, что сейчас взрослые где-то готовятся к такому ответственному делу, как убийство Царицы.

И они с Эли никак не могли им помочь.

— По крайней мере, мы не мешаемся, — сказала Амти, когда они вышли из комнаты.

— Тоже клево.

Единственное, что Амти взяла с собой, так это дневник, вернее рукопись того мальчишки, чья тетрадь не была подписана. Они договорились встретиться с Хамази в холле. Хамази тоже жила в замке, правда в отличии от них не бездельничала, а занималась организаторской работой. Наверное, в бытностью свою старостой набралась опыта руковождения толпой психопатов. Амти сомневалась, что Инкарни Двора намного хуже четырнадцатилетних мальчишек-школьников. Впрочем, Амти ведь училась в школе для девочек, возможно, она излишне демонизировала смешанное обучение.