Ночные кошмары и сновидения

В полицейском участке в этот поздний час буднего дня почти никого не было. Сержант Реймонд слушал женщину-пакистанку, которая почти с неземным спокойствием рассказывала, как на Хиллфилд-авеню у нее украли сумочку. Он привстал, а констебль Фарнхем вошел из приемной, где он снимал со стены старые плакаты (ЕСТЬ ЛИ В ВАШЕМ СЕРДЦЕ МЕСТО ДЛЯ НЕЖЕЛАННОГО РЕБЕНКА?) и вешал новые (ШЕСТЬ ПРАВИЛ БЕЗОПАСНОЙ ЕЗДЫ НА МОТОЦИКЛЕ НОЧЬЮ).

Веттер кивнул Фарнхему и помахал сержанту Реймонду. Реймонд, который предпочитал работать с ворами-карманниками, не годился для работы с истеричкой.

— Лонни! — пронзительно кричала она. — О, господи, Лонни! Они схватили его!

Пакистанка повернуло свое спокойное, смуглое, похожее на луну лицо к молодой американке, недолго изучающе поглядела на нее, затем снова повернулась к сержанту Реймонду, ничуть не нарушив своего спокойствия. Фарнхем прошел вперед.

— Мисс, — начал констебль Фарнхем.

— Что там происходит? — прошептала она. Ее дыхание было учащенным и тяжелым. Фарнхем заметил на ее левой щеке небольшую царапину. Она была красивой девушкой с каштановыми волосами. Ее одежда была умеренно дорогой. На одной из туфель сломался каблук. — Что там происходит? — повторила она, а затем произнесла в первый раз: «Чудовища».

Пакистанка снова посмотрела… и улыбнулась. У нее были гнилые зубы. Улыбка исчезла, как фокус волшебника, и она смотрела на бланк «потерянных или украденных вещей», который дал ей Реймонд.

— Приготовьте для леди чашку кофе и принесите ее в комнату номер три, — сказал Веттер. — Не хотите ли чашку кофе, мэм?

— Лонни, — прошептала она. — Я знаю, он мертв.

— Успокойтесь, пройдите со стариной Тедом Веттером, и мы узнаем, в чем дело, — сказал он и помог ей встать. Он все еще что-то говорила тихим жалобным голосом, когда он, обняв, уводил ее. Она шла, пошатываясь из-за сломанной туфли.

* * *

Фарнхем приготовил кофе и принес его в комнату номер три, просто отгороженное, выкрашенное в белый цвет помещение, в котором стоял изрезанный стол, четыре стула и холодильник в углу. Он поставил перед ней кофе.

— Пожалуйста, мэм, — сказал он. — Это вам поможет. У меня есть сахар, если…

— Я не могу пить его, — сказала она. — Я не смогла бы… — Потом она крепко обхватила руками фарфоровую чашку — давно забытый чей-то сувенир из Блэкпула — как будто хотела согреться. Ее руки сильно дрожали и Фарнхем хотел попросить ее поставить чашку, чтобы не расплескать кофе и не обжечься.

— Я не могу, — снова сказала она и потом немного отпила, все еще держа чашку обеими руками, так же, как ребенок держит чашку с бульоном. И когда она посмотрела на них — это был взгляд ребенка, бесхитростный, измученный, полный мольбы… и безысходности. Как будто произошло то, что каким-то образом безжалостно сделало ее маленькой девочкой, будто чья-то невидимая рука устремилась к ней с небес и грубо сорвала с нее двадцать лет, бросив ее ребенком в американском взрослом платье в эту белую комнатенку для дачи показаний в полицейском участке Крауч-Энд. Да, похоже, именно так это и было.

— Лонни, — сказала она. — Чудовища, — сказала она. — Помогите мне. Пожалуйста, помогите мне. Может быть, он не умер. Может быть… Я американская гражданка! — вдруг выкрикнула она, а потом, будто сказала что-то стыдное, она разрыдалась.

Веттер похлопал ее по плечу.

— Успокойтесь, мэм. Думаю, мы поможем найти вашего Лонни. Это ваш муж, да?

Все еще продолжая рыдать, она кивнула.

— Дэнни и Норма в гостинице… с няней… они будут спать… дожидаясь, когда он придет, чтобы поцеловать их…

— Теперь, по возможности, успокойтесь и расскажите нам, что произошло.

— И где это произошло, — добавил Фарнхем. Веттер нахмурился и бросил на него быстрый взгляд.

— Но в том-то и дело! — заплакала она. — Я не знаю, где это произошло! Я даже не уверена в том, что именно произошло, кроме того, что это было уж-ж-ж-жас…

Веттер достал свою тетрадь.

— Как ваше имя, мэм?

— Меня зовут Дорис Фриман. Моего мужа — Леонард Фриман. Мы остановились в гостинице «Интерконтиненталь». Мы — американские граждане. — Сообщение этих подробностей, казалось, немного ободрило ее. Она отпила кофе и поставила чашку. Фарнхем видел, что ее ладони были совсем красные.

Веттер записывал все это в свою тетрадь. Теперь он бросил быстрый взгляд на констебля Фарнхема, всего лишь ненавязчиво коснулся взглядом.

— Вы находитесь на отдыхе? — спросил он.

— Да… две недели здесь и неделю в Испании. Мы собирались провести неделю в Испании… но это не поможет найти Лонни! Почему вы задаете мне эти дурацкие вопросы?

— Просто я хочу выяснить предпосылки случившегося, миссис Фриман, — сказал Фарнхем. Чисто автоматически, оба они стали говорить тихими успокаивающими голосами. — Итак, продолжайте и расскажите нам, что произошло. Расскажите, как сможете.

— Почему в Лондоне так трудно найти такси? — спросила она внезапно.

Фарнхем не знал, что ответить, но Веттер отозвался, как будто вопрос был уместен в разговоре.

— Трудно сказать, мэм. Возможно, из-за туристов. И особенно трудно примерно в пять часов, когда водители начинают сменяться. Дневная смена заканчивается, а ночная начинается. Но почему вы спрашиваете? У вас были трудности найти кого-нибудь, чтобы вас привезли из города сюда, в Крауч-Энд?

— Да, — сказала она и посмотрела на него с благодарностью. — Мы вышли из гостиницы в три часа и отправились в книжный магазин Фойла. Это ведь на Кембридж-сиркус?

— Неподалеку, — согласился Веттер. — Прекрасный большой книжный магазин, не так ли, мэм?

— Мы без хлопот взяли машину от «Интерконтиненталя»… они выстроились в целую очередь. Но когда мы вышли из магазина Фойла, то было так, как вы сказали. То есть, они проезжали, но огоньки на крышах не светились, и когда одна машина наконец остановилась и Лонни назвал Крауч-Энд, водитель лишь засмеялся и отрицательно покачал головой. Сказал, что это вдали от его обычных маршрутов.

— Ага, так и должно быть, — сказал Фарнхем.

— Он даже отказался от чаевых в целый фунт, — сказала Дорис Фриман и в ее тоне возникло очень американское недоумение. — Мы прождали почти полчаса, прежде чем нашли водителя, который согласился нас отвезти. К тому времени была уже половина шестого, может, без четверти шесть. И тогда Лонни обнаружил, что потерял адрес…

Она снова крепко сжала чашку.

— К кому вы собирались поехать? — спросил Веттер.

— К коллеге моего мужа. Он — юрист, его имя Джон Сквейлз. Мой муж не был с ним знаком, но их две фирмы являлись… — она сделал неопределенный жест.