Ночные кошмары и сновидения

— Ну, это можно назвать импульсом, — сказал хозяин кроссовок своим хриплым и монотонным голосом. — Самое знаменитое в мире преступление, совершенное импульсивно.

И Телл — тот Телл, что стоял у дверцы кабины, — понял, что произошло на самом деле. Не важно, что там думал Джорджи. Убийца не заглядывал под дверцу кабины, а хозяин кроссовок забыл накинуть крючок. Два совпадения, которые при иных обстоятельствах привели бы только. к поспешному извинению и уходу. На сей раз это кончилось убийством, совершенным экспромтом.

— Я не забыл накинуть крючок, — хрипло произнес хозяин кроссовок. — Он был сломан.

Да, конечно, крючок был сломан. Но это не имело никакого значения. А карандаш? Телл был убежден, что убийца держал его в руке, когда открыл дверцу кабины, но не как орудие убийства. Он держал его лишь потому, что иногда хочется что-то держать в руке — сигарету, связку ключей, ручку или карандаш, чтобы что-то вертеть в руках. Телл подумал, что, возможно, карандаш вонзился в глаз хозяина кроссовок еще до того, как убийца решил воткнуть его туда. Затем, по-видимому, убийца тоже покупал кокаин и знал, что находится в кейсе. Он закрыл за собой дверь, оставив жертву сидеть на унитазе, вышел из здания, нашел… нашел что-то…

— Он пошел в скобяной магазин, что в пяти кварталах отсюда, и купил слесарную ножовку, — произнес хозяин кроссовок. И Телл внезапно понял, что у него теперь не его лицо, а человека лет тридцати, смутно напоминающего индейца. У Телла были светлые волосы и такими же сначала были волосы трупа, но сейчас они стали матовыми, черного цвета.

Внезапно Телл понял кое-что еще — когда люди встречаются с призраками, они всегда сначала видят самих себя. Почему?

Да по той же причине, по какой водолазы останавливаются во время подъема. Они знают, что, если будут подниматься слишком быстро, у них в крови начнут выделяться пузырьки азота и это может привести к мучениям, даже к смерти. И здесь людям угрожала кессонная болезнь, воздушная эмболия.

— Восприятие меняется после того, как вы минуете то, что является естественным, правда? — хрипло спросил Телл. — Именно поэтому жизнь была для меня последнее время такой необыкновенной. Что-то внутри меня собиралось с силами, чтобы… ну, чтобы встретиться с вами.

Мертвец пожал плечами. Мертвые мухи веером посыпались вниз.

— Расскажи мне об этом, Капустная Голова, — попросил он. — У тебя ведь есть голова на плечах. И Ночные кошмары.

— Хорошо, — сказал Телл. — Расскажу. Он заплатил за слесарную пилу. Продавец положил ее в пакет, и он вернулся обратно. Он ничуть не беспокоился. В конце концов, если кто-то уже обнаружил вас, он сейчас же узнает об этом — у двери будет стоять целая толпа. По крайней мере так он считал. Может быть, и копы успеют приехать тоже. А если все будет выглядеть нормально, он войдет в кабину и заберет кейс.

— Сначала он попытался перепилить цепь, — произнес хриплый голос. — Когда это не получилось, он отпилил руку.

Они смотрели друг на друга. Телл внезапно понял, что видит сиденье унитаза и грязные белые плитки на задней стенке позади трупа… труп превращался наконец в настоящего призрака.

— Теперь ты понимаешь? — спросил он Телла. — Понимаешь, почему этим человеком стал именно ты?

— Да. Вы должны были рассказать кому-то о случившемся.

— Нет. История — дерьмо, — произнес призрак, а затем улыбнулся такой злобной улыбкой, что Телла охватил ужас. — Но иногда знание приносит какую-то пользу… если ты все еще жив, конечно. — Труп замолчал. — Ты забыл спросить своего друга Джорджи о чем-то важном, Телл. Об этом он вряд ли честно тебе рассказал бы.

— О чем именно? — спросил Телл, но он больше не был уверен, что ему действительно хочется это знать.

— Ты не спросил его, кто был самым крупным моим покупателем на третьем этаже. Кто остался должен мне почти восемь тысяч долларов. Кого мне пришлось перестать снабжать кокаином. Кто отправился в клинику для больных наркоманией на Род-Айленде и вылечился через два месяца после моей смерти. Кто теперь даже слышать не хочет о белом порошке. Джорджи тогда здесь еще не было, но, мне кажется, он все равно знает ответы на все эти вопросы. Знает, потому что слышит, о чем говорят вокруг него. Ты заметил, что в присутствии Джорджи ведутся разговоры, словно его даже и нет рядом?

Телл кивнул.

— И хотя он чуть заикается, в мозгу у него никакого заикания нет. Я думаю, что он все знает. Он Никогда не расскажет об этом, Телл, но думаю, что он знает.

Лицо снова начало меняться, и теперь черты, выплывающие из первобытного тумана, стали мрачными и резко очерченными. Черты лица Пола Дженнингса.

— Нет, — прошептал Телл.

— В кейсе было больше тридцати тысяч долларов, — произнес мертвец с лицом Пола. — Из этих денег он заплатил за лечение… и еще осталось немало для его других пороков, от которых он не отказался.

И внезапно фигура на сиденье унитаза начала расплываться, становиться все прозрачнее и исчезать. Через несколько мгновений ее уже не было. Телл посмотрел на пол и увидел, что мухи тоже исчезли.

Ему больше не хотелось в туалет. Он вернулся в комнату управления, сказал Полу Дженнингсу, что он безнадежный ублюдок, остановился на несколько секунд, чтобы насладиться потрясенным выражением его лица, и вышел из студии. Он не останется без работы, последуют новые предложения. Телл знал, что он хороший профессионал и может на них рассчитывать. Знать это, однако, было для него откровением. Пусть не первым откровением, случившимся сегодня, но, несомненно, лучшим.

Когда Телл вернулся к себе в квартиру, он первым делом отправился в сортир. Необходимость облегчиться вернулась к нему — не просто вернулась, а требовала к себе внимания. Но в этом не было ничего плохого — еще одно доказательство, что ты жив. — Человек, у которого естественные отправления происходят регулярно, — счастливый человек, — сказал он, обращаясь к стенам, покрытым белой плиткой. Он повернулся немного, взял последний выпуск журнала «Роллинг Стоунз» с того места, где оставил его прошлый раз, на бачке, открыл на странице с колонкой «Заметки о разном» и принялся за чтение.

Рок-н-ролльные небеса

Когда Мэри проснулась, они уже заблудились. Она это знала, и он это знал, хотя поначалу ему никак не хотелось в этом признаваться. На его лице читалось: не приставай ко мне, я чертовски зол. Мэри узнавала об этом по его рту, который становился все меньше и меньше, чуть ли не исчезал совсем. И Кларк никогда бы не сказал, что они «заблудились». Нет, он мог выдавить из себя «где-то мы не туда свернули», да и то через силу.

Днем раньше они выехали из Портленда. Кларк работал в компьютерной фирме, одной из самых больших, и идея о том, что они должны повидать Орегон принадлежала ему. Настоящий Орегон, а не тот благоустроенный пригород Портленда, предназначенный для наиболее обеспеченных представителей среднего класса, в котором они жили, Программер-Сити, как называли его местные. «Говорят, тут роскошная природа, — сказал он ей. — Не хочешь взглянуть? У меня есть неделя отпуска, а слухи о переводе крепчают. Если мы не увидим настоящий Орегон, последние шестнадцать месяцев останутся в моей памяти черной дырой».

Она согласилась с радостью (занятия в школе закончились десятью днями раньше, а летних классов она в этом году не вела), предвкушая отличное путешествие, забыв о том, что к любой поездке надо тщательно готовиться, чтобы не оказаться именно в таком положении, на дороге, ведущей в никуда. Наверное, они приняли авантюрное решение, во всяком случае, думала она, при желании можно смотреть на такую поездку как на авантюру, все-таки ей в январе исполнилось тридцать два года, то есть уже старовата она для таких приключений. В ее возрасте куда приятнее провести эту неделю в мотеле с большим, чистым бассейном, купальными халатами в спальне, работающим феном в ванной.