Ночные откровения

– Она снимает Вудли-мэнор, мисс.

Элиссанде смутно припомнилось, что Вудли-мэнор, расположенный в двух милях северо-западнее Хайгейт-корта, некоторое время назад был сдан в аренду. Значит, леди Кингсли – их новая соседка. Но разве новым соседям не полагается вначале оставить визитную карточку, а не являться лично?

– Она утверждает, что в Вудли-мэноре произошло нечто ужасное, и умоляет вас принять ее, – добавила миссис Рамзи.

Ну, тогда леди Кингсли явно обратилась не по адресу. Если бы Элиссанда могла сделать для кого-нибудь хоть что-то, она бы давным-давно сбежала отсюда вместе с тетушкой. Кроме того, дядя не одобрит, что она принимает гостей без его позволения.

– Скажите ей, что я очень занята с тетей.

– Но, мисс, леди Кингсли… Она в отчаянии.

Чопорная миссис Рамзи за пятнадцать лет своей службы в Хайгейт-корте так и не заметила, что обе ее хозяйки постоянно пребывали в отчаянии – дядя Элиссанды умел подбирать преданных и ненаблюдательных слуг. Вместо того чтобы держать голову высоко поднятой и сохранять мало-мальски достойный вид, Элиссанде, наверное, следовало хоть раз поддаться искушению и выпустить пар.

Девушка глубоко вдохнула.

– В таком случае, проводите ее в гостиную.

Не в ее привычках было отворачиваться от отчаявшихся женщин.

Леди Кингсли была сама не своя, когда рассказывала почти апокалиптическую историю о нашествии крыс. По окончании повествования ей потребовалось выпить полную чашку горячего крепкого чая, прежде чем с ее щек сошла зеленоватая бледность.

– Мне очень жаль, что вам пришлось такое пережить, – посочувствовала Элиссанда.

– Полагаю, самое худшее в этом рассказе еще впереди, – не унималась леди Кингсли. – Ко мне в гости приехали племянник и племянница и привезли с собою семерых друзей. Нам теперь негде остановиться. У сквайра Льюиса двадцать пять собственных гостей. А в деревенской гостинице нет свободных мест – через два дня там свадьба.

Иными словами, она хотела, чтобы Элиссанда предоставила приют девятерым – нет, десятерым незнакомым людям. Девушка подавила приступ истерического смеха. Было бы чересчур обратиться с такой просьбой к любой малознакомой соседке. Но леди Кингсли даже не представляет себе, что значит просить о гостеприимстве именно этусоседку.

– Леди Кингсли, а как долго ваш дом будет непригоден для жилья? – единственный вежливый вопрос, пришедший на ум.

– Надеюсь, в дом можно будет вернуться дня через три.

Дядя уехал предположительно тоже на три дня.

– Мне бы и в голову не пришло взваливать на вас такую обузу, мисс Эджертон, если бы не совершенно безвыходное положение, – искренне сокрушалась леди Кингсли. – Я наслышана о вашей достойной восхищения привязанности к леди Дуглас. Но, должно быть, вам временами одиноко без общества сверстников – а я предлагаю компанию из четырех приятных юных леди и пятерых симпатичных молодых джентльменов.

Элиссанде не нужны были сверстники – ей были нужны средства. Перед нею открывалось множество дорог: она могла стать гувернанткой, машинисткой, продавщицей. Но, имея на руках тетю-инвалида, которой требовались пища, жилье и уход, Элиссанда нуждалась в наличных деньгах на случай успешного побега. Если бы леди Кингсли предложила в возмещение сотню фунтов!

– Пятерых симпатичных неженатых джентльменов.

Девушкой снова овладело желание истерически расхохотаться. Муж! Леди Кингсли думает, что Элиссанде хочется замуж, тогда как для тети Рейчел брак стал пожизненным проклятием!

В мечтах Элиссанды о свободе не было никакого мужчины – там всегда была только она, в восхитительном, великолепном одиночестве, заполненном исключительно самой собой.

– Упомянула ли я, – продолжала леди Кингсли,– что один из этих джентльменов, причем самый красивый, к тому же еще и маркиз?

У Элиссанды внезапно ухнуло сердце. Красота ее не прельщала, ведь дядя был тоже очень привлекательным мужчиной. Но маркиз – это влиятельная персона, имеющая связи и власть. Маркиз мог защитить ее – и тетушку – от дяди.

При условии, что он женится на Элиссанде за три дня, – или даже за меньшее время, оставшееся до дядиного возвращения.

Вполне возможный вариант, правда? А если она даст приют десяти гостям, которых не приглашал ее дядя – открыто выказав неповиновение, на что раньше никогда не отваживалась, – и потерпит неудачу, что тогда?

Шесть месяцев назад, в годовщину смерти Кристабель, дядя забрал у тетушки Рейчел ее лауданум. Три дня бедняжка мучилась, как человек, подвергшийся ампутации без хлороформа. Элиссанда, которой было запрещено входить к тете, прокусив до крови губы, била кулаками подушки на своей кровати до тех пор, пока руки не отнялись.

Затем, разумеется, дядя отказался от своей попытки отучить жену от лауданума – зла, к которому он же ее и приохотил. «Не могу больше вынести ее страданий», – сказал он в присутствии миссис Рамзи и горничной. И они поверили ему без малейшего сомнения, хотя это случилось не в первый и не во второй, и даже не в пятый раз.

Вечером того дня за ужином дядя пробормотал: «По крайней мере, она не пристрастилась к кокаину». И Элиссанду, представления не имевшую, что такое кокаин, вдруг бросило в такой холод, что она провела остаток вечера, съежившись перед камином в своей комнате.

Шанс успеха: ничтожно мал. Цена неудачи: невообразима.

Элиссанда поднялась со стула. Из окон гостиной хорошо были видны ворота усадьбы. С того времени, когда она в последний раз выходила за эти ворота, прошли годы. А тетушка не покидала дом, по крайней мере, в два раза дольше.

В ее легких вдруг стало не хватать воздуха, желудку захотелось извергнуть съеденный обед. Чувствуя головокружение и слабость, девушка уцепилась за край оконной рамы, а позади нее леди Кингсли продолжала распространяться о воспитанности и дружелюбии ее гостей, о том, как они замечательно проведут вместе время. Элиссанде даже не придется заботиться о провизии для постояльцев: стоявшая в отдалении от дома кухня в Вудли-мэноре не подверглась набегу крыс.

Элиссанда медленно обернулась. А затем улыбнулась. Улыбнулась той же улыбкой, какой одарила дядю, заявившего, что нет, он не поедет в Южную Африку – и это после того, как она совершенно уверовала в реальность его отъезда, собственными глазами наблюдая многодневные приготовления.

При виде этой улыбки леди Кингсли умолкла.

– Мы будем рады помочь, – певуче произнесла Элиссанда.

Глава 3

Тетушка Рейчел никак не отреагировала на новость: она дремала.

Элиссанда заправила ей за ухо мягкую прядь седеющих волос.

– Все будет хорошо, я обещаю.

Она укрыла больную еще одним шерстяным одеялом – тетя, бледная до синевы, как овсянка на столе бедняка, постоянно мерзла.

– Нам нужно это сделать. Больше такой возможности не представится.