Ночные всадники

Юноша остановился, чтобы посмотреть на новую певицу. Возбуждение от ликера улеглось, и от жары и дыма в зале меня стало клонить ко сну. Я успел задремать, когда кто-то тронул меня за плечо. Это был негр-лакей, которого я видел входящим и выходящим из лож, известный под кличкой Черный Принц.

— Там леди в ложе желает говорить с вами, сэр, — сказал он вежливо.

— Кто такая? — спросил я удивленно.

— Мисс Лабель, сэр. Мисс Байрди Лабель.

Я был изумлен. Кто в Клондайке не слыхал о Байрди Лабель, старшей из трех сестер, которая вышла замуж за Билля Усмирителя Вод? У меня мелькнула мысль, что она сможет сообщить мне что-нибудь о Берне.

— Хорошо, — сказал я, — я приду.

Я последовал за ним наверх и через минуту очутился в присутствии знаменитой субретки.

— Алло, мальчик, — воскликнула она, — садитесь. Я увидела вас в публике и мне понравилось ваше лицо. Как поживаете?

Она протянула унизанную драгоценностями руку. Это была полная приятная блондинка с задорной улыбкой и льняными волосами. Я приказал слуге подать бутылку вина.

— Я много слышал о вас, — сказал я, нащупывая почву.

— Да, надеюсь, что так, — ответила она. — Большинство знает меня. Это что-то вроде отраженной славы. Я думаю, что если бы не Билль, я бы никогда не попала в свет рампы.

Она задумчиво потягивала свое шампанское.

— Я приехала сюда в 97-м и встретила тогда Билля. Он был при деньгах, как полагается. Мы быстро сошлись с ним, но он такой дурак, что скоро опротивел мне. Тогда я начала водиться с другим франтом. Тут как раз настал яичный голод. Во всем городе было только девятьсот образчиков куриных произведений и то в одной только лавке. Я пошла купить немного. Боже, как мне хотелось яиц! Я все время мечтала о том, как приготовлю их. Как вдруг предо мной вырастает никто иной, как Билль. Он видит, чего я хочу, и с быстротой молнии покупает весь запас по доллару за штуку. Теперь, говорит он мне, если вы хотите яиц на завтрак, приходите в тот дом, которому вы принадлежите.

— Хорошо, — говорю я. — Мне просто до смерти хочется яиц, и я отправляюсь в молочную.

— Я пошла домой с Биллем.

Она грустно покачала головой, и я еще раз наполнил ее стакан.

Из соседней ложи доносился визгливый смех Генри Звонкой-Кастрюли и назойливые взвизгивания его возлюбленной. Визиты Черного Принца в их ложу были часты и стремительны; но вдруг я услышал, как женщина закричала ноющим голосом:

— Послушай, мне надоел этот черный человек, который так часто входит сюда. Почему ты не закажешь сразу ящик вина?

В ответ раздался старческий хохот.

— Прекрасно, Лулу. Все что ты хочешь, будет исполнено. Послушайте. Принц, тащите сюда ящик.

«Несомненно, подумал я, нет дурака, равного старому дураку».

На эстраде пела маленькая девочка, милая девчурка с прелестным детским голоском и невинным лицом. Как мало подходила она к этому дворцу греха. Она пела простую старинную песенку, полную непосредственной нежности. Во время пения она смотрела вниз на морщинистые лица, и я видел, что много глаз затуманились слезами. Грубые люди внимали в восторженном молчании звукам детского дисканта.

Дорогая, становлюсь я стариком. Перевилось золото мое серебром. Светом будь моим на склоне дней; Жизнь уходит все быстрей, быстрей…

Затем из-за сцены присоединился чистый альт, и оба голоса, сливаясь в превосходную гармонию, продолжали:

Об одном, любимая, прошу — Оставайся ласкова со мной! Лишь об этом, милая, прошу — Оставайся ласкова со мной!

Когда замер последний отзвук, вся публика поднялась, как один человек, и дождь самородков посыпался на сцену. В этом было что-то трогавшее их сердца, оживлявшее в них странные воспоминания о нежности, вызывавшее в памяти полузабытые картины счастья у очага.

— Какой срам позволять этому ребенку работать в шантанах, — сказала мисс Лабелль. В ее глазах тоже стояли слезы и она поспешно старалась вытереть их.

Занавес опустился, мужчины очищали паркет для танцев. Поэтому, попрощавшись со своей леди, я спустился вниз.

ГЛАВА IV

Юноша ждал меня.

— Знаете, товарищ, — сказал он. — Я начал уже немного беспокоиться, не поймала ли эта красавица вас на удочку, чтобы высосать. Я намерен остаться с вами, и вы не заставите меня уйти. Вот!

— Прекрасно, — сказал я, — пойдем смотреть на танцы.

Мы пробрались в первый ряд зрителей, тогда как позади нас люди теснились как спички в коробке. Шампанское, которое я выпил, снова оживило во мне чувство радости, силы, яркости. Снова огни казались лучезарными, музыка чарующей, женщины божественными. Так как я немного покачивался, мне приходилось слегка цепляться за юношу. Он с любопытством смотрел на меня.

— Подтянитесь, старина, — сказал он. — Должно быть, вы не часто бываете в городе. Вы не слишком-то привыкли к треску шантанов.

— Нет, — подтвердил я.

— Ладно, — продолжал он, — это самая гнилая штука. Я встречал гораздо больше бедняков, выбитых из строя шантанами, чем всеми салунами и игорными домами вместе. Штука здесь в том, чтобы выжать сок, когда плод вполне созреет, а это не удается только в очень редких случаях.

Он заметил, что я слушаю внимательно, и снова вернулся к этому предмету.

— Видите ли, ребята приходят сюда после шести месяцев, проведенных кряду на участке, и город кажется им очень привлекательным. Музыка звучит, необыкновенно хорошо, а женщины, ну, они кажутся просто ангелами. Парни в полном порядке, но в них сидит сумасшедшая тоска по женскому образу, какая бывает в человеке, после жизни в пустыне, а эти женщины довели искусство закабаления мужчин до тонкости. Если какая-нибудь из них примется за вас, со своими глазами, которые так и въедаются в душу, белыми ручками и милыми ласковыми ужимками, тут уж трудно удержаться. Мужчины глупы, что приближаются к таким местам с мешочками… исключая таких как я, которые знают в чем штука, и уверены в себе.

Юноша излагал все это с чрезвычайно самодовольным видом. Он продолжал:

— Эти девочки работают на процентах. Вы можете заметить, что каждый раз, как вы угощаете их вином, лакей дает вам чек. Это означает, что, когда ночь пройдет, они предъявят их и получат двадцать пять процентов. Вот почему они прибегают к всевозможным хитростям, чтобы заставить вас заказать вино. При расплате вы, обыкновенно, швыряете ваш мешочек, а они зарабатывают и на этом. Вы думаете, что они станут церемониться из-за четверти унции или чего-нибудь в этом роде? Нет, сэр, и вам всегда достается меньшая часть. Протестовать против этого еще хуже.

Юноша посмотрел на меня, как бы гордясь превосходством своих суждений. Паркет был очищен. Девицы теперь начинали выходить из-за кулис, прихорашиваясь и болтая с толпой. Оркестр играл какой-то ликующий рэгтайм, от которого плясало сердце, а каблуки сами собой начинали притоптывать в такт. Свет в зале казался ярче, чем всегда. Белизна и позолота стен еще ослепительнее. Некоторые из девиц слегка покачивались в ритм вальса. Движения их были полны обворожительной грации, и юноша не спускал с них глаз. Он смотрел вниз на свои ноги, обутые в мокасины.