Ночью на белых конях

В это время пришла Криста. Как всегда, улыбающаяся и слегка возбужденная, только взгляд какой-то непривычно холодный и неподвижный. Компания подвинулась, уступая ей место, и Криста села, вызывающе закинув ногу на ногу. Это было не в ее привычках, обычно она сидела, сжав колени.

— Взял бы у своего чурбана! — сказала Донка. — Две тысячи тебе должен…

— В том-то и дело, что он и не собирается их отдавать.

— А если автоматы испортятся? — спросил Сашо. — Ты ведь говорил, что никто, кроме тебя, их не починит.

— В этом вся заковыка!

И Кишо рассказал, что с ним произошло. Автоматы работали несколько месяцев, и его в конце концов взяло сомнение, как это ни один из аппаратов за столько времени не испортился. Однажды он взял да и съездил в тир, где они были установлены. А там, к великому своему удивлению, увидел, что в одном из аппаратов ковыряется Дитя-Голопузое.

— Что это еще за Дитя? — не понял Сашо.

— Болгарин ты или нет? — рассердился Кишо. — Криста, объясни ему, пожалуйста.

— Что-то вроде вундеркинда из эпоса, соперник Марко-королевича, — проговорила Криста, не поднимая на него глаз.

— Просто невероятно! — вздохнул Кишо. — Парень с последнего курса какого-то техникума… Усов и то еще нет, как у скопца. Вы бы его видели — лоб низкий, лицо даже туповатое.

— Вся она такая, ваша научно-техническая революция! — сказала Криста, нервно покачивая ногой.

Только теперь Сашо заметил, что щеки у нее немного подрумянены.

— Нет, он просто гениален… Я ведь видел, какая у него хватка. Работает с вдохновением. А эта скотина платит ему по несколько левов в день.

— Да, плохо твое дело, — сказал Сашо.

— Наоборот, ты спасен, — возразила Донка.

— Считаешь, его нужно прирезать?

— Не потребуется, — сказала Донка. — Все можно сделать гораздо проще. Ты даешь ему двести левов, чтоб он немедленно испарился, не говоря никому ни слова. Пусть катится в Созополь, в Китен — куда хочет, месяца на два. А ты за это время стребуешь свои денежки.

— Вот это идея! — восхищенно воскликнул Кишо. — Никуда не денешься, придется ехать к «Счастливцу», надо же ее спрыснуть.

Оказалось, что желающих нет. Они поболтали еще с полчасика, наконец Донка поднялась первой.

— Хочешь, я тебя подвезу? — с надеждой опросил Кишо.

— Нет уж, мерси, хочу немного подышать воздухом.

— А вас?

— Мы — люди гордые! — сказал Сашо. — Нам подавай от «мерседеса» и выше.

Однако все пошли взглянуть на «трабант». Машина как машина, если не считать, что вся она была покрыта рыжей экземой шпаклевки. Покрышки, конечно, тоже никуда не годились — совершенно лысые.

— Хоть до угла! — взмолился несчастный Кишо — никто не обращал никакого внимания на его машину.

— Ладно, вези нас до парка! — наконец согласился Сашо. — Там мы выйдем.

Кишо, ухмыляясь до ушей, тронул машину и в целом вполне благополучно доставил их к аллее Яворова. Впрочем, сейчас эта бывшая аллея, по которой еще не так давно гуляли одни только влюбленные, превратилась в кошмарную автостраду, по которой наперегонки носились подвыпившие бездельники. Здесь так отвратительно воняло бензином, что Сашо и Криста бросились в парк, даже не попрощавшись с владельцем «трабанта». В парке было темно, где-то журчала поливальная машина, слышно было, как белки царапают коготками кору сосновых деревьев. И все еще встречались обнявшиеся парочки— мир жил по-прежнему. Только они двое молча шагали рядом, словно старики, которые вышли поразвеять свое одиночество. Внезапно Криста сунула руку ему под локоть — никогда не угадаешь, что может прийти в голову женщине.

— Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь!

— Что тебе оказать? — пробормотал он. — Можно подумать, что тебя интересуют мои дела.

— А тебя мои?

— Что в них интересного? Не расспрашивать же мне тебя о Софронии Врачанском? [11]

— Ты, верно, считаешь, что все на свете начинается и кончается твоей биологией…

— Так оно и есть более или менее… Особенно для тебя!

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что знаю все, — ответил юноша. — Донка была так добра, что вовремя меня проинформировала!

11

Софроний Врачанский (1739—1813) — болгарский писатель, деятель болгарского национального возрождения и народного просвещения.

Криста, пораженная, остановилась. Сашо показалось, что она от страха готова, точно белка, вскарабкаться на сосну.

— Это возмутительно! — воскликнула она.

И побежала вперед. Сашо тут же догнал ее, подладился под ее торопливые шаги.

— В конце концов кто-то же должен был мне это сказать… Это не только тебя касается.

— Только меня! — крикнула она.

Голое ее звенел от ярости и возбуждения, Сашо и не подозревал, что у нее может быть такой голос. Он подождал, пока Криста немного успокоится, и тихо сказал:

— Вот уж не думал, что ты такая злючка.

— Такая! — резко бросила она.

— Но я не такой. И я хочу, чтобы ты выслушала меня спокойно.

Он даже сам удивился, как невыразительно прозвучал его голос.

— Хорошо, я тебя слушаю.

— Все, что мы делали, — словно через силу заговорил он, — происходило по доброй воле и взаимному желанию…

— Не совсем так, но пусть! — прервала Криста.

— Как это не так?

— Не так, и все… Но ты, конечно, вправе так думать. И я ничуть не собираюсь снимать с себя ответственность.

— Я тоже, — ответил он. — И должен тебе сразу же сказать, что соглашусь с любым твоим решением, каким бы оно ни было. Но если хочешь знать мое личное мнение, то этот ребенок сейчас нам ни к чему.

— Почему? — коротко опросила она.

— По-моему, ты сама должна это прекрасно понимать, — ответил он, начиная нервничать. — Я только-только начал свою работу, у меня и без того голова идет кругом. Все могу себе представить, только не возню с ребенком.

— Я тоже!.. Так что ты можешь быть совершенно спокоен.

Голос ее звучал очень решительно, в нем не было ничего от обычной женской сварливости. Он и не мечтал получить такой быстрый и ясный ответ.

— Разговорами тут не отделаешься, — еле слышно пробормотал он. — Но я сделаю все, что нужно.

— А моя мать?

Опять мать — похоже, все ее проблемы, словно в каком-то магическом фокусе, сосредоточены в этом словечке.

— Это не проблема. Скажешь, что мы едем на экскурсию дня на два. И проведем их на даче.

— Хорошо, — сказала она. — И чем раньше, тем лучше. Надо покончить с этим кошмаром.