Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— А ежели, примерно, угодишь?

— Тогда шабаш! Смерть всем! — категорически произнес Макаров.

Впечатлительный Дудкин даже вздрогнул.

— Ну, наш капитан не допустит… Он — башковатый…

— И добер — матроса жалеет. Который ежели командир с матросом добер, того и господь хранит… Не даст затмению найти… Однако, три года назад один наш клипер «Опричник» безвестно пропал… Может, слышал?

— Слышал. Сказывали, ни одной души живой не осталось.

— Где уж тут… Все до единого потопли в этом самом «вурагане».

— А как же, Макаров, дознались, в коем месте клипер потоп?

Дознались… Повсеместно опрос пошел. Начальство, значит, разослало повестки во все державы и ко всем, значит, нашим концырям. «Так, мол, и так. Такого-то числа ушел с Явы-острова российский карабль и не подает о себе вести. Так не видал ли, мол, кто российское судно или, может, не слыхал ли…» Ну, опосля, как навели справки, и обозначилось. Один «француз» — купеческий, что тот же «вураган» терпел, видел наш бедный клиперок.

— Видел?

— То-то встрел. И было это, братец ты мой, как раз на первый день Рождества Христова. И купеческий «француз» страху набрался, потерял грот-мачту, однако, в центру этого дьявола не попал и его в ем не закрутило. Спасся. И как увидал он, как мимо пронесся наш-то «Опричник» под российским флагом, француз, как следует, обозначил в шканечном журнале: «Так, мол, и так. Ежели, говорит, русский корабь будет идти этим самым курцом — попасть ему в центру. Господи, спаси и помилуй. И мы потеряли грот-мачту и бедуем…» По этой выписке у француза и открылось дело-то. В самый, значит, праздник наши-то смерть приняли в окияне, далеко от своей стороны…

Несколько минут длилось молчание. Дудкин, видимо, был под впечатлением рассказа.

Наконец, он спросил:

— Поди, рыбы их съели?

— Надо-быть, акулы. Там их страсть, этих самых акулов.

— А души-то как?

— Души стонут, как буря поднимается… За других бога молят… Небойсь, слышал, как в погоду из моря ровно воет кто… Это и есть потопшие души…

— Давай, Макаров, лучше о чем другом говорить, а то ты все такое нехорошее да тоскливое заводишь! — проговорил вдруг Дудкин.

Веселый и жизнерадостный, большой ухаживатель, пленивший немало кронштадтских кухарок и горничных и восхитивший в Бресте молодую бретонку-прачку, любивший кутнуть на берегу, исправный матрос, не особенно разборчивый в лишних тычках боцмана, — Дудкин невольно протестовал всем своим существом против мрачного настроения Макарова.

Такая чудная тропическая ночь, которая, казалось, так и дышит ласковым призывом к жизни, а Макаров заводит такие разговоры!

— Ай, не любишь? Тебе бы только слушать про веселое? — тихо усмехнулся Макаров. — Уж такая, брат, наша служба тоскливая. Хуже флотской, кажется, и на свете нет… Главное дело: не привычен российский человек к воде…

— Это ты правильно.

— На сухой пути куда лучше… На сухой пути ты как есть в полном рассудке. И опять же: шляйся по разным морям да окиянам, когда, может, тебя тоска нудит по своей стороне…

— Это что и говорить! — согласился Дудкин. — Кабы воля, разве кто пошел в матросы, да еще в дальнюю?.. Назначили… тут уж ничего не поделаешь. Терпи!

Макаров ничего не ответил.

По-прежнему задумчивый, смотрел он перед собой и мысли его, казалось, были далеко-далеко от этого тихо рокочущего океана.

— А ведь есть матросы, что сами в дальнюю просятся! — заговорил Дудкин. — Вот у нас,

сказывают, двое просились…

— Просятся. И я вот просился!

— Ты! — воскликнул удивленно Дудкин.

— То-то, я. И мог бы не идти, не трогали. «Ласточка» не нашего экипажа, а вот пошел… У ротного своего просился.

Макаров проговорил эти слова с какой-то грустной покорностью.

— И дурак однако ты, Макаров! — решительно произнес Дудкин. — Самому тошно в море, а он просился… Какая такая причина?

— Пожалуй, что и дурак, а причина была! — значительно протянул Макаров. — Была, братец ты мой, причина! — повторил он.

Несколько минут Макаров молчал и словно бы не решался входить в дальнейшие объяснения, раздражая своим молчанием любопытство Дудкина до последней степени.

В самом деле, какая такая причина могла заставить человека самому проситься в «дальнюю»? Положим, на «Ласточке» было двое старых матросов, что сами просились. Но они шли во второй раз и были, что называется, «отчаянные» — ничего не боялись и находили, что в море тем хорошо, что харч лучше и каждый день чарка идет, и есть на что погулять на берегу.

А Макаров был совсем не такой. Тихий, послушливый, исправный, он никакой матросской «отчаянности» не выказывал и далеко не был лихим матросом. Так себе, самый заурядный.

— Может, тебя в экипаже притесняли, Макаров? Зря драли? — спросил наконец Дудкин.

— Нет, братец ты мой, этого не было… И драли меня за все мои четыре года службы всего два раза — это когда я на корабле «Фершанте» [1] первый год служил — по пятидесяти линьков всыпали — командир у нас занозистый был и к матросу лют… А что в экипаже, так очень даже спокойно было. И ротный, и фитьфебель ничего себе, с рассудком люди и не зверствовали… Ну да и я всегда опаску имел… завсегда был смирным и непьющим матросом, чтобы, значит, от греха подальше… Ну их!..

1

Так матросы переделали название корабля «Фершампенуаз».

— Так из-за чего же ты просился?…

Макаров не сразу отвечал, видимо стесняясь доверить свою тайну товарищу.

Расположила ли его к откровенности эта чудная теплая ночь с мигающими звездами, и он чувствовал потребность высказаться, или Дудкин вселял доверие к себе, но только Макаров, после минуты-другой нерешительного молчания, наконец, проговорил с некоторой торжественностью:

— Только смотри, Егорка, никому не болтай. Чтобы, значит, в секрете…

— Не сумлевайся, Вась… Слава богу, приятели…

— Нет, ты побожись!

— Вот-те крест!

И Егорка Дудкин с самым торжественным и серьезным видом перекрестился три раза.

III

Тогда Макаров, не спуская глаз с океана, тихим и словно бы виноватым голосом застенчиво промолвил:

— Причина вся, братец ты мой, вышла из-за бабы…

— Из-за ба-бы? — разочарованно протянул Дудкин.

«И впрямь дурак!» — подумал он, взглядывая не без некоторого снисходительного презрения на человека, который из-за бабы мог сделать такую большую глупость.

123
Поделиться с друзьями: