Noize MC. Новый альбом

– Ну рассказывай, как ты живешь? – спросил Стас, глядя на неё сквозь клубы пара, идущие от кружки с чаем.

Ольга пожала плечами.

– Нормально живу. Работаю много в последнее время, крупный заказ пришёл. Приходится даже на дом работу брать – она неопределённо махнула рукой в сторону рабочего стола, стоящего в углу комнаты. – Машкой занимаюсь, у неё сейчас график – мне иногда кажется, плотнее моего – танцы, художка, языки… только и ношусь с ней как, белка в колесе – она о чём-то задумалась и помешала ложечкой в своей кружке, затем поморщилась и добавила. – Да ладно, что я, ты про себя расскажи.

Стас задумался. Вопрос, казалось бы, такой банальный, вдруг поставил его в тупик. Что ему рассказать про себя? Он попытался вспомнить, то с ним было вчера…или позавчера, или неделю назад, и с удивлением обнаружил, что не может обнаружить в памяти ничего конкретного. Ну, он вроде был дома…или не был? Что он делал, если всё-таки был? Всё было затянуто какой-то непробиваемой молочной пеленой... Стас почувствовал, как в висках снова начинают колотить маленькие острые молоточки. Она, наверное, заметила гримасу боли на его лице, и поспешила сменить тему.

– Ладно, можешь не напрягаться – с пониманием сказала она. – Захочешь – расскажешь потом.

Она повернулась к окну и задумалась о чём-то. Стас смотрел на неё, не отрывая глаз, на линию губ, свободно падающие вниз волосы, и вдруг, неожиданно сам для себя, вдруг спросил:

– Оль, а почему мы так редко видимся с тобой сейчас?

Она улыбнулась – но улыбка опять получилась какой-то неуловимо грустной, как последние осенние солнечные дни перед наступлением холодов.

– Стас, ты ведь знаешь ответ на этот вопрос.

Он, не сводя с неё глаз, медленно покачал головой. Ольга вздохнула и встала из-за стола. Подошла к плите, поправила висящее рядом на крючке полотенце. Затем открыла шкаф, что-то достала оттуда. Ей было неловко, Стас видел это, но ничего не мог с собой поделать. Он будто бы не владел собой, находясь тут.

Оля повернулась.

– Стас, ты же знаешь, что мы не можем быть вместе. Это невозможно. Я не хочу возвращаться туда, в прошлое, где мне было так тяжело. Зачем?

– Затем, что я люблю тебя, Оль – тут же, ни на секунду не задумавшись, ответил Стас.

Она склонила голову набок, продолжая улыбаться – но уже как будто по инерции, потому что в глазах, где-то глубоко, тлела тоска – глубокая, задушенная, но так и не погасшая.

– Мы уже проходили это, Стас. И я рада, что этот урок уже закончился – медленно, словно с трудом, проговорила она.

Стас замолчал и опустил голову вниз, рассматривая узоры дерева на столе перед собой.

Повисла тяжкая, невыносимая пауза. И в этот момент, где-то на втором этаже, послышались чьи-то быстрые шаги. Они становились всё громче, и вот уже чьи-то ножки торопливо топали, спускаясь по лестнице. Стас повернулся и увидел как Маша (боже, уже такая большая) чуть ли не кубарем скатывается со второго этажа.

– Папочка! – радостно закричала она, только увидев его, подбежала к нему и обняла, крепко-крепко прижав к себе.

– Машуля… - прошептал Стас, зарывшись лицом в душистые волосы дочери.

Она отодвинулась и посмотрела на него, продолжая улыбаться во весь рот.

– Ты надолго к нам?

– Не знаю, маленькая – он вопросительно посмотрел на Ольгу. Та никак не отреагировала на этот взгляд. – Наверное, нет, у вас же свои дела, и всё такое.

– Понятно – протянула Маша. – А то мне сейчас надо будет уехать к преподавателю, но вечером я вернусь, ты ещё будешь тут?

Стас пожал плечами.

– Не знаю, маленькая – грустно повторил он.

– Пап, я уже не маленькая – гордо возразила ему Маша.

– Хорошо, не маленькая – в тон дочери, подыгрывая, сказал Стас.

Она бросила на него укоризненный взгляд и подошла к матери. Так погладила её по голове и критически осмотрела с ног до головы.

– Так, живо марш одеваться – строго сказала Ольга. – Скоро уже машина приедет.

Маша бросила на Стаса лукавый взгляд, вздохнула и побежала обратно, наверх. Через несколько минут она уже вернулась, одетая в смешной фиолетовый комбинезон, с детским портфелем в руках. Ольга подошла к окну, сдвинула занавески и выглянула наружу.

– Приехал шофёр – бросила она дочери. – Так что давай живее.

Маша кивнула, села у двери и начала натягивать на ноги зимние ботинки. Через минуту хлопнула входная дверь, и квартира снова погрузилась в тишину, давившую на них обоих - Стас чувствовал это так же отчетливо, как слышал тиканье часов на стене, но ничего не мог с этим поделать. Ольга опять принялась возиться у плиты.

– Стас, ты хочешь есть? – спросила она, в очередной раз протерев тряпкой и так абсолютно чистые столешницы.

Стас кивнул. Есть он не очень хотел, но чувствовал, что это хоть как-то займет их, и повисшее молчание станет не таким навязчивым. Ольга принялась хлопотать возле холодильника. Он смотрел на хрупкую фигуру жены, плечи, по которым россыпью разбегались распущенные волосы, и молчал. Из него рвались слова, сотни, тысячи слов, но он чувствовал себя так далеко от неё, что не мог проронить ни звука.

– Так вкусно пахнет – выдавил он из себя, когда на одной из кастрюль на плите стал подниматься ароматный пар. Ольга повернулась к нему и слабо улыбнулась.

– Спасибо. Ты ведь вроде тоже неплохо готовишь.

Стас не нашёлся, что ответить. Вроде бы да… но сейчас он не был уверен ни в чём. Как будто вся его жизнь вдруг каким-то образом стёрлась из памяти, оставив только этот день.

Стас провёл в доме ещё несколько часов. Они поели, смогли всё-таки ещё поговорить о каких-то незначительных вещах, какой-то бытовухе, но разговор получался угловатым, не ладился – ведь всё самое главное они сказали до этого, и те немногие важные слова, которыми они успели обменяться, колючими, холодными комками застряли в душе у обоих, и это чувствовалось во всём. Когда стемнело, Стасу стало совсем тягостно – он, каким-то шестым чувством, понимал, что этот день уходит, просачивается ртутью сквозь пальцы, а скоро и растворится совсем. А завтрашний день наступит совсем не скоро, а когда наступит – в нём не будет места эмоциям и переживаниям, захлестнувшим его сегодня. Вернулась Маша, посидела с ними чуть-чуть и отправилась спать – он обнял и поцеловал её на прощание, после чего они выпили по чашке чая, затем - ещё по одной. Паузы в их разговоре становились всё длиннее, а слова, которые они находили друг для друга – всё более вымученными. В какой-то момент Стас понял, что ему пора уходить отсюда. Голоса в голове почти смолкли, и утихла боль – и сейчас ему было лишь грустно, бесконечно грустно… от того, что они так близко, но не вместе, от всего того, что было сделано неправильно за прошедшие годы, от того, что они сейчас – не они, а какие-то бледные, ущербные, забракованные копии самих себя.

– Я, пожалуй, пойду – тихо сказал Стас, когда очередная, бесполезная и совсем не вкусная чашка чая была выпита.

– Хорошо – сказала Ольга чуть слышным голосом. Они не включали свет, и её силуэт был отчётливо виден на фоне окна, за которым уже почти опустилась на землю ночь.

Стас встал, обулся, снял с крючка куртку и замер возле входа. Оля подошла к нему близко, очень близко, и ему на секунду показалось, что сейчас она обнимет его, крепко-крепко, и шепнёт на ухо лишь одно слово – «останься», и он останется, и с завтрашнего дня его жизнь станет совсем другой… но она лишь поцеловала его в щёку и отстранилась.