Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

Большая отцовская библиотека, а потом и библиотека самого юного Александра, развивали любовь к чтению. Ученый упоминает таких своих любимых авторов в детстве, как М.Ю. Лермонтов, А.С. Пушкин, И.В. Гете, Г. Гейне, Д.Г. Байрон, В. Гюго. В то же время в круг его чтения входят научно-популярные сочинения («Популярная астрономия» Фламмариона и «Небесные тайны» Клейна), а также книги по физике и химии. Бабушка научила Сашу иностранным языкам с детства, в возрасте четырех лет он учил наизусть не только русские, но и немецкие, и французские стихотворения.

Учеба Саши началась в г. Бела Седлецкой губернии в 1906 г. Он поступил в гимназию. Отправляя сына учиться, Леонид Васильевич напутствовал его такими словами: «Рекомендую тебе, Шура, не подъезжать к самой гимназии, а выйти из экипажа раньше: ведь там учатся разные дети, среди них есть и бедные. Благороднее и лучше особенно ничем не выделяться» [183] . Так воспитывал отец сына: благородство начинается с уважения ко всем людям, независимо от их социального положения.

В 1913 г. Л.В. Чижевский получает назначение в Калугу. Шестнадцатилетний Александр, поступает в частное реальное училище Ф.М. Шахмагонова, «лучшее среднее учебное заведение города, отличавшееся хорошим преподаванием и отсутствием казенщины» [184] . Отметим, что Чижевский влился в коллектив училища с уже начавшим крепнуть научным интересом к космогонии. В 1908–1909 гг. им был написан «научный труд» «Самая краткая астрономия д-ра Чижевского, составленная по Фламмариону, Клейну и др.». Автору этого «обобщения» было всего 11–12 лет. Затем Саше купили телескоп, и он начал вести астрономические наблюдения за Луной и планетами Солнечной системы – Марсом, Юпитером, Сатурном и др. «Именно Луна долгое время тревожила мое пылкое юношеское воображение» [185] , – вспоминал Чижевский. Огромное впечатление произвела на него комета Галлея, пролетавшая мимо Земли в 1910 г.

К этому времени он прочел популярное сочинение Юнга «Солнце». Возможно, наблюдение кометы Галлея и вызвало у него мощный исследовательский интерес к Солнцу, который, по мнению В.Н. Ягодинского, очевидно, сформировался к 1913–1914 гг., когда Чижевский вместе с семьей переехал в Калугу. «Теперь я стал солнцепоклонником! Все книги о Солнце, которые нашел в библиотеке отца, в Калужской городской библиотеке, были мною добросовестно изучены. Все, что можно, я выписал из крупнейших магазинов Москвы и Петрограда… Книги Юнга, Аббота, Аррениуса сделались моим настольными справочниками», – замечает Чижевский [186] .

Итак, старт к созданию гелиобиологии в процессе изучения Солнца и его влияния на земную жизнь был взят, причем еще в ранней юности. Гении взрослеют в интеллектуально-научном плане, в плане исследовательского интереса быстро. Это тоже своеобразная закономерность творческого человека – Homo Creator. В.Н. Ягодинский, хоть явно об этой закономерности и не говорит, но подмечает такую тенденцию: «…Многие крупные научные исследователи периода XIX – начала ХХ в. именно так – с самообразования и самовоспитания – начинали свой путь в науку. Достаточно напомнить, что И.И. Мечников в семилетнем возрасте “читал лекции” своим сверстникам, даже выплачивал им за это “стипендию”, а в 14–16 лет уже почти на равных вступал в научные споры с преподавателями университета» [187] .

Отметим, что в Чижевском уже в молодом возрасте проявилось ломоносовское качество, о котором, как о свойстве русских мыслителей – ученых, размышлял С.И. Вавилов: «Умение оперировать сотнями фактов и анализировать сведения из многочисленных источников» [188] . В своих мемуарах «Вся жизнь» Александр Леонидович так характеризует внутреннее качество своей работы: «В некотором глубоком-глубоком подсознательном отделе моей психики был заключен основной принцип жизни – ни одного дня без продуктивной работы, которая не вносила бы в фундамент будущей жизни нечто важное… Время во всех моих делах играло основную роль. Время было для меня всегда самым дорогостоящим фактором, и одной из основных целей моей жизни было сохранение его и использование его себе и своему мозгу на благо… С детства я привык к постоянной работе… Я принял работу как истинное благо, как обычное и обязательное явление жизни» [189] .

В 1914 г. Чижевский заканчивает реальное училище. Учился он неровно, его отвлекали от занятий его увлечения астрономией, Солнцем, стихами, музыкой, живописью, физическими и химическими опытами. Он признавался, что «наслаждался дивной способностью ума познавать» [190] . Но одновременно он понимал, что как бы ни казались ему школьные предметы ненужными, он должен «обязательно переехать среднее образование» [191] .

Уже перед самым выпуском, в начале апреля 1914 г., судьба подарила ему встречу с К.Э. Циолковским, которая стала для него и знаковой, и программной. Чижевский так вспоминает об этом:

«Однажды, в начале апреля 1914 года, мы, ученики последнего класса Калужского реального училища, неожиданно узнали, что урок рисования отменяется и вместо него нам прочтет лекцию Константин Эдуардович Циолковский. О нем я уже слышал, что он большой оригинал, посвятивший всю жизнь вопросам воздухоплавания и имеющий в этой области самостоятельные работы. Калужане к нему относились снисходительно, часто с улыбкой, а то и с открытой насмешкой. Но нам директор, естественник, доктор зоологии Федор Мефодьевич Шахмагонов, предупреждая нас о лекции Циолковского, сказал: “Имейте в виду, господа, сегодня вы увидите человека выдающегося. Циолковский – ученый, изобретатель и философ. Внимательно слушайте его лекцию. Его идеям принадлежит большая будущность”» [192] .

Так встретились семнадцатилетний Чижевский и пятидесятисемилетний Циолковский. В той лекции Циолковский рассказывал о возможностях полета с помощью ракет с Земли на Луну, Марс и другие планеты и сопровождал свой рассказ научной аргументацией. Весь класс был в восторге «от смелости его идей». Ученики с энтузиазмом приняли его предложение помогать ему впоследствии, когда они станут «учеными, инженерами или деятелями на других поприщах» [193] . Поскольку Циолковский после лекции пригласил учеников посетить его в ближайшее время, Чижевский воспользовался этим и посетил его через неделю. К тому времени будущий выпускник училища был достаточно опытным исследователем, увлекавшимся не только астрономическими наблюдениями, но и «изучением циклической деятельности Солнца» [194] . У него было много вопросов: «Знал лишь, что Солнце определяет собою Жизнь и Смерть на Земле. А вот эти циклы?… Полярные сияния и магнитные бури связаны с ними. А дальше? В этом заключалась суть вопроса» [195] .

Циолковский встретил молодого человека словами: «…Я очень рад вашему приходу, молодой человек. Во-первых, сегодня воскресенье – мой приемный день. – И он слегка улыбнулся. – А во-вторых, моими работами мало кто здесь интересуется и посещениями не избаловали» [196] . Начался разговор вокруг «идей космической биологии». Именно так характеризует этот первый разговор Чижевский.

«Он долго не отвечал на мой основной вопрос: могут ли циклы солнечной активности иметь влияние на мир растений, животных и даже человека. Он думал. Затем сказал:

– Было бы совершенно непонятно, если бы такого действия не существовало. Такое влияние, конечно, существует и скрывается в любых статистических данных, охватывающих десятилетия и столетия. Вам придется зарыться в статистику, любую статистику, касающуюся живого, и сравнить одновременность циклов на Солнце и в живом.

– Так просто? – наивно спросил я.

– Просто, но не так, как вы думаете. Вам придется много поработать, но мне кажется, что в этой области можно обнаружить много самых удивительных вещей.

Я ушел от Константина Эдуардовича с добрым советом и с твердой уверенностью, что стою на правильном пути» [197] .

А.Л. Чижевский получил благословение от К.Э. Циолковского, подобно тому как А.С. Пушкин, по его утверждению, получил благословение от Г.Р. Державина.

Э.Н. Елисеев ввел в науковедение категорию «потока научных идей» [198] . Фактически за этой категорией и соответствующей концепцией «потока идей», стоит системогенетика науки [199] , исследующая механизмы преемственности в эволюции науки, научной сферы в жизни человечества.