Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.
Шрифт:
Боэмунд, воюя в абсолютно иных условиях, сумел еще больше развить тактику взаимодействия пехоты и всадников. В первом крестовом походе он столкнулся с новым типом сопротивления: турки при обороне полагались не на численность войск, а на их мобильность. Поэтому ему было необходимо не только занять позиции до того, как могла быть проведена конная атака, но и защитить фланги атакующих всадников от конных лучников, которые составляли наиболее действенную часть турецкой армии. В данных обстоятельствах Боэмунд, во-первых, для нейтрализации турецкой тактики окружения создал специальный резерв рыцарей, которыми имел обыкновение командовать сам, а во-вторых, сформулировал новые обязанности своих многочисленных пехотинцев. В битве при Дорилее в июле 1097 года он обратил внимание на общие действия пехотинцев и решил, что в будущем солдаты-пехотинцы должны, повинуясь единому руководству, решительно поддерживать все усилия рыцарей. Результаты проявились уже в «Великой битве» за Антиохию 28 июня 1098 года. Тогда (как и в битве при Гастингсе) перед рыцарями из окруженного города появились солдаты-пехотинцы, но теперь их целью было не сколько атаковать врага, сколько защищать норманнских всадников от флангового удара, пока последние не будут готовы провести «неотразимую» атаку [190] . Как оказалось, гарантией бегства армии Кербога и основания Антиохийского княжества послужила именно такая организация атаки. В истории военных действий норманнов второй половины XI века эти три победы: в битвах при Чивитате (18 июня 1053 года) и Гастингсе (14 октября 1066 года) и в великом сражении за Антиохию (28 июня 1098 года) — образуют как логический, так и хронологический ряд.
190
Gesta Francorum, ed. Hill, pp. 18–21, 54–55, 67–71. Smail, Crusading Warfare, 168–178; Fuller, Armaments and History, pp. 71–72.
Не
191
О раннем использовании кораблей норманнами в Италии см. D. P. Waley в Papers of the British School at Rome, XXII (1954), pp. 118–125.
Однако очень скоро норманны стали строить для себя корабли сами. Возможно, норманнский флот существовал во времена герцога Роберта I [192] , но причиной активного строительства кораблей (что столь наглядно изображено на ковре Байё) стало вторжение его сына в Англию. Количество кораблей, доставивших армию Вильгельма на другую сторону Ла-Манша в ночь с 27 на 28 сентября 1066 года, оценивают по-разному. Все они, вероятно, были разных типов и размеров. Но плодом главных усилий кораблестроителей, несомненно, являются изображенные на ковре Байё корабли с клинкерной обшивкой и с изящно вздымающимися парусами {38} . Незадолго до этого норманны с юга тоже начали строительство кораблей. Возможно, что корабли появились к моменту наступления норманнов в 1076 году на Трапани; для вторжения в Византию в 1081 году собственные корабли, конечно же, создал и Роберт Гвискар [193] . В 1085 году для нападения через год на Сиракузы Рожер «Великий граф» приказал начать строительство флота в Калабрии, и нет сомнений, что в 1090 году эти суда влились в состав экспедиции, отправлявшейся на Мальту [194] .
192
Cf. J. Laporte in Annales de Normandie, XVII (1967), p. 7.
193
Malaterra, III, p. 11; Will. Apul., IV, w. 122, 123.
194
Malaterra, IV, p. 2.
Тем не менее норманны по-прежнему во многом зависели от кораблей, которые они реквизировали, и моряков, которых они насильственно привлекали к службе. Моряки, служившие Завоевателю и его сыну после 1066 года, скорее всего, тоже были англичанами, а уже в 1096 году внук Танкреда Готвилльского потратил большую сумму, чтобы нанять итальянские корабли и силами 200 гребцов перевезти через Адриатическое море 1500 солдат и 90 лошадей [195] . Известно, что для своего похода на восток в 1081 году Роберт Гвискар собирал корабли и моряков не только в таких итальянских городах, как Бриндизи и Отранто, но и в портах Иллирии, например в Рагузе, а Рожер в это время продолжал пользоваться кораблями из Реджо и сицилийских городов: Мессины, Катании и Сиракуз [196] . Особого внимания, возможно, заслуживает тот факт, что один из самых могущественных флотов Средневековья появился и применялся в норманнском королевстве Рожера II Сицилийского. Но это произошло в XII веке, и хотя Роберт Гвискар и его сын Рожер заслуживают за свои начинания всяческого уважения, все же в их период достичь удалось лишь ограниченного прогресса. Во второй половине XI века норманны все еще повсюду напрямую зависели от кораблей, созданных другими, и от моряков, нанятых в завоеванных ими землях.
195
Alexiad, III, p. 8, и см. Brehier, Monde byzantinu Institutions, p. 422.
196
Will. Apul., IV, vv. 122–140; Malaterra, IV, p. 2.
И тем не менее то, как они использовали собранный флот, весьма примечательно. Действия норманнов на суше близ Мессины в 1060 и 1061 годах интересны тем, что сюда лошади впервые были доставлены по морю [197] . Возможно, этому трудному искусству норманны научились у итальянцев, которых еще раньше для этой цели использовали греки, и норманны, естественно, использовали любые инструкции, какие могли получить. Мессинский пролив очень узкий, и хотя воды в нем не всегда спокойные, они все же защищены, а норманнский участок Ла-Манша открыт и его незащищенный отрезок составляет более 20 миль, а протяженность переправы от Отранто до острова Корфу — почти 60 миль. Но лошади, совершившие в 1066 году вместе с Вильгельмом переправу на его небольших судах, на ковре Байё имеют привлекательный вид, а о Роберте Гвискаре совершенно точно сказано, что, переправившись в 1081 году через Адриатику, он привез с собой лошадей [198] . Вопрос этот и в самом деле чрезвычайно важен. В этот период успех норманнов в сражениях самым непосредственным образом зависел от атаки конных рыцарей, но для этого были нужны хорошо выдрессированные лошади, и как в Англию, так и на Сицилию, их было необходимо доставить на кораблях. Поэтому не будет преувеличением предположить, что успешная транспортировка лошадей по морю была существенным вкладом в победу норманнов на суше {39} .
197
Waley, op. cit., 120–122. Возможно, в этом отношении в 1066 году Вильгельм воспользовался указаниями тех людей из Калабрии и Апулии, о которых в Carmen сказано, что они присоединились к этой экспедиции против англичан.
198
Anna Comnena, Alexiad, III, p. 12.
Всем норманнским завоеваниям того периода, очевидно, способствовали скоординированные действия флота и сухопутных войск. Построенный Вильгельмом Завоевателем флот сделал возможной военную кампанию, кульминацией которой стала битва при Гастингсе, и в 1066 году именно факт господства Завоевателя в водах малых морей, отделяющих Великобританию от континента, предоставил ему возможность, находясь в Англии, получать крайне необходимое для него подкрепление [199] . Захватить в 1071 году Бари вновь помогла одновременная блокада с суши и моря, а сразу после падения города флот не только перевез норманнские войска в Катанию, но и принял участие в совместной операции против Палермо, причем Роберт Гвискар со своими кораблями отправился дальше вдоль северного побережья, а Рожер с большей частью сухопутных войск покинул Катанию. Эту осеннюю кампанию 1071 года можно сравнить с кампанией Вильгельма Завоевателя против Шотландии в 1072 году. В 1071 году для защиты Английского королевства он реквизировал корабли, в 1072 году направил морские и сухопутные войска в сторону Шотландии и при помощи кораблей взял страну в блокаду, а сам с сухопутными войсками отправился через залив Ферт-оф-Форт.
199
A. S. Chron., s. a. 1066; Fuller, Decisive Battles, I, p. 382.
Соответствие с тактикой, используемой на Сицилии годом ранее, — абсолютно полное.
На протяжении всего XI века для транспортировки и блокады норманны повсюду использовали корабли. Например, в 1077 году после осады, в которой принимали участие и корабли и войска, Роберту Гвискару сдался Салерно, Ричард из Капуи использовал тот же метод против Неаполя (хотя на этот раз безуспешно) [200] . Корабли Роберта Гвискара между тем направлялись к побережью Далмации, и в 1081 году его флот доставил норманнские экспедиционные войска на остров Корфу [201] . Пожалуй, норманнам повезло, что в этот момент византийский флот находился в состоянии упадка {40} ,
так как противостояние в Адриатическом море даже одному венецианскому флоту им далось уже с трудом. Венецианские корабли не только одержали победу над норманнами у Дураццо в 1081 году, но и продолжали решительное сопротивление норманнам на море весь 1084 год, пока сами не потерпели поражение чуть позже в том же году и в 1085 году [202] . Норманны тем временем продолжали десантные операции. В 1086 году в результате длительной осады с моря и суши сдался город Сиракузы. В 1088 году, чтобы отобрать у своих врагов Певенси, Вильгельм Рыжий провел более мелкую операцию с использованием кораблей [203] , и в 1090 граф Рожер предпринял свою великую экспедицию по морю на Мальту. Таким образом, успешное применение кораблей для поддержания войск на суше норманны продемонстрировали на севере в 1066, 1071, 1072 и 1088 годах, а на юге — в 1071, 1081, 1086 и 1090 годах. Неудивительно, что одно из первых распоряжений Боэмунда в 1099 году, когда владение Антиохией было еще не прочным, должно было обеспечить сотрудничество с генуэзским флотом [204] .200
Will. Apul., III, vv. 412–442; Amatus, VIII, pp. 18, 24, 25, 33.
201
Chalandon, op. cit., pp. 268, 269.
202
Cf. M. Mathieu, Gutlaume de Pouille, p. 332.
203
A. S. Chron., «E», s. a. 1087 (equals 1088). Flor. Wore., s. a. 1088.
204
См. хартию Боэмунда к генуэзцам, датированную 14 июля 1098 года, и последующий договор (Hagenmeyer, Kreuzzugsbriefe, nos. XIII, XIV; Rohricht, Regesta, no. 12).
Несмотря на очевидные различия между норманнскими завоеваниями с 1050 по 1100 год, все они в первую очередь являются заслугой элиты из рядов конных и хорошо вооруженных рыцарей, действующих в тесной связи с солдатами-пехотинцами, а в случае необходимости их поддерживал флот. Именно эта слаженность в действиях между всадниками и пехотинцами, между сухопутными и морскими силами, стала отличительной чертой норманнских военных мероприятий второй половины XI века. Но эффективность этих действий напрямую зависела еще от одного фактора: единого командования в каждом критическом случае. В этом вопросе норманны XI века имели небывалый успех. Не было такого случая, чтобы Роберту Гвискару не удалось скоординировать действия своих рыцарей и рыцарей, нанятых в Калабрии и Апулии, или чтобы в случае необходимости его мобилизованные к войне корабли не сумели оказать поддержку и тем и другим. То же касается и Вильгельма Завоевателя: в битве при Гастингсе он продемонстрировал высокий уровень контроля над всеми своими войсками — конными рыцарями, солдатами-пехотинцами и лучниками. Более того, в последующие годы и он, и Вильгельм Рыжий всегда умели создать единое сплоченное войско из феодальных рыцарей, появившихся в Англии при норманнах, и пехоты англосаксонского народного ополчения. Граф Рожер тоже не только жаловал земли на Сицилии своим феодалам, но и сочетал их военную службу со службой наемников из сарацин. И наконец, Боэмунд. Наиболее специфичным из его тактических приемов было использование пехоты исключительно для поддержки конных рыцарей.
Вышеупомянутые норманны, безусловно, были людьми выдающимися, но столь же недюжинные способности проявили и многие другие норманнские лидеры. Яркий жизненный путь принца Капуи Ричарда I является следствием не только его военной ловкости, но и грубой силы, Вильгельма Рыжего современники считали одаренным командующим. Джордан, незаконнорожденный сын графа Рожера, сделал личный вклад в непростую совместную операцию, результатом которой стало падение в 1086 году Сиракуз, а Танкред проявил себя как достойный восхищения приверженец Боэмунда. В Италии продвижению норманнов способствовали такие люди, как Вильгельм де Грантмесниль и Вильгельм, сын Танкреда Готвилльского, который был первым графом «Принципата» [205] . В завоевании Англии норманнам во многом помогли эрл Херефорда Вильгельм Фиц-Осберн (погиб в битве при Касселе в 1071-м), Рожер II из Монтгомери, ставший эрлом Шрусбери, и Роберт, граф Мортейн, единокровный брат Вильгельма Завоевателя. Военные способности проявили не только светские магнаты норманнов. Роберт де Грантмесниль, например, будучи аббатом монастыря св. Эуфемии в Калабрии, вместе с Робертом Гвискаром на весьма профессиональном уровне защищал Викальви, а епископы Байё и Кутанса — Одо и Жоффруа — с успехом провели в Англии крупные карательные экспедиции [206] .
205
См. генеалогическое древо 2. Жизненный путь Вильгельма Принципата со знанием этого вопроса обсуждается в книге профессора L. R. Menager, Quellen und Forschungen XXXIX (1959), pp. 67–73. Comte (от фр. «граф») Принципата находилось к югу от Неаполя.
206
Ord, Vit., II, 193, 262, 263. Cf. Chalandon, op. cit., I, 232.
Умелое руководство и общая мораль помогли норманнам решить одну из главнейших военных проблем того времени. Используя новую военную тактику, одержать победу можно, но потом ее необходимо еще и удержать, контролируя огромные пространства завоеванных территорий ограниченным количеством войск. Метод, избранный повсюду в данной ситуации, — это возведение укрепленных опорных пунктов, в каждом из которых командовал надежный норманнский магнат. Важность этих норманнских замков в Англии является общепризнанной [207] . С 1067 по 1070 год там на значительном расстоянии друг от друга сооружается множество замков типа «Зеленый „остров“ и двор замка» {41} , таких, какие изображены на ковре Байё в Доле и Ренне. Похожий опорный пункт немедленно появился и в Гастингсе, а началом строительства замка Ружмонт было отмечено подчинение Эксетера. В 1068 году Вильгельм отправился на север, и, как мы уже видели, по мере его продвижения замки появлялись в Уорвике, Ноттингеме и Йорке, а на обратном пути их построили в Линкольне, Хантингдоне и Кембридже [208] . Таким образом, замки, обычно из дерева на земляной насыпи и окруженные траншеями, но иногда, более поздние, как в Колчестере, Дувре, Ричмонде и Чепстоу, — из камня, появились в Англии благодаря норманнам в качестве военного приспособления. Ранние комментаторы особенно настойчиво утверждают, что такие замки стали существенным вкладом в успех Вильгельма.
207
См. J. Beeler в Speculum, XXXI (1956), pp. 581–601, a более подробно в его Warfare in England, pp. 49–57, and Appendix «А».
208
Ord, Vit., II, pp. 181–185.
Подобное развитие событий (хотя и менее четко) можно проследить и на юге. Там, в отличие от Англии, норманны обнаружили уже существующие замки, но они быстро научились использовать их по-своему. Самые первые поселения на территории Италии находились в горных цитаделях Аверса и Мельфи (к ним мы еще вернемся), а до 1055 года Роберт Гвискар строил замки в Калабрии, например Скрибла на реке Валь-ди Крати в Россано, и неподалеку от Козенцы, как в Сан-Марко Арджентано, так и в Скалеи [209] . Когда год спустя в Италию прибыл Рожер, Роберт Гвискар незамедлительно передал ему во владение цитадель в Мельфи, а два его брата тотчас сделали то же самое на Сицилии. Уже в 1060–1061 годах они строили замки в Сан-Марко ди Алунсио на реке Валь-Демон и в Петралия Сопрано близ Чефалу [210] , а цитадель Троина еще несколько лет находилась в руках Рожера. Но параллели с английскими событиями периода 1067–1070 годов лучше всего искать в действиях Рожера после падения Палермо. Так как с 1071 по 1074 год, строя замки в Маццаре, Каласибетте и других местах, он пытался, и довольно успешно, закрепить свою власть в северной части острова {42} . И наконец, хотя в Сирии и были совсем другие условия, более ранние действия норманнов позже могли послужить примером для преемников Боэмунда. Во всяком случае, в Антиохии и в Латакии норманны заложили замки, а в пограничных городах Артах, Атариб и Зардана шло строительство опорных пунктов (как в Йорке и Норидже). К тому же работы по сооружению замка Сахиунт, в сорока милях от самой Латакии, начались еще до 1140 года [211] .
209
Malaterra, I, p. 12, 16, 24. Amatus, IV, p. 24, 25. Leo of Ostia, III, p. 15.
210
Malaterra, II, p. 17, 38.
211
Cahen, Syrie du Nord, pp. 327–330; Smail. op.cit., pp. 60–62, 212.