Норвежская новелла XIX–XX веков

В другой обеденный перерыв он пошел покупать крюки. У них должна быть защелка в верхней части, чтобы веревочная лестница не соскочила с них, как бы ее ни раскачивали.

В третий обеденный перерыв он пошел в магазин металлических изделий и поменял крюки. Он передумал. Теперь он решил купить обычные кольца, в которые можно было бы продеть веревку. Нужно только завязать на веревке узлы, и лестница будет висеть как полагается.

В четвертый обеденный перерыв он пошел в магазин деревянных изделий купить рейку для перекладин. Чтобы получить эту рейку, он должен был пустить в ход все свое красноречие, поскольку их продажа была строго ограничена. Наконец он купил то, что хотел, два с половиной метра. Этого должно было хватить на шесть перекладин. Он опоздал на десять минут на работу и получил выговор от шефа.

Теперь у него были все детали для лестницы, и малыш захлопал от восторга в ладоши, когда отец разрешил ему самому распаковать покупки. Пока сын играл с веревкой и кольцами, отец принес пилу и стал пилить рейку на перекладины. Малыш захотел попилить вместе с ним, и его усердие вызвало у отца улыбку. Но вдвоем у них ничего не получалось, и отец вынужден был забрать у него пилу. Волна теплого чувства нахлынула на него, когда малыш ухватился за его палец. Так они и пилили. Отец держал пилу, а малыш — его палец. А потом малышу дали кусочек наждачной бумаги, чтобы он сам мог шлифовать перекладины.

Но в тот вечер ребенку пришлось пойти спать раньше, чем лестница была готова. Дело в том, что когда отец хотел приступить к ее сборке, обнаружилось, что он не продумал, как будет прикреплять перекладины к веревке. Он вдруг понял, что взялся за что-то, что ему было не по силам. Ему, как первому человеку на земле, как Робинзону Крузо, нужно сделать веревочную лестницу, а он не знает, как это делается. У него ничего не получилось: ни обернуть веревкой каждую перекладину, ни всунуть рейку в веревочный переплет — перекладина все равно не держалась. Он понял, что тут нужен опыт, накопленный веками, опыт, который он должен использовать, поскольку у него не было ни времени, ни терпения додуматься до всего этого самому.

Через несколько дней он зашел к бывшему моряку, старому боцману, пенсионеру, жившему у гавани в маленьком домике. В этот день он пропустил сверхурочную работу. Он нетерпеливо слушал истории, которые рассказывал старик, и заставил его все-таки объяснить, как делаются веревочные лестницы. Оказалось, что старик делал веревочную лестницу только раз в жизни. Боцман просверливал отверстия в перекладинах, продевал в них веревку и привязывал ее. Он поблагодарил старого боцмана за объяснение и дал ему сигару. Боцман взял сигару, отломил от нее кусочек и принялся его жевать. И из-за этого отец малыша почему-то почувствовал к нему неприязнь.

Но вот наступил день, когда работа по закреплению веревки была наполовину закончена.

— Скоро я залезу на потолок, — сказал малыш, жуя кончик веревки.

«На потолок, — подумал отец, — на потолок». Но ведь идея веревочной лестницы — влезть на что-то. Взобраться на что-то. На потолок взобраться нельзя.

Отец оставил инструменты на полу, пошел в спальню и начал что-то обдумывать, глядя на потолок.

Да, это можно сделать.

Да, он это сделает. Он сделает для ребенка домик, который будет висеть под потолком, маленький домик. Это будет то самое что-то!

Малыш просиял, как солнце, услышав о новых планах! Дом! Маленький домик под потолком. В доме, должно быть, будет дверь, настоящая дверь, которая будет открываться и закрываться, и окошко, из которого можно выглядывать!

Трудно было уложить малыша в этот вечер!

На следующий день в обеденный перерыв отец зашел в бакалею за пустым ящиком. Ему пришлось зайти в три магазина, пока он не нашел подходящий. Он обвязал его веревкой, но нести ящик в контору все равно было трудно. А еще хуже было в трамвае по дороге домой, когда все возвращались с работы. Но он все-таки привез ящик, вычистил, покрасил его и вырезал сбоку окошко. Он выбил одну из боковых стенок, насадил на нее петли и наконец обклеил его с внутренней стороны рождественской упаковочной бумагой, на которой были нарисованы гномы.

Он жил все это время в особом мире. Пел, когда играл с сыном, пел, когда строгал, пел, когда пилил, пел, когда шлифовал и красил. Ему являлись образы далекого детства. Когда он закрывал глаза, он видел их перед собой. Вот человек-обезьяна прыгает с дерева на дерево, а внизу под ним львы в бессильной ярости точат когти о стволы деревьев, потому что не могут залезть на них. А вот герои «Таинственного острова», засевшие в пещере на высокой скале. Всякий раз, когда последний человек взбирается наверх, они втаскивают за ним двухсотфутовую веревочную лестницу. Он видел Робин Гуда и его людей, построивших на дубах, в густой листве, хижины с ложем из пахучей травы. Они сидят верхом на толстых дубовых ветвях, и сверху им видно далеко вокруг. Молчаливый тенистый лес, жужжащие мухи, поющие птицы, большие старые дубы с кронами, изобилующими листвой, ветерок, шепчущий в листьях, под ними ковер, усыпанный желудями. То там, то сям виднеется гриб с красной шляпкой. И вот они сидят там тихо, держа руку на веревочной лестнице, и наблюдают за лесной дорогой, по которой, как известно, пройдут солдаты, одетые в броню.

Но особенно запечатлелась в его памяти картинка из книжки или журнала, который он видел много, много лет назад. На этой картинке был нарисован большой дуб, в котором жили гномы. В некоторых местах кора была срезана, так что можно было заглянуть прямо к гномам. Было видно, как они живут, были видны маленькие лестницы, маленькие комнатки, маленькие кроватки, маленькие столики. А маленькие окошечки в коре! В каждом окошке папа-гном, мама-гномиха и гномик-малыш. А под деревом у самой двери сидит белочка. Наверное, это она приносит гномам орешки!

Иногда, рассказывая сыну какую-нибудь историю, отец останавливался. Что понимал малыш из рассказов отца? И понимал ли отец то, о чем спрашивал малыш? Что представлял себе малыш, когда спрашивал о домике, о веревочной лестнице, о гноме? И отца удручало, что он не может заглянуть в душу ребенка.

Знает ли он своего собственного сына?

Ему так хотелось знать сына, он так хотел завоевать его доверие, стать его другом!

Больше месяца продолжалась работа. Но вот в четверг к вечеру она была закончена.

Потный, но счастливый, ввинтив последний винт в ящик, отец слез с кровати, на которой стоял. Только очень прочные винты могли удержать домик под потолком.

Вот он продел два свободных конца веревочной лестницы через кольца и завязал узлы.

Лестница висела.

Он как будто написал поэму. Поэму об утраченном детстве, о ребенке, который был болен и хил, ребенке, который не мог лазить по деревьям и веревкам, ребенке, который месяцами лежал в постели, ребенке, который никогда не ходил на лыжах, ребенке, который не купался в море, ребенке, который не прыгал, ребенке, который сидел на подоконнике, укутанный шарфом, и смотрел, как другие дети играют на улице, ребенке, грудка которого пахнет камфарным маслом, бледном ребенке, который никогда не сорвал ни одного цветка.

Веревочная лестница и домик были и поэмой об утраченном детстве и поэмой об обретенном детстве, пламенной и ликующей. Через сына, через радость сына, через его сказку он вернет свое утраченное детство. Рука об руку они будут странствовать по этой волшебной стране!

Ручками, дрожащими от напряжения, малыш ухватился за веревочную лестницу и поставил ножки на нижнюю перекладину. Он удивился, когда лестница скрипнула, и перекладина качнулась в воздухе. Это была не та лестница, которую он представлял себе раньше. Когда взбираешься по веревочной лестнице, тело не стоит прямо, а висит под углом. К этому нужно привыкнуть!