Носитель фонаря
Шрифт:
Меньше всего на свете я переживал о невозможности встречи с Его Сиятельством, в том числе и потому, что мой скудный гардероб после всех этих арен и достижений пришел совсем в плачевное состояние, денег хватило лишь на приобретение самых простых, зато чистых и целых вещей, а являться на встречу с графом в серых шерстяных штанах за два золотых и в холстинной рубашке за пятьдесят серебра мне как-то совсем не хотелось. Я, конечно, смиренный Нимис, но не настолько же.
В канцелярии пришлось проторчать часа три на жестком стульчике в коридоре, там я впервые увидел почтовых голубей фельдъегерской службы – они порхали по коридорам в жилетках с серебряными галунами, размерами смахивали на откормленных гусей и вид имели совсем уж наглый.
Наконец господин Кеулар вручил
«Вы получили достижение «Дворянское звание». Отныне вы можете именоваться «Сир Нимис, владетель Ка-Труа»
Я потом на скамейке в парке поигрался со своими титулами. Чуть было не оставил «Сир Нимис, Смиренный Лиепайский морж», потом подумал и вернул все как было. Нимис Динкан, так Нимис Динкан. Не так уж часто я видел игроков-сиров, тот же Шаандри был просто Шаандри Алексаа, а у него, небось, кроме дворянского звания еще и титул дворянский есть, какой-нибудь кавалер или виконт, орнамент у его ника был куда богаче, чем у моего сейчас. Но, видимо, в Альтрауме некруто считается этим щеголять. Тем более при моем сороковом уровне с «сиром» расхаживать – это самому себе на голову неприятности звать, редкий игрок удержится от того, чтобы такому «сиру» вразумляющего пинка не дать.
Глава 28
Я задействовал кристалл возвращения к клановому столбу прямо из парка графской резиденции, благо уже успел вкусить прелести своего нового состояния: патрулирующие парк охранники больше не смотрели на меня тяжелым подозрительным взглядом, даже невзирая на мой затрапезный вид. В прежнем звании меня бы уже сто процентов заставили бы давать отчет: что я здесь делаю, да почему праздношатаюсь, а то уже и вовсе тащили бы выкидывать за ворота резиденции.
Изменения в замке Ка-труа просто бросались в глаза. Стражники в табардах с нашими цветами – зеленый с желтым – стояли у распахнутых ворот, откуда со скрипом выезжали три большие телеги, набитые мешками и корзинами с овощами. В последней телеге высилась гора клеток, в которых за деревянными прутьями сидели мрачные курицы и жирные перепелки.
– Сир Нимис? – почтительно спросили сзади.
Я обернулся. Передо мной стоял дворецкий. Я сразу понял, что это дворецкий, потому что на нем была хотя и скромная, но явная ливрея, и вид у него был типичного дворецкого, и значок у него был – «Фрей, дворецкий Ка-труа.»
– С возвращением в замок, сир! Должен сообщить, что согласно вашему договору аренды я не имею чести служить непосредственно вам, но надеюсь, что пребывание в замке доставит вам удовольствие. У вас есть с собой багаж?
– Нет, Фрей, спасибо, у меня нет с собой багажа. А вы не знаете где наши? Ну, члены клана «Зеленый Лист»?
– Уважаемые арендаторы не дают мне отчета о своих действиях и перемещениях, – поклонился Фрей и пошел втолковывать что-то слуге, с унылым видом оттирающему тряпкой на палке следы копоти на стене у почтового насеста.
Я обошел замок. Да, здесь многое изменилось за эти полторы недели. В конюшнях ржали лошади, в перестроенной кузне бухали молотками, дыры в брусчатке, там, где раньше после дождя так весело плескались лужи, были заделаны новым, чистым камнем, а тренировочный плац был расширен: кроме нескольких тренировочных манекенов у стены стояли щиты с мишенями, высился столб для упражнений в верхолазном искусстве, даже турник имелся. Всюду со страшно деловым видом сновали незнакомые мне игроки и неписи. Какая-то растрепанная девица с большой раскрытой бухгалтерской книгой кричала перед амбаром: «Ячменя сто семнадцать полуторных мешков, девяносто шесть двойных мешков с пшеницей, картофель весь пока сгребайте в кучу!» Рядом с ней бродил туда-сюда по краю плаца сир Хохен, никак не отреагировавший ни на мое появление, ни на дружеское похлопывание по железному локтю, – Ну, я вижу с тобой все в порядке, – сказал я и отправился на третий этаж разыскивать наших.
Обнаружил я там только Акимыча. Он валялся на диване в моей бывшей гостиной и, что удивительно, читал. Обрадовался
он мне ужасно, с облегчением откинул книжку, которая оказалась «Кухонными прибаутками бабуси Меган».– Так что, ты теперь аристократ? Ну-ка покажи титул. Ох, как круто! Сир Нимис, владетель Ка-труа! А что ты так вообще не ходишь? Я бы ходил. Ева читала нам, как тебя там мучали, это вообще угар! Я боялся, ты удерешь. Тебя правда в котле варили?! Ааа!!!… Наши? Лукась где-то шляется, Евик, небось, в библиотеке, как всегда, а Гус только что был… послушай, это не он из евкиной комнаты храпит? Точно он. Вот она разозлится, когда узнает, что он опять на ее кровать завалился!
Евы в библиотеке не было, и тогда Акимыч предположил, что, наверное, ее в лабораторию все же пустили.
– Она дня три очереди ждала, злая была, как черт. Если она там, то к ней сейчас лучше не соваться.
Мы спустились в столовую, и там я к своему удивлению обнаружил целый ряд соломенных торговцев с их тележками, рты у торговцев были заткнуты аккуратными кожаными кляпами. Я посмотрел меню у нескольких тележек: супы, салаты, вторые блюды, напитки – строго безалкогольные. Цены вполне умеренные, за золотой можно плотно поестьь, еда простая, – макароны, картошка, сосиски – но с приличными уровнями . За столами обедали несколько десятков людей и неписей, все в основном в рабочей одежде.
– Интересно тут устроено, – сказал я Акимычу. – Получается, «Бастрады» своих же работников за деньги кормят?
– Ну, а почему и нет, – пожал плечами Акимыч. – на здешней кухне пол-дюжины поваров все время толчется, заодно торговлю качают. Хочешь, прогуляемся до ферм, Лукась наверняка там. Он, кажется, за одной цветочницей приударяет.
– Да ты что?! Лукась?!
– Ну, а то! У нее что-то с печенью и позвоночником. Они постоянно какие-то мази и притирки обсуждают.
– А… – сказал я, – тогда верю. И что, мы прямо можем спокойно выходить из замка? Нас не пристрелят?
– Ты про наших врагов? Хрен-то там! Бастарды явно всем дали понять, что не потерпят никаких безобразий на управляемой ими территории, только одна шайка мобов-разбойников на западном берегу орудует, но они низкоуровневые, да их и то порядка ради ежедневно зачищают. Тут, милый мой, можно с тележкой, полной золота бегать, никто и руки протянуть не посмеет, патрули всюду. Бастардам, знаешь, не хочется, чтобы их караваны грабили.
Мы вышли из замка и потопали к фермам.
– Ну, а так тоска, конечно. Вечером, как соберемся, Гус зевает, Лукась все про свои коленки талдычит, распухли они, видишь ли у него. Евик на весь мир обижена, как-то не так с ней «Бастарды» обходятся. Ну, это понятно, ей смотреть как «Бастарды» наше добро вереницами телег на рынок отправляют – нож острый. Она так-то человек хозяйственный. Я ей говорю: «Ев, ну какое оно «наше», если мы с ним сами управиться не можем». Ты посмотри, Нимка, сколько «Бастарды» сюда народу нагнали! Арендаторов, кстати, они с других ферм и виноградников тоже выставили. У кого какие дырки в договорах нашли, кому просто неустойку заплатили. У «Люпусов» тут все на доверии было, взаимном. Ну, вот арендаторы и утерлись. А так, нам тут нормально, только делать нечего. Я даже думал сороковой взять на барсуках каких-нибудь и земледелию выучиться. Если батраком к ним на ферму пойти, то оно и прокачается быстро… а то и вовсе пасечником стать круто было бы, но Ева говорит, даже не думай, говорит, мы отсюда все равно уедем, потому что, говорит, сил у нее на все это глядеть нет.
– Не знаю, насколько разумно будет вылезать сейчас из-под крыла бастардов, – подумав, сказал я. Нужно проверить, что за рыбалка тут в Шаме – вдруг что-то хорошее ловится кроме раков. Можно было бы договориться с альянсом, чтобы они рыбу в обозы брали, может, хватило бы нам на жизнь… хотя вряд ли. Все таки настоящая ловля только в море.
– Ну вот, теперь ты здесь, – как раз и решим, что дальше делать.
– О! – сказал я, обернувшись, – а Хохен по-прежнему за нами ходит.
– Ну да, а чего ему не ходить. Только он совсем какой-то странный стал. Застынет на одной ноге, руку в небо поднимет и торчит, как дурак, в деревне уже над ним смеются.