Нострадамус

«В минувшую пятницу король отправился со всем своим флотом в Испанию с очень слабым восточным ветром, близким к штилю, достаточным, однако, для того, чтобы он радостно попрощался с нами, словно слишком длительное пребывание здесь было ему в тягость. У него было 20 испанских и бискайских судов, 30 голландских галионов и 40 парусников меньшего типа. Он собирается высадиться в первой же части Испании, которой достигнет… Этот глупый Нострадамус с его угрозами бурь и кораблекрушений в этом месяце сильно напугал моряков. [84] И действительно, в альманахе Нострадамуса на 1559 год август отмечен как месяц, чрезвычайно опасный для навигации…

84

Calendar of the State Papers, Foreign series, of the Reign of Elisabeth, 1562. P. 503–504.

Брак Эммануила-Филиберта Савойского и Маргариты Французской 9 июля был отмечен более чем скромно. Коронование Франциска II имело место двумя месяцами позже в Реймсе (18 сентября), после чего герцог Савойский и его окружение направились в Ниццу. 21 сентября, узнав, что в его владениях бушует эпидемия чумы, герцог решил не спешить и остановился в Салоне, чтобы пообщаться со знаменитым Нострадамусом. Он появился в Салоне в октябре, но Нострадамуса там не было: провансальский врач отбыл в Нарбонн по делам. По пути он заехал в Безье по просьбе епископа Лоренцо Строцци, в 1557 году получившего сан кардинала. Епископ страдал от приступов головной боли, а также болей в плечах, ногах и желудке (возможно, речь идет об артрозе). Нострадамуса не остановила чума, унесшая в октябре в Безье 7–8 тысяч человеческих жизней, о чем сообщает в своих хрониках Сезар де Нотрдам. [85] Он посетил больного, осмотрел его и оставил подробное врачебное предписание, предваренное ссылками на астрологию «юдициарную и естественную». Предписание [86] сводилось к прижиганию (каутеризации) ног, имевшему целью вызвать истечение из них жидкости и вместе с нею недуга. Это лечение не помогло и, хотя епископ пережил самого Нострадамуса, он до конца жизни страдал от своей болезни. [87] Необходимо отметить, что прижигания были широко распространены в галеновой медицинской традиции и практиковались врачами вплоть до Нового времени.

85

Nostredame C. de. Histoire et Chronique de Provence. P. 783.

86

Brind'Amour P. Nostradamus astrophile. P. 451–452.

87

Nostredame C. de. Histoire et Chronique de Provence. P. 806.

В декабре Нострадамус был уже в Салоне. В этом месяце там сделала остановку принцесса Маргарита, которая следовала за мужем с многочисленным штатом придворных. В XVI веке уже было принято торжественно встречать важных особ с приветственными адресами. Как всегда, эрудиция Нострадамуса оказалась востребованной: магистраты и дворянство поручили ему составление приветственного адреса принцессе. Среди латинских строк, сочиненных Нострадамусом, были такие: «Sanguine Troiano, Troiana stirpe creata, et Regina Cypri» (Дочь троянской крови и троянского корня, королева Кипра). Согласно распространенной со времен Средневековья традиции, все три французские королевские династии (Меровинги, Каролинги и Капетинги) ведут свое происхождение от Франка, сына троянца Гектора и потомка Венеры Киприды. Номинальный титул королей Кипра, давно захваченного турками, сохранял Савойский дом, поэтому сестра Генриха II Маргарита Валуа, став женой герцога Савойского, именовалась кипрской королевой.

Принцесса остановилась в замке Эмпери, резиденции кардинала Ленонкура, только что назначенного архиепископом Арльским; замок был владением примасов этой епархии. Маргарита Французская лично встретилась с предсказателем и беседовала с ним. Сезар Нострадамус рассказывал, как дворянин, который присутствовал при всех этих событиях, уверял его, что принцесса очень долго разговаривала с его отцом и «оказала ему большую честь, последовав в этом по стопам королевской добродетели Франциска Великого, ее родителя».

В этом рассказе Сезара сомневаться не приходится; более чем вероятно, что Нострадамус действительно встречался с Маргаритой Савойской, которой он в начале следующего года посвятил свой очередной альманах. Канцлер Мишель де л'Опиталь, сопровождавший принцессу [88] во время этой поездки в Ниццу, сам уроженец Савойи, рассказал в 1560 году об этой поездке в своей поэме Iter Nicaeum («Дорога в Ниццу» или «Путь победы»). Вот что он пишет о знаменитом обитателе Салона:

88

Нострадамус посвятил Маргарите Савойской «Альманах на 1561 год», написанный в 1560 году.

Вдали появились крыши каменистого Салона.Здесь лжет Нострадамус, вещая двусмысленные оракулы вопрошающим его людям,Со своими речениями он уже царит в умах и сердцах суверенов и знати (какое безумие!)Это ясновидение – не от Бога,Ибо смертным не дозволено предвидеть грядущие события. [89]

Конечно, канцлер предпочел бы, чтобы суверены прислушивались к речам министров, а не предсказателей…

В 1559 году под именем Нострадамуса вышла еще одна книжка – «Превосходный трактат о болезнях». Французское издание до сих пор не найдено, но в Оксфордской библиотеке сохранился английский перевод (An excellent Tretise, shewing suche perillous, and contagious infirmities, as shall insue 1559 and 1560 with the signes, causes, accidentes, and curation, for the health of such as inhabit the 7, 8, and 9 climat compiled by Maister Michael Nostrodamus, Doctor in Phisicke, and translated into Englysh at the desire of Laurentius Philotus, Туl.). В предисловии, датированном 12 августа 1558 года, автор обращается к Аманье де Фу, епископу Макона. Сообщается, что трактат написан по пожеланию означенного епископа, который, ознакомившись с альманахами Нострадамуса, 26 мая 1558 года прислал ему письмо с просьбой опубликовать результаты своих медицинских штудий – они-де пригодятся всем добрым людям в следующем году, в котором, как следует из тех же альманахов, надо опасаться эпидемий самых разных болезней, в том числе и смертельных. За предисловием следует десяток глав с описанием разных болезней и способов их лечения. Однако в момент публикации книги епископ Аманье был давно уже мертв! После же ознакомления с так называемыми рецептами (безграмотными и бесполезными) не остается сомнений, что перед нами – подделка, попытка издателей заработать на имени Нострадамуса.

89

Michaelis Hospitalii Galliarum Cancellarii epistolarum seu sermonum libri sex. Lutetiae, Apud Mamertum Patissonium Typoghraphum Regium, in officina Roberti Stephani. M.D.LXXXV. Cum priuilegio.

Осенью 1559 года советник парижского парламента Анн дю Бур, арестованный по приказу Генриха II за симпатии к протестантам, неоднократно обращался к властям предержащим с просьбой о своем освобождении. Все его обращения остались без ответа; более того, в сентябре кардинал Парижа приказал удвоить охрану дю Бура, ибо, по его мнению, готовился заговор с целью освобождения последнего. На это якобы указывала строка из катрена Нострадамуса, помещенного в альманахе на соответствующий период: «…добрый Бур будет далеко». Свидетельствует современник:

«В те же дни посредством прокурора Дюрана, коему по недосмотру было адресовано письмо, которое он тут же доставил председателю Сент-Андре, было установлено, что некие друзья советника дю Бура собираются попытаться освободить его из заключения, условия которого по этой причине были ужесточены, вплоть до помещения его в железную клетку, в ожидании извещения кардинала. А поскольку Нострадамус, астролог и заклинатель бесов, написал ранее в своих предсказаниях „добрый Бур окажется далеко“, то кардинал, жаждущий крови этого человека (дю Бура), приказал усилить его охрану, да так, что если кто-нибудь, проходя мимо Бастилии, останавливался, ему грозило самому оказаться узником…» [90]

90

Histoire de l'estat de France, tant de la Republique que de la Religion, sous le regne de Francois II; par Regnier, sieur de le Planche. Paris, 1836. P. 64.

С февраля следующего года Нострадамус начал писать очередной альманах – на 1561 год, который был предназначен для публикации в Париже у Гийома ле Нуара. Посвятительное предисловие, как уже отмечалось, было адресовано Маргарите Савойской. Однако получилось так, что альманах вышел уже осенью – издателям, да и самому автору было не до него. В жизнь Нострадамуса и миллионов его сограждан ворвалась гражданская война. Уже в 1560 году столкновения на религиозной почве усилились. В то время как основная масса населения оставалась католиками, дворяне и интеллектуалы охотно переходили в кальвинизм. Даже те из них, кто не отрекался от католической веры, высказывали большую или меньшую симпатию новым религиозным веяниям. Новые идеи, однако, вызывали неприятие у простых горожан и особенно крестьян, которые, подогреваемые проповедями фанатично настроенных священников, видели в них угрозу вековым устоям жизни. Все, кто выделялся из общего ряда, занимаясь такими «сомнительными» науками, как натурфилософия или астрология, подозревались в несогласии с церковными догмами. В силу этого на Нострадамуса с самого начала конфликта многие смотрели как на заблудшую овцу – то ли тайного иудея, то ли лютеранина или кальвиниста (простонародье плохо разбиралось в различиях между направлениями протестантизма). Тем более что среди сторонников протестантских течений тоже было немало христиан еврейского происхождения…

Хотя Нострадамус и не был гугенотом, он пребывал в хороших отношениях с местным нобилитетом и интеллектуальными кругами – например, с семьей д'Озье, Крапонами и родственниками его супруги Понсарами. Первый консул Салона, Паламед Марк, был личным другом предсказателя. Все эти люди оказались последователями протестантизма, и с началом религиозного конфликта дружба с ними стала опасной. Даже предельная осторожность не избавляла Нострадамуса от подозрений, а, скорее, усугубляла их. Так, в одном из альманахов Нострадамус осуждает реформатов, чья религия «больше похожа на иудаизм, чем на христианство». Однако для антисемита такие слова в устах крещеного еврея – скорее похвала, чем осуждение. Да и более подробные ортодоксальные рассуждения в посланиях Сезару и Генриху II не могли защитить пророка от возбужденной, фанатично настроенной толпы неграмотных крестьян…

Как пишет Сезар Нострадамус, его отец чуть было не разделил судьбу своего друга, нотариуса Этьена д'Озье, который, будучи заподозренным в принадлежности к новой религии, подвергся нападению «бушлатов» и позднее умер от побоев (его топтали ногами). «Бушлатами» (cabans) в Салоне и других городах Прованса называли крестьян из окрестных деревень из-за длинных курток серого цвета с рукавами и капюшонами, которыми они зимой покрывали головы.

Погромы и убийства начались с того, что сторонники нового культа «ввели в обращение» лютеранские песнопения, которые их дети распевали на улицах и в местах для прогулок. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы католические фанатики учинили погром. Явных протестантов пришлось даже заключить в тюрьму, чтобы спасти от самосуда толпы. Безусловно, во многом дело было не в религии, а в политике. Католики Салона пытались захватить власть в городе, используя «бушлатов» как весомый рычаг давления, в то время как «лютеры» из числа дворян и буржуазии оказались не готовыми к такой игре. 1 мая 1560 года сельское население устроило беспорядки, спровоцированные Луи Вилерменом-Курнье и другими лидерами католической партии. Селяне собрались на пути от площади Бур-Неф до площади дез Арбр, выкрикивая: «Ура религии! Долой лютеров!» Большая часть крестьян была вооружена большими палками, чьи концы увенчивались крестами из белой бумаги. В качестве отличительного знака они втыкали в волосы или в головные уборы петушиные перья. Не тратя времени на митинги и речи, «бушлаты» устремились к домам заподозренных в лютеранстве, выволокли их жителей на улицу и, подгоняя палками, потащили в тюрьму в замок Эмпери, не прекращая скандировать: «Долой лютеров! Ура „бушлатам“!»