НоуНейм

– Никиту не надо забирать сегодня, совсем не хочет. Отец с матерью его балуют там. Детский квадроцикл какой-то подарили, река, лодка. Ребенку год до школы, успеет ещё городом надышаться.

– На природах сейчас хорошо. – Мне вспомнились обстоятельства недавней игры.

– Хочешь – просто так поехали. Папа про тебя спрашивал, посидите с ним, шашлык пожарите, выпьете. За руль завтра сяду, если надо. Можем на пару дней остаться.

– Ты уже ему рассказала о нашей случке?

– Че особо рассказывать? Он про тебя и не забывает никогда.

– Уставший я какой-то, давай в другой раз.

– Всё-таки не обошлась без шлюх твоя секретная поездочка.

Марину хоть и расстроил мой отказ, но хорошее настроение никуда не делось, и она озвучила другое предложение на вечер:

– Погнали на набережную, погуляем. Старый «Альбатрос» в кабак какой-то модный перестроили, так и не была ни разу.

Я послушно взял курс в направлении укрепленного бетоном и гранитом берега большой русской реки. Кафе, заложенные в проекты набережных советскими архитекторами, давно перешли в частные руки. Одно- и двухэтажные здания с террасами, когда-то служившие местом культурного отдыха трудящихся в эпоху СССР, обросли неказистыми пристроями и целыми рощам из клеенчатых стационарных зонтов, дававших тень нескончаемым рядам пластиковых столиков.

Начатая губернатором и подхваченная мэром поэтапная реконструкция береговых линий вынуждала частников убирать эти уродливые проявления бесконтрольно разрастающейся инфраструктуры и перепрофилировать доставшиеся им точки общественного питания из рассадников бытового алкоголизма и дебошей во вполне приличные ресторации. Основательно перестроенный «Альбатрос» как раз являлся одним из ранних плодов очищения городского ансамбля от клеенчатопластиковой скверны.

Пока мы прогуливались по отремонтированной части набережной, я вкратце поведал о замышляемом Французом блицкриге по захвату высвобождающегося местного рынка игровых услуг. Одноклассница не особо вникала, позитивный настрой мешал ей сосредоточиться на разговоре:

– Какой же ты нудный, давай на пляж лучше спустимся.

Мне стало неудобно от того, что я принуждаю выслушивать чьи-то прожекты женщину, вырвавшуюся наконец-то из круговорота ежедневных забот. Добравшись до песка, она сняла туфли и босиком пошла к реке. Здешний инвентарь в виде раздевалок, разнообразных «грибков» и скамеек с солнцезащитными навесами уже был сгруппирован на нескольких площадках и подготовлен к вывозу на хранение до следующего пляжного сезона.

Но отдельные лавочки ещё стояли у самой кромки воды. Присев на одну из них, Марина замерла, слившись глазами с тёмной гладью монолитной массы, подвластной только собственному течению. Больше чем в километре на противоположном берегу загорались первые вечерние негородские огни…

Прервав созерцание, подруга поделилась понятными ощущениями:

– Сколько сюда прихожу, всегда всё по-новому.

Немного помолчав, она вернулась к своему привычному мировосприятию:

– Такое впечатление, что каждый раз, когда ты начинаешь на меня регулярно залазить, напрочь забываешь, где и кем я работаю. А вдруг сдам потом твоего Алёшу?

– Не сдашь. Тебя не волнуют мелочи из разряда организации катранов для небедствующих граждан. Даже преступлением не считаешь.

– Всё прям про меня знаешь. Голимая же уголовщина планируется. Такие темы лучше бы с моим отцом обсуждал. Он хоть и на пенсии, но всех знает прекрасно, а за год генералы еще пять раз могут смениться.

– Лёха от криминала всегда старался держаться как можно дальше.

– Ты зато не очень. И почему это он на оперучёте состоит, если такой правильный? Ты-то понятно почему. Всю жизнь в шаге от статьи блукаешь…

На моём месте стоило срочно сменить обсуждаемую тему, пока набиравшая обороты словесная порка не вылилась в избиение снятой элегантной обувью. Я знал, чего можно ожидать от своей разошедшейся пассии:

– Не заводись, это всего лишь планы, причем чужие. Пойдем поужинаем, винца хряпнешь, кальяном задуешь…

В «Альбатросе» было душевно. Живая ненавязчивая музыка и умеренное количество народа создавали умиротворенную атмосферу. О советском прошлом заведения напоминало отреставрированное ограждение, установленное по периметру открытого пространства верхнего этажа и состоящее из металлических полос, схематично изображавших повторяющиеся силуэты летящих над волнами птиц.

Марина действительно пустила в ход винишко и вроде бы подобрела. Мы ужинали, обсуждали общих друзей и знакомых. Самый что ни на есть настоящий араб, приехавший учиться в местном медицинском институте и подрабатывающий здесь вечерами, приготовил нам кальян. Маринэ, затянувшись, пустила несколько колечек фруктового дыма:

– Ладно, лучше помогу твоему дружку, чтобы ты случайно в каком-нибудь дерьме не утоп. Папин телефон запиши, если потерял. Ближе к делу пусть с ним Лёша свяжется. Отец подскажет, как всё обставить. Я точно мараться не буду.

– Французу помогать не надо. Он сам всё решит. Главное, подсказать, к кому лучше обратиться.

– Ага, вы известные решальщики. Не так это всё делается.

Моя одноклассница всю жизнь с переменным успехом боролась с никотиновой зависимостью и сейчас наслаждалась возможностью вдыхать «безопасные» пары, отфильтрованные водой, тихонько бурлящей в стеклянной колбе. Затишье, однако, длилось недолго:

– Может, тебе детские кубики подарить или «лего»?

– Зачем?

– Ты никак не наиграешься. Занялся бы чем-то достойным. Друзья у тебя все почти нормальные люди.

– А я совсем не нормальный? – наступила моя очередь испытать лёгкое раздражение.

– Ты же из приличной семьи. Откуда у тебя это стремление вечно гоняться за какими-то химерами?

– Зайчик, я же не настаивал, просто спросил.

– Не в этом дело, помогу, раз обещала. Тебе же даже деньги не так важны, главное – эмоции. Одними эмоциями не проживешь.

– Так я вроде жил, как все. Не вписался.

– «Как все» – это когда ты несколько лет не пойми где мотался?! Шестерил, организовывал мутные схемки своих престарелых московских дружбанов? Денег у тебя тогда действительно много было, чересчур прям. Куда ты их отнес потом, кстати? Хорошо хоть небольшую часть раздал мелькавшим вокруг тебя проституткам. А остальные? Да ты сам всё знаешь.

То, что произойдет дальше я прекрасно представлял, но остановиться уже не мог:

– Ну а когда ты, мне назло считай, замуж вышла за нашего общего хорошего знакомого, не эмоциями руководствовалась?

– Сказал наконец-то. Извини, не дождалась, пока ты сподобишься. Муж мне такой же упертый достался.

– О мертвых лучше или хорошо, или ничего.

– Ну да, не сиделось в региональном управлении. Военная династия. Жить не мог без Северного Кавказа. Стихи мне смсками оттуда слал, Лермонтов херов… Домой меня отвези.

Марина резко встала, уронив разбившийся кальян, и, не оборачиваясь, начала уходить. Сунув не глядя несколько купюр переполошившимся официантам, я последовал за ней. Недолгая дорога до её дома прошла в тишине. Выходя из машины, она спросила: