Нова. Да, и Гоморра

– Ерунда. Вы двое, идите за мной. Я думала над ценами на полтонны световых скульптур Веги.

– Республиканского периода? – спросил Кейтин.

– Увы, нет. Эти мы еще сбыли бы. Но им на сто лет больше, и они не стоят ничегошеньки. Пойдемте.

Ведя их мимо левитирующих холстов, она глянула на широкий металлический браслет поверх запястного разъема. Один циферблат помигивал.

– Молодой человек, простите. – Она повернулась к Кейтину. – У вас с собой… какой-то записчик, да?

– А что… да.

– Я бы попросила вас его не использовать.

– Ой. Я не…

– Сейчас с этим получше, но у меня бывали иногда проблемы с приватностью. – Она положила морщинистую кисть на его локоть. – Вы же поймете? Если включите, автоматическое стирающее поле уничтожит все ваши записи.

– Кейтин в моей команде, Циана. Но это совсем не та команда, что в последний раз. Больше никакой секретности.

– Я так и поняла. – Отняла руку; Кейтин посмотрел, как та падает на белую парчу.

Она сказала – и Кейтин с Лорком оба подняли головы, едва она это сказала:

– Утром, когда я пришла в музей, прибыло сообщение тебе от Князя.

Они достигли конца галереи.

Она кратко полуобернулась к Лорку:

– Ловлю тебя на слове насчет секретности. – Ее брови – яркий металлический штрих.

Брови Лорка – металл с ржавчиной; штрих прерван шрамом. Однако же, подумал Кейтин, это у них явно семейное и наследственное.

– Он на Ворписе?

– Понятия не имею. – (Растянулась дверь, они шагнули в проем.) – Но он знает, что ты здесь. Разве не это важно?

– Я сел на космодроме полтора часа назад. Улечу вечером.

– Сообщение пришло час двадцать пять минут назад. Источник очень кстати искажен, операторы могут его отследить, но не без множества трудностей. Эти трудности сейчас преодолеваются…

– Не заморачивайся. – А Кейтину Лорк сказал: – Что он поведает на сей раз?

– Мы все вот-вот увидим, – сказала Циана. – Без секретности, говоришь. Я бы все равно предпочла говорить в своем кабинете.

В этой галерее царил кавардак: хранилище – ну или еще не разобранный материал для выставки.

Кейтин собрался было, но Лорк спросил первым:

– Циана, что у вас тут за рухлядь?

– Если не ошибаюсь… – Она сверилась с датой золотой декалькомании на древнем деревянном футляре. – «Тысяча девятьсот двадцать третий: Эолийская Корпорация» [5] . Да, коллекция музыкальных инструментов двадцатого века. Вот волны Мартено, изобретение этого самого французского композитора, тысяча девятьсот сорок второго года [6] . А вот здесь у нас… – нагнулась, прочла табличку, – механическое пианино «Дуо-Артс» [7] , изготовлено в тысяча девятьсот тридцать первом. А эта штука… «виолано виртуозо» Миллза [8] , сработано в тысяча девятьсот шестнадцатом.

5

В нашей реальности существовала «Эолийская компания» (Aeolian Company), американская фирма, одно время – крупнейший в мире производитель музыкальных инструментов; основана в 1887 году, обанкротилась в 1985-м.

6

В нашей реальности – в 1928 году. Монофонический электронный музыкальный инструмент. Морис Мартено (1898–1980) был не композитором, а виолончелистом и педагогом.

7

«Дуо-Арт» (Duo Art) – одна из двух основных схем механических пианино. Первые инструменты такого рода изготовлены Aeolian Company в 1913 году.

8

Violano Virtuoso – выпускавшаяся американской компанией Mills Novelty Co. с 1910 по 1930 год механическая музыкальная машина, изобретение Генри Конрада Сэнделла.

Кейтин всматривался в стеклянную дверь перед виолано.

Струны и молоточки, регистры, фобы и медиаторы повисли в тени.

– Что оно делало?

– Стояло в барах и луна-парках. Люди бросали в щель монетку, и оно автоматически играло на скрипке, которая у него на полке внутри, под аккомпанемент механического пианино, запрограммированного перфорацией на бумажном рулоне. – Она провела серебряным ногтем по списку названий. – «Бал дарктаунских задавак»… [9] – (Они продвигались сквозь хлам: терменвоксы, анкор-банджо [10] и шарманки.) – Некоторым новым профессорам не нравится, что институт настолько захвачен двадцатым веком. Ему посвящена практически четверть наших галерей. – Она сложила руки на парче. – Может, им обидно, что он в фокусе исследований восемьсот лет; они закрывают глаза на очевидное. В начале этого изумительного века человечество было множеством сообществ на одной планете; в его конце стало, по сути, тем, что мы есть сегодня: информационно цельное общество, живущее на нескольких мирах. С тех пор количество миров возросло; наша инфообщность несколько раз меняла свою природу, страдала иногда от катастрофических бедствий, но по существу сохранилась. Пока человечество не станет чем-то совсем-совсем иным, та эпоха обязана быть в центре академического внимания: это век, когда мы стали собой.

9

«Darktown Strutters’ Ball» – выпущенная в 1917 году песня афроамериканского композитора Шелтона Брукса (1886–1975). Дарктаун («темный город») – бывшее название афроамериканского района в Атланте, штат Джорджия, и общее – всех таких районов на американском Юге.

10

Автоматическое банджо Encore (фр. encore – «еще раз») – американский музыкальный автомат, игравший на банджо; название запатентовано в 1897 году.

– Прошлое меня не трогает, – объявил Лорк. – У меня нет на него времени.

– Меня оно интригует, – вступил Кейтин. – Я хочу написать книгу; возможно, об этом.

Циана посмотрела на него:

– Книгу? Какого рода?

– Роман, я думаю.

– Роман? – Они прошли под очередным экраном для объявлений: серым-серо. – Вы намерены сочинить роман. Как очаровательно. Годы назад мой друг-антиквар пытался написать роман. Его хватило на первую главу. Но он утверждал, что благодаря ужасно просветляющему опыту проник в самую суть того, как это делается.

– Вообще-то, я работаю над книгой довольно давно, – поделился Кейтин.

– Чудесно. Может, когда закончите, позволите институту сделать психозапись вашего творческого опыта под гипнозом. Может, мы напечатаем пару миллионов экземпляров и разошлем, сопроводив документальным психорамным исследованием, по библиотекам и другим образовательным учреждениям. Я уверена, что заинтересую этой идеей совет.

– Я даже не думал о том, чтобы ее напечатать…

– Через Алкан это ваш единственный шанс. Имейте в виду.

– Я… да.

– Когда вы уже наведете тут порядок, а, Циана?

– Дорогой племянник, у нас куда больше экспонатов, чем вмещают галереи. Где-то все это должно находиться. В музее тысяча двести публичных и семьсот частных галерей. И еще три с половиной тысячи фондохранилищ. Я неплохо знакома с содержимым большинства из них. Но не всех.

Они шествовали под высокими ребрами. Позвонки арками вздымались к кровле. Холодные потолочные огни бросали тени зубов и глазниц на латунную тумбу черепа размером со слоновью ляжку.

– Выглядит как сравнительная выставка остеологии рептилий Земли и… – Кейтин заглянул в костяные пещеры. – Я даже не знаю, откуда родом это.

Клинок лопатки, тазовое седло, ключичный лук…

– Далеко твой кабинет, Циана?

– В восьмистах ярдах – если путь прямой, как полет аролата. Поедем на следующем лифте.

Миновав сводчатый проход, они вышли на площадку с лифтами.

Спиральный подъемник вознес их не на одну дюжину этажей.

Плюшево-латунный коридор.

Другой коридор, со стеклянной стеной…

У Кейтина сперло дыхание: под ними узорчато разлегся весь Феникс, от срединных башен до пристани с перехлестами тумана. Пусть Алкан давно не был высочайшим зданием галактики, в Фениксе он оставался высочайшим.

Горбатый пандус уводил в сердце здания. Вдоль мраморной стены висели семнадцать полотен Дехэй «Под Сириусом».

– Неужели это?..

– Подделки, молекулярные репродукции Найлза Фолвина, сделаны в две тысячи восьмисотых в Веге. Долгое время были знаменитее оригиналов – те выставлены внизу, в Южном Зеленом Покое. А с подделками связано столько событий, что Банни решила повесить их здесь.