Новак Джокович. Герой тенниса и лицо Сербии

В это время первой ракеткой мира среди женщин была Моника Селеш. Этническая венгерка из Нови-Сада на севере Сербии, она завоевала для Югославии второй титул Большого шлема (после Мимы Яушовец), став самой молодой победительницей Открытого чемпионата Франции в 1990 г. в возрасте 16 лет. Любопытно, что в 1992 г., когда пятилетний Джокович по-настоящему «заболел» теннисом, именно Монике Селеш были посвящены главные заголовки мировых спортивных изданий, однако сам Джокович всегда ссылается на уимблдонский триумф Пита Сампраса в июле 1993 г. как на источник своего вдохновения, а не на лидирующее положение соотечественницы в женском теннисе. Селеш занимала первое место в мировом рейтинге, когда 30 апреля 1993 г. на турнире в Гамбурге она получила удар ножом в спину. Несмотря на свое высокое место, через пять с половиной недель Селеш уступила лидерство в рейтинге Штеффи Граф, которую обычно обыгрывала в главных матчах, особенно на твердых и грунтовых кортах.

Поначалу Монику Селеш тренировали ее отец Карой и Елена Генчич. Потом, когда девочке исполнилось 12 лет, ее семья переехала в Флориду, поближе к школе тенниса Боллетьери в Брейдентоне. В конце концов семья подала документы на американское гражданство и получила его в 1994 г. Это произошло примерно в середине периода продолжительностью 27 месяцев, когда она не могла тренироваться и играть из-за последствий ножевого ранения в спину. И получается, что восемь из девяти своих престижных титулов в одиночном разряде она завоевала, будучи югославской спортсменкой, и только один – в качестве американки, но все это время ее домом и базой оставалась флоридская Сарасота.

Словом, несмотря на то, что теннис получил признание в Сербии задолго до начала эпохи Зимонича, Типсаревича, Янкович, Троицки, Иванович и Джоковича и имел давние традиции в спортивной культуре страны, он вовсе не являлся популярным видом спорта. Значит, справедливо рассматривать сербское «золотое поколение» как явление, которое можно поставить в один ряд со становлением футбола в Америке 1970-х гг., или регби в Аргентине, или велосипедного спорта в Великобритании. Успехи отечественных талантов, безусловно, привели к росту популярности и распространения новых видов спорта, но не смогли нарушить господства традиционных, укоренившихся спортивных видов в национальном спортивном сознании. Так что будущее тенниса в Сербии, скорее всего, зависит от поколения, которое придет на смену Джоковичу, поскольку лишь способность потомков поддерживать пламя интереса может гарантировать, что теннис в Сербии сохранит популярность, когда уже не будет любимца Джоковича и почти не будет шансов выиграть Кубок Дэвиса.

Глава двенадцатая «Для этого я и родился»

На пресс-конференции после победы в «Уимблдоне» в июле 2011 г. Джоковича попросили прокомментировать заявление, сделанное его матерью, – о том, что победа на Кубке Дэвиса, одержанная для Сербии семью месяцами ранее, научила его играть без страха. Джокович ответил: «Если это говорит моя мама, значит, так и есть. Больше мне нечего добавить. Мама знает меня лучше, чем я сам».

Отсюда несложно сделать вывод, что завоевание Кубка Дэвиса принесло Джоковичу ощущение свободы и стало недостающей деталью головоломки, которая позволила ему всецело господствовать в мировом теннисе в 2011 г. Сам Джокович имеет в виду практически то же. «Титул Кубка Дэвиса появился как раз вовремя, – говорит он. – Я убежден, что и сам Кубок, и ощущение причастности к одному из престижнейших титулов в нашем виде спорта, завоеванному моей командой для нашей родины и на ее территории, вызвали одно из лучших чувств, какие я когда-либо испытывал в роли теннисиста. Он обеспечил огромный прилив уверенности, помог мне поверить в себя, в мои возможности на корте».

Однако такое объяснение его фантастических успехов в 2011 г. было бы слишком упрощенным. Следует упомянуть еще несколько «последних элементов головоломки», один из которых – несомненно, безглютеновая диета, которую Джокович открыл для себя в середине 2010 г. (неизвестно, оказалась она эффективной на самом деле или только в его воображении: на этот счет мнения профессиональных медиков расходятся, но вера Джоковича в безглютеновую диету явно имела огромное значение для его самочувствия), а второй – заново открытый ритм подачи. К ним можно добавить целый ряд мелочей: от стелек в его обуви до спокойной, но авторитетной команды сопровождения во главе с Марианом Вайдой. В 23 года Джокович располагал богатым опытом, а зрелые отношения с отцом вызывали у него ощущение, что именно он, а не другие, управляет своей жизнью.

Вместе с тем важно помнить, что в начале 2011 г. находились люди, которые считали, что Джокович уже достиг своего пика. В 20 лет он выиграл Открытый чемпионат Австралии, но с тех пор на протяжении трех лет явно уступал находящимся на вершине Федереру и Надалю. Поскольку Джокович вырос в стране, где командные виды спорта ценились выше индивидуальных, его приоритетом, скорее всего, был Кубок Дэвиса – по крайней мере, так можно предположить. И поскольку Энди Маррей утвердился в узком кругу теннисной элиты, не было никаких гарантий, что Джокович автоматически сможет занять место первой ракетки мира, когда слава великого дуэта начнет угасать. Что бы ни произошло позже, перспективы Джоковича в начале года вовсе не выглядели лучезарными.

Пожалуй, ему немного повезло, потому что не пришлось играть с Надалем в «Мельбурн Парке». Надаль отправился в Австралию с намерением заполучить все четыре Больших шлема в наступившем году, но ему помешала травма ахилла в четвертьфинале. Встретившись с соотечественником Давидом Феррером, который всегда, по-видимому, не верил в себя, выступая против Надаля в матчах Большого шлема, Надаль позвал врача после трех геймов и покинул корт, взяв медицинский тайм-аут. Хотя он доиграл матч до конца, было ясно, что его подвижность ограничена, и Феррер выиграл у него в трех сетах в атмосфере некоторой озадаченности, поскольку никто в «Мельбурн Парке» не мог поверить в увиденное своими глазами. На пресс-конференции после матча Надаль не стал живописать свою травму, только намекнул, что был не в состоянии двигаться. Этот подход привел к расколу теннисного сообщества на тех, кто не поверил объяснениям, и тех, кто с уважением отнесся к достоинству, с которым Надаль отказался винить привходящие обстоятельства из боязни обесценить один из лучших результатов профессиональной карьеры товарища.

Возможно, самой значительной победой Джоковича на этом турнире стал выигранный матч с Федерером в полуфинале. Хотя исход матча оценивался примерно 50 на 50, Джокович обыграл Федерера за счет превосходной работы ног. Федерер начал применять на практике советы своего наставника Пола Анакона, и, в частности, стал играть почти на задней линии, чтобы лишить противника жизненно важных долей секунды. Но всякий раз, когда Федерер начинал гонять Джоковича по углам, серб доставал самые глубокие кроссы и отвечал молниеносными ударами с задней линии, что невозможно было бы сделать, не будь у него таких крепких голеностопных суставов. Он выиграл в трех напряженнейших сетах, но в каждом из них имел преимущество. Интересно, что, играя в футбол, Джокович чаще бьет по мячу левой ногой – возможно, она у него необычно сильна, что создает ему надежную опору для ударов слева в полной растяжке.

В решающем сете с Марреем он отдал всего девять геймов. Вероятно, подлинную историю этого финала мы так никогда и не узнаем. Перед самым выходом на корт один из руководителей турнира пожелал Маррею удачи, на что тот хмуро буркнул: «Будем надеяться, продержусь». На протяжении двух недель шотландец мучился из-за проблем со спиной, и хотя трудно понять, о чем именно говорил язык его телодвижений в матче (до недавнего времени Маррей редко проигрывал, не показывая, что ему мучительно больно), он определенно был не в лучшей форме. Маррей испытал почти облегчение оттого, что не проиграл более постыдным образом. Когда ему дважды представился случай заявить о причинах, помешавших ему в тот день, Маррей им не воспользовался – возможно, из-за Надаля, который ввел в кругу игроков экстра-класса правило не сетовать на травмы и не объяснять ими проигрыш достойному противнику.

А может, на Маррея хотя бы отчасти повлияло растущее осознание, что Джокович возродился как игрок. Спустя шесть месяцев Джокович признался: «После победы на Кубке Дэвиса я был полон жизни и сил, рвался обратно на теннисный корт, хотел больше играть, выигрывать другие турниры. Словом, я забыл про свой страх. Я верил в себя больше, чем когда-либо прежде. Турнир в Австралии стал одним из лучших, в каких я участвовал за свою жизнь».

Однако главным препятствием к лидерству Джоковича в теннисе оставался тот факт, что ему не хватало веры в себя в поединках с Федерером и Надалем. «Я питал к ним слишком большое уважение», – объяснял он. Ему без труда удавалось поверить, что он может выиграть у кого угодно, однако на его пути к победе над двумя лучшими теннисистами мира возникал психологический барьер, особенно когда речь шла о Надале.

С учетом этого признания можно предположить, что подлинная работа в счастливом году происходила в финалах четырех турниров АТП Masters 1000 в преддверии Открытого чемпионата Франции. На протяжении десятка с лишним лет АТП делала все возможное, чтобы рекламировать свои лучшие девять соревнований Masters как особую серию, чем-то схожую с Лигой европейских чемпионов в футболе, и они действительно выделялись на фоне остальных более чем шестидесяти турниров профессиональных теннисистов. Однако соревнования Masters 1000 так и не смогли приблизиться по популярности к четырем турнирам Большого шлема, и с точки зрения доходов разрыв между ними не сокращался, а увеличивался. Тем не менее для Джоковича в 2011 г. они были не просто разминкой. В финалах в Индиан-Уэллсе, Майами, Мадриде и Риме он готовил почву для заключительного рывка к вершине.