Новая хозяйка собаки Баскервилей

– Вы переживаете по этому поводу?

– Да, переживаю.

– Почему же?

– Вы издеваетесь?

– Извините, я не так сформулировала вопрос. Я хотела сказать, может, не стоит переживать – она приедет, и вы поговорите…

– Не приедет. Теперь она точно не приедет, даже если и планировала это сделать. Впрочем, в последнем я сомневаюсь.

– Почему же она не приедет?

– Я обозвал ее «лживой сукой».

Катя поперхнулась.

– Прямо так и обозвали?

– Да.

– Ну тогда правильно переживаете. Вы вообще много себе позволяете. Вот я сегодня пришла к вам…

– Господи, да забудьте вы это «я сегодня пришла…»! Ну извините меня, я вел себя как хам. Но вы же понимаете…

– Понимаю. Из-за нее, – Катя мягко улыбнулась.

– Да. Я не могу ей простить лжи, а себе этого…

– «Лживой суки»?

– Господи, я понимаю Гектора, который вас все время норовит укусить.

– Это неправда, он полюбил меня! – возмутилась Катя.

– Полюбил… Слово-то какое идиотское. Полюбил – побил – повозил. Некрасивое слово.

– Не нравится – не говорите.

– И больше не буду! Никогда! Хватит. Я ее любил всю свою жизнь.

– Ну да, как только вас отняли от груди матери… – съязвила Катя.

– Что вы ерничаете!

– Пафос ваш смешон. Вы же – мужчина. Вы сами должны отлично знать – обещают одно, на деле выходит другое. И что? Вешаться?! Кстати, что она сказала на прощание?

– Ничего. Она не попрощалась.

– То есть вы узнали обо всем случайно?

– Почти. Я ее ждал, потом решил позвонить. Разговариваю, а сам слышу такой характерный шум аэропорта. Спрашиваю, встречаешь кого? Она мне отвечает, что улетает. Навсегда. Понимаете, всего пару дней назад мы договорились попробовать еще раз…

– Вы хотите сказать, что вы были в ссоре?

– Да, почти. То есть была не ссора. Она ушла от меня. Но я так ее любил, что простил уход. И сделал вид, что не обижен. Что ничего страшного не случилось, что мы остались родными людьми. Вы не представляете – где бы она ни была, я звонил ей. Интересовался делами, подробностями жизни…

– И она это терпела? – Катя вдруг представила, как ее бывший муж Миша съедет и начнет каждый день звонить и влезать в ее дела.

Юра растерялся, видимо, эта мысль ему никогда не приходила в голову.

– Я даже не знаю. Мне кажется – да. Она же не бросала трубку.

– Может, она слишком вежлива? – Катя старалась быть деликатной.

– Нет, она рада была моим звонкам. Это я точно знаю. Она могла часами рассказывать, что происходит у нее, делиться проблемами в мельчайших подробностях. Она даже совета спрашивала.

– Так, может, больше не с кем было поделиться. Особенно, когда на работе проблемы…

– Что вы, мой старший брат – ее лучший советчик, и он вообще всеми ее делами занимается.

– Как у вас все… по-родственному, – хмыкнула Катя.

– И не говорите. Прихожу к выводу, что это очень неудобно.

– Не знаю. Не пробовала. Я все как-то больше одна. Только мама иногда, и то…

– Вы – молодец, Катя. Я вас очень уважаю. – Голос Юры прозвучал неожиданно серьезно и тепло. – Вы такая… нормальная. Если вас не обидит это определение.

– Не обидит. Совсем. Даже наоборот. Мой бывший муж любил говорить, что я – «шиворот-навыворот». Причем во всем.

Юра оставил без внимания Катин пассаж про бывшего мужа. Она же, к своему удивлению, произнесла фразу спокойно и даже с удовольствием. Катя помнила, что разводилась почти автоматически. Как робот, стараясь не думать ни о прошлом, ни о будущем. Она думала о настоящем, и именно оно придало ей силы и решимости. Настоящее еще не было покрыто флером сантиментов, как прошлое, и дымкой мечты, как будущее. Настоящее было ясное, спокойное и решительное. После суда, который состоялся очень скоро, Катя получила свидетельство о разводе и в очередной раз завела разговор о разъезде. «Я подумаю!» – прокричал Миша из своей закрытой комнаты. Его удивила Катя. Он считал, что она никогда не решится на этот шаг.

– Что надо было сделать, чтобы она не уехала? Может, она опять хотела «под венец»? Вы, женщины, такие странные.

– А может, вам дети нужны были?

– Это вряд ли. Это никак не входило в ее планы. Она, по ее словам, не могла позволить себе такое. Это, скорее, мне надо было. Но я все понимал. Я никогда не позволил себе об этом заикнуться. Я вообще почти согласился, что я – «номер два». Человек, который готов подчиниться.

– Может, именно здесь и крылась ошибка. Иногда надо говорить «гав».

Катя с удивлением смотрела на Юру. Этот был совсем другой человек, таким она его еще не знала. От чиновника-сибарита и весельчака, пытающегося из почти смертельного происшествия сделать шутку, ничего не осталось. Перед ней был растерянный молодой мужчина, который потерял любовь.

– Слушайте, позвоните ей еще раз. Попробуйте вернуть. Или хотя бы узнайте причину. Ведь просто так человек не может сначала обещать, а потом вдруг взять и сбежать.

– Она – может. Она совсем другая. Она не такая, как мы с вами. И жизнь у нее не похожа на нашу. Это единственное, что может ее извинить.

– Господи, да что может быть такого необычного, что мешает по-человечески выяснить отношения? – Катя даже подскочила от возмущения.

Юрий снисходительно на нее посмотрел:

– Необычное – это исключительный талант. Мировая известность. И стремление принести себя в жертву. Я бы назвал это осознанным желанием. Невозможностью жить иначе.

– О ком вы говорите? – Катя на минуту перестала ходить по комнате.

– О моей бывшей жене, Але Корсаковой. Да вы же ее видели здесь у меня.

Катя посмотрела в окно. Там по тротуару не спеша шел прохожий. «Наверняка счастливчик. Не впутывается ни в какие истории, язык держит за зубами и не шляется по больничным палатам высокопоставленных чиновников. А самое главное, не берет на воспитание страшных, непослушных собак. И это последнее обстоятельство, видимо, имеет решающее значение», – подумала она, наблюдая за шаркающей походкой незнакомца.

– Значит, вы не вдовец?

– Что?!

– Дальше можно не продолжать. Вы были женаты на Корсаковой, а потом развелись.

– Я же только что вам все рассказал. Она вдруг ушла от меня. Это было несколько лет тому назад. Просто вернулась из Италии и сказала, что хочет пожить одна. Самое интересное, мы и так жили порознь – у нее опера, а у меня – папки с документами и совещания в Москве. Да, встречались часто. Когда меня ранили, она прилетела буквально через несколько часов. И когда пришла, вдруг завела разговоры о том, чтобы попробовать вернуть прошлое.

– Да, она – певица. Она не историк. Иначе бы знала, что прошлое не вернуть. Практически невозможно.