Новая книга ужасов (сборник)

– Ш-ш, милая, все хорошо, – пробормотал я. – Он ушел туда, где сможет исправить свои ошибки. Без боли. В тихое, действительно тихое место, где он всегда будет один. Там прохладно. И темно.

Я был готов перестать быть неудачником, который винит во всем мир. Приняв любовь, решив, что настало время повзрослеть и научиться ответственности – не слишком-то я с этим спешил для человека, который быстро, невероятно быстро учится, гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать от сироты вроде меня, – я обнял Элли и решил, что Генри Лейк Спаннинг будет любить Эллисон Рош сильнее и ответственнее, чем когда-либо один человек любил другого – за всю историю этого мира. Я наконец готов перестать быть неудачником.

И в облике белого парня с большими прекрасными голубыми глазами это будет гораздо проще. Потому что – поймите – все мои растраченные попусту годы не имели отношения к черной коже или расизму, или чрезмерной квалификации, или невезению, или болтливости, или даже к моему проклятому дару прогулок. Дело было в одной простой истине, которую я осознал, пока ждал там, внутри своего пейзажа, ждал, когда Спаннинг явится позлорадствовать: я всегда был одним из тех жалких парней, которые не в силах сойти со своей колеи.

Это значило, что я мог, наконец, перестать испытывать жалость к этому несчастному ниггеру Руди Пэйрису.

Разве что, может, иногда – в миг человеческой слабости.

Этот рассказ – для Боба Блоха, потому что обещал.

[1994] Пол Дж. Макоули Искушение доктора Штайна

[75]

В качестве признания неоценимого вклада Рэмси в издание серии, в 1995 году я предложил Льюису Рею внести небольшое шутливое дополнение в атмосферную картинку на обложке сборника.

75

THE TEMPTATION OF DR STEIN copyright © Paul J. McAuley 1994. Originally published in The Mammoth Book of Frankenstein. Reprinted by permission of the author.

На вечеринке (эх, и славные были деньки!) в честь открытия ежегодного Британского фэнтези-кона издатель нечаянно улучшил обложку, добавив к ней (в самом буквальном смысле) вишенку с торта.

Шестой том The Best New Horror выиграл премию Международной гильдии ужаса, и стал первым из двух томов, изданных впоследствии Raven Books в Великобритании.

Это был целый набор новых жанров, который я составлял и редактировал для Robinson в течение двух лет, пока не пришел к выводу, что овчинка не стоит выделки.

В моем первом единолично отредактированном томе «Предисловие» разрослось до тридцати одной страницы, а «Некрологи» – до восемнадцати. В редакционной статье я предостерегал от слепого следования принципу убывающей доходности, грозившему жанру сиквелами, жалкими подражаниями, заимствованными мирами, псевдо-романчиками, сляпанными по следам популярных фильмов и произвольной перетасовкой персонажей различных произведений, причем большую часть подобных поделок напишут и издадут, не задумываясь о том, имеют ли они хоть какую-нибудь ценность и пройдут ли минимальную проверку временем.

К тому моему совету и сейчас неплохо было бы прислушаться авторам и издателям многочисленных «паранормальных романов»…

Среди двадцати двух авторов сборника можно с радостью отметить вернувшихся в его лоно Эллисона и Ламси, а также наших постоянных авторов, таких как Чарльз Л. Грант, Джоэл Лейн, Рэмси Кэмпбелл, Николас Ройл, Майкл Маршалл Смит и Ким Ньюман (чье изумительное переосмысление истории Зорро было номинировано на Всемирную премию фэнтези). Эстер М. Фриснер предоставила нам свое единственное стихотворение. Вообще же шестой сборник пронизан особенной печалью. В этом издании опубликованы новеллы, рассказанные двумя старыми друзьями: Карлом Эдвардом Вагнером (завораживающая In the Middle of a Snow Dream) и Робертом Блохом (чей рассказ The Scent of Vinegar получил премию Брэма Стокера). Оба автора скончались в прошлом году один за другим в течение месяца, и данная книга посвящена их светлой памяти.

Пол Дж. Макоули – также наш старый приятель и один из наиболее уважаемых британских фантастов. Его рассказ «Искушение доктора Штайна», заслуживший Британскую премию фэнтези, написан, как и роман «Ангел Паскуале», в жанре альтернативной истории, однако с привлечением образа сумасшедшего ученого, того самого, которого гениально сыграл эксцентричный английский актер Эрнест Тесайджер в знаменитейшем фильме Джеймса Уэйла «Невеста Франкенштейна».

Впоследствии, Пол вернется к этому персонажу в истории The True History of Doctor Pretorius, отобранной мною для следующего сборника Best New Horror, а также в рассказе Doctor Pretorius and the Lost Temple, который появится в четырнадцатом сборнике.

Доктор Штайн всегда считал себя человеком рациональным. Через несколько месяцев по приезде в Венецию он приобрел стойкую привычку проводить все свободное время в прогулках по городу, но не решался признаться себе, что продолжает верить, будто его дочь все еще жива, и он может неожиданно встретить ее среди этой многоязыкой толчеи. Его питала маленькая, тайная надежда, что когда ландскнехты грабили дома евреев в Лодзи, они увели дочь не для того, чтобы обесчестить и убить, а с расчетом сделать прислугой в какой-нибудь добропорядочной прусской семье. Это выглядело не более невероятным, чем шанс встретить ее здесь, ибо венецианский Совет десяти нанял немало прусских ландскнехтов для охраны города и terraferma своих владений. Жена доктора Штайна никогда не говорила с ним на эту тему. Впрочем, в последнее время они вообще мало о чем говорили. Перед тем она умоляла его объявить семидневный траур в память об их дочери, как если бы та действительно была похоронена.

Они поселились у ее двоюродного брата, банкира Авраама Сончино, и Штайн был убежден, что на эту идею ее натолкнули женщины из семьи Сончино. Кто знает, о чем они шушукаются, запираясь на ночь в микве и очищаясь в ее водах от своих регул? О чем-нибудь пустом, в этом доктор Штайн был совершенно уверен. Мягкий, души не чаящий в жене Сончино начал убеждать доктора Штайна как положено оплакать дочь. Обещал, что его семья позаботится о потребной для траура пище, а в Субботу, по прошествии семи дней, вся община стоя выкажет им слова утешения. Тогда с божьей помощью эта ужасная рана затянется. Штайну потребовалось собрать все силы, чтобы отвергнуть столь щедрое предложение. Сончино, конечно, был добрым человеком, но на сей раз он вмешивался не в свое дело.

Приближалась зима, словно подстегиваемая безмолвными упреками жены. По крайней мере, так казалось доктору Штайну, когда он отправлялся на ежедневную прогулку по людным улочкам. Временами компанию ему составлял один англичанин, капитан ночной стражи Генри Горралл, чьим добровольным помощником сделался Штайн, помогая капитану определять причины смерти разнообразных трупов, выловленных в каналах.

Этим летом убийств случилось больше, нежели обычно, вдобавок бесследно исчезло несколько девушек из добропорядочных семей. По городу, разумеется, поползли слухи, что это евреи убивают христианских девственниц, чтобы используя их кровь оживить своего Голема, и старейшины Бет-дина отрядили доктора Штайна в помощь Горраллу. Было бы очень полезно, если бы еврей, к тому же работающий в городском госпитале и преподающий во врачебной школе новейшие приемы хирургии, поспособствовал разрешению загадки.

Горралл пришелся доктору Штайну по душе. Они оба вполне разделяли убеждения, что в основе всего, даже самого невероятного, лежит рациональное зерно. Горралл был гуманистом и не гнушался показываться в обществе человека, принужденного ходить с нашитой на одежду желтой звездой. Во время прогулок по городу они нередко беседовали о новой натурфилософии, воплотившейся в универсальном гении великого флорентийского механика Леонардо да Винчи, и не обращали внимания на злобное шипение вокруг.

У причала, в длинной тени Кампанилы, теснились корабли со всех концов света, их матросы бродили по улицам города. На волнах, поднимаемых проплывающими барками и галеонами, покачивалась флотилия мелких суденышек, с которых наперебой расхваливали свои товары торговцы. Гондольеры цветисто ругались вслед их лодчонкам, когда те пересекали Гранд-канал под носом их длинных, стремительных гондол. Иногда заплывал флорентийский корабль, движимый гребным винтом, и все замирали от благоговения при виде подобного чуда, провожая глазами черные клубы дыма, испускаемые паровым двигателем Герона. На площади перед Сан-Джиакометто банкиры в меховых шубах и высоких фетровых шляпах приглушенно бормотали, заключая, как водится, свои сделки под стук новомодных заводных абаков.