Новая методика обольщения

— Куда Николас уехал?

— Ну… Я даже не знаю. Какая-то срочная поездка.

— Абсурд… А почему у него отключен телефон?

Марша опять помолчала — очевидно, она с максимально возможной скоростью соображала, как ответить, а заодно подвергала дотошному анализу вчерашние слова Николаса, сегодняшние вопросы Полин и, постепенно обо всем догадываясь, делала вполне конкретные выводы. Когда она заговорила, ее голос слегка дрожал от возбуждения: по-видимому, она мысленно уже связала все ниточки воедино и радостно предвкушала, как немедленно приступит к распространению свежайшей новости.

— Наверное, на то есть причины. Потерпи, босс должен появиться в самое ближайшее время.

— Но не завтра?

— Нет, точно нет. Думаю, он вернется на следующей неделе. Не тревожься, Полин! Об этом он просил особо и… со значением.

Полин положила трубку. Она чувствовала, что ее мозги занемели, как немеют затекшие руки или ноги. Что за поток вранья, вылила на нее Марша? Куда Николас вдруг уехал? Почему он не отвечает на звонки? И как его усердная секретарша может ни о чем не знать?! Однако во всем следует находить позитивные моменты: Николас, несомненно, жив, а в остальном, она постепенно разберется. Очевидно, перед отъездом он дал Марше определенные инструкции, но зачем ему вообще понадобилось исчезать на несколько дней? Она готова поверить, что к тому имелись веские основания, но ее оскорбляет эта дурацкая таинственность! Зачем он морочит ей голову? Да еще заставляет ее переживать, лить слезы… Полин с силой провела ногтями, по ни в чем не повинному одеялу. Она такая добросердечная, уступчивая, всепонимающая — она всегда прощала мужчин. А зря. Стоило бы при появлении Николаса объяснить ему ошибочность его поступка, и объяснить так, чтобы он до конца своих дней вспоминал этот эпизод с содроганием.

Тем не менее, Полин чуть-чуть успокоилась. Оставались две проблемы: звонить ли еще Николасу в ближайшие дни и идти ли на пресловутую «встречу друзей». Первую она решила однозначно: на ее звонки все равно не ответят, так что лучше прекратить унижаться, отложив выяснение отношений на потом. На вечеринку, пожалуй, пойти стоит, но ненадолго: она покажется всем на глаза, а после тихонько улизнет. Ближе к ночи вновь объявился Сол.

— Ну, Полли, разъяснилась история с твоим приглашением? Ты его получила?

— Нет.

— Да, что ты говоришь? Вот, мерзавцы! Слушай, Полли, я могу… Как сказать… Стать твоим спутником. Пойдем вместе по моему билетику. Если хочешь, конечно.

— Спасибо, дорогой, но это лишнее. Мое приглашение дожидается меня в приемной, у секретарши на столе. При таком раскладе ты кого-нибудь с собой возьмешь?

— Да нет. Моя подружка уже укатила к мамочке в Эдмонтон. А кого ты захватишь?

— Тоже никого.

— Значит, как ни крути, мы пойдем вместе. Неизменная и неразлучная парочка… Знаешь, Полли, что выкинула, моя бывшая? Не успели с нашего сына снять гипс, как она заявила, что отправляет его покататься на лыжах. Ей, видите ли, хочется избавиться от парня на все праздники. Ей на все наплевать. А ему сейчас стоять на лыжах — все равно как ей спать в ванне с ледяной водой — та же польза для здоровья. А этот идиот, еще и рад… Не смей это делать, скотина, тварь!!!

Полин не подавилась собственным сердцем только потому, что знала: последние слова Сола адресованы Максу, периодически начинавшему драть когтями обивку мебели. Выдержав небольшую паузу после истерически-яростного выплеска эмоций, Сол как в ни в чем не бывало вновь заговорил негромко и миролюбиво:

— А почему ты не позвала непрошибаемого мистера Икса, в которого была так чертовски влюблена?

— Он якобы уехал якобы по делам… Скажи мне, Сол, чего стоят смутные намеки мужчин, которые мы, женщины, расцениваем как вполне конкретные обещания?

— И гроша не стоят. Да мы что угодно скажем ради вашей благосклонности или под настроение. Иногда, Полли, увидишь, как твоя подружка шикарно смотрится в декольтированном мини-платье, или вспомнишь, как она примеряла новые туфли на шпильках, — и захлестывает такая благостная волна… Тогда и начинаешь нести всякую многообещающую туманную чушь.

— Вот и я так думаю… Где мы завтра встретимся?

— Я за тобой заеду, Полли. Зачем тебе одной добираться? Заранее предвкушаю, как ты утрешь нос выдрам из унитазной компании своим ослепительным видом. Сам не знаю почему, но мне это будет приятно.

* * *

В лифте Полин мрачно молчала, сжав губы, накрашенные вишневой помадой, и машинально расстегивая пальто. На душе у нее было гадко. Кати, которую сегодня отпустили на каникулы, в кои-то веки явилась домой оживленная, воодушевленная и на волне этого подъема, принялась взахлеб болтать о предстоящей поездке в Стратфорд, делиться упоительными ожиданиями и надеждами. Полин не прерывала дочь, пока одевалась и занималась макияжем, но когда настало время уходить, она ласково попросила отложить продолжение разговора. Кати моментально надулась и, как улитка, спряталась в раковину собственной вселенской обиды. Теперь она опять будет целый день, не раскрывая рта, сидеть у себя в комнате, и играть в идиотские компьютерные игры. Ну почему перед самыми праздниками все летит кувырком? Полин подняла глаза на Сола. Переминавшийся рядом с ноги на ногу, он явно чувствовал себя неуютно во вполне пристойном темном костюме и приличных ботинках. Впрочем, Сол не пошел до конца в своем стремлении выглядеть по-светски: под пиджаком был надет демократичный, отчасти даже фривольный пуловер, украшенный аппликацией улыбающегося льва. Наконец Полин нарушила молчание:

— Первый раз вижу тебя в костюме, Сол. Ты стал каким-то другим.

— Да, я сам себя боюсь и уважаю… Надеюсь, мне простят отсутствие галстука-бабочки?

— Простят. В приглашении не указали на необходимость явиться в смокинге.

— Хорошо, что нас пригласили не на вручение Нобелевской премии, а на скромную тусовку, производителей милых телу удобств… Тебе очень идет это платье, Полли. Что ни говори, а классические кружева украшают любую женщину, тем более такую красивую.

Полин расправила прелестный ажурный воротник, периодически собственноручно перешиваемый ею с платья на платье, и проворно устремилась к кабинету Николаса по хорошо знакомым коридорам. Сол следовал параллельным курсом, то и дело нервозно одергивая пиджак и на ходу пытаясь что-то выудить из собственных рукавов. В приемной, уже украшенной по случаю гирляндами разноцветной мишуры, их ожидало фантастическое зрелище: Марша, принарядившаяся, к выходу в свет. Она вся искрилась и переливалась, словно райская птица (которую по непонятным причинам решили откормить и подать на праздничный стол), даже ее пегие волосы были политы мерзким гелем с блестками. Полин, окинула толстуху немилосердным взглядом. В другое время она с наслаждением позволила бы себе найти десять различий между Маршей и яйцом Фаберже, но сейчас ей было не до того.

— Вот и мы, Марша. Ты сегодня потрясающе выглядишь.

— Полин, наконец-то! Какие дивные кружева… Да… Ты умеешь одеваться нестандартно. Забирай свое приглашение.

Полин повертела в руках картонный прямоугольник, щедро покрытый золотым тиснением, и украдкой оглянулась. Сол, отойдя к дверям, изучал портрет бородатого старика. В конце концов, в данной ситуации кто угодно спрятал бы собственную гордость в карман. Наклонившись к столу, Полин еле слышно проговорила:

— А Николас не появлялся?

— Я же тебе сказала: он появится только на следующей неделе. — Марша тоже резко понизила голос.

— Но ты не можешь не знать, где он. Ты ведь его секретарь, ты отвечаешь на звонки. Пожалуйста, — Полин перешла на жалобный полушепот, — я тебя не выдам. И ничего не буду предпринимать. Просто я должна знать.

Марша, видимо, заколебалась. Значит, ей было чем поделиться. Значит, следовало без стеснения выложить карты на стол и пойти на добивание.

— Я тебя умоляю, Марша. В крайнем случае, скажу ему, что пытала тебя булавкой. Я столько всего передумала за эти два дня… Как я могу не волноваться, если человек, с которым я… постоянно общаюсь, внезапно исчез и отключил свой телефон? Где он?

Сверкнув накрашенными ногтями, Марша поправила очки и тоже покосилась на Сола, уже разглядывавшего другую фотографию.

— Я прекрасно понимаю твое состояние, но Николас категорически запретил мне говорить. Он меня убьет.

— Нет, пожалеет. Он слишком к тебе привязан. Ты его правая рука.

— Ну, хорошо… Скажешь, что узнала обо всем случайно, ладно? Он в больнице.

— Бог мой… Почему?

— Потому, что у него начался жуткий приступ желчно-каменной болезни. Это случилось позавчера, ближе к вечеру. Он с утра очень плохо себя чувствовал, но какими-то невероятными усилиями держался. А потом, видимо, боль стала совсем нестерпимой. Он вызвал меня после четырех, я вошла, а он ходит по кабинету, на щеках красные пятна… Понимаешь, Полин, при приступе люди не находят себе места, они не могут сидеть или лежать неподвижно. У моей мамы все проходило точно так же. Только ее еще подташнивало. В общем, он велел мне вызвать «скорую помощь» — самому ему трудно было говорить от боли. Ну и его увезли. Конечно, меня потрясло, что он даже в таком состоянии не забыл про тебя: оставил это приглашение и очень настойчиво попросил ничего не сообщать. Теперь я понимаю причины…