Новая Россия, или, это мы, оба-двое!

– Именно! Потому, нет повода не выпить.

И в третий раз бутылка наклонилась над стопками. Андрей мельком взглянул на Наталию, та лукаво ему улыбнулась, и сделала жест, означавший просьбу не обращать на неё внимания. Андрей еле заметно кивнул в ответ и повернулся к Сергею.

– А теперь, плиз, поподробнее о разговоре с твоим другом из ГПУ.

– А-а, я так и знал, что надо будет поподробнее тебе все рассказать. Потому, садись на верблюда своего внимания и ехай по дороге моего рассказа.

– Это всё лирика, ты давай по существу, Цицерон.

– А чё дразнишься? Совсем ничего говорить не буду.

– засмеялся Сергей, но тут же заговорил уже серьёзным, деловым тоном.

– В общем, Андрюха, дела тут аховые. И нам надо делать отсюда ноги, как можно скорее.

– Да не тяни ты кота за хвост.

– Дело, Андрей, вот в чем. Году примерно так в девяностом, власть в стране, я имею в виду в ЭТОЙ стране, не в нашей, поменялась кардинально, и всем начал заправлять триумвират в лице Ельцина, Чубайса и Гайдара.

– Кого-кого? Гайдара? Так ведь он же давно умер.

– Кто умер? Гайдар? Нет, Андрюха, сей типус не умер, он даже живее некоторых живых. А, черт, понял! Ты же имел в ввиду Аркадия, а я тебе про Егорку.

– Дожили, теперь еще и Егорка появился.

– Да ты будешь меня слушать, или нет?
– рассердился Сергей.
– Или мы тут с тобой рассусоливать по всяким дурацким мелочам будем?

– Ну ладно, не злись. Молчу, словно рыба об лёд.

– Договорились. Так вот, пришли они к власти все трое, но Ельцин долго не возился и тех двоих сожрал.
– заметив несколько недоуменное лицо Андрея, он добавил.
– Не в прямом смысле, разумеется, хотя, при всех их раскладах, тут и такое могут отчебучить. В общем, Ельцин стал править единолично, принял на себя огромаднейшую титулатуру, включая "гражданина царя, и его народного императорского величества", Чубайса назначил в министры-капиталисты, а Егорку, который Гайдар, отправил в комитет по разрушению экономики и возведению рынка.

– Ну и дела, - помотал головой Андрей.

– А это, друг мой, только прелюдия, мы, можно сказать, только по первой рюмке накатили. Кстати, под руку сказал. наливай.

Налили, чокнулись, выпили.

– Продолжай радовать меня, друг Горацио.

– За нами долго не задержится. Хотя, по большому счету, много не рассказать. Все документы по приходу во власть строго засекречены. В архивы никого не пропустят, пока не обрастешь кучей справок, свидетельств о благонадежности и не станешь замаран в разных делишках. Сечешь?

– Фашизм?

– Он самый. Только в самой что ни на есть в неолиберальной форме. Отсюда и все эти полицаи, казаки, лейб-штандарты....

– Какие еще лейб-штандарты?
– недоуменно спросил Андрей.

– Самые обыкновенные. Например, есть лейб-штандарт "Борис Ельцин", есть "Петр Краснов", еще какие-то есть, я не запомнил.

– Ну и дела, - покрутил Андрей головой.
– Знал бы, фиг бы я стал крутить нашу машину. Вернемся - набью Церберу морду. Зачем, вопрошу я его, зачем ты не остановил нас, порождение ехидны?

– Ну, до Цербера нам еще добраться надо. Ты дальше слушай. Так вот, после того, как Ельцин убрал всех возможных конкурентов, кого так, а кого и физически устранили, было решено переписать историю, в единственно верном ключе. С этой целью изъяли всю литературу, причем не только историческую, но и художественную. В школы двинули Солженицына, Краснова, Ильина...

– А это еще кто?

– А это, милый друг, философ такой. Он фашистов хвалил, царя-батюшку защищал. Теперь считается основоположником российской философской школы. Впрочем, иных сейчас и нет.

– Дожили.

– Именно. А дальше - легче. Повязали всех недовольных, и в лагеря, благо их, лагерей законсервированных, масса осталась, еще со времен Сталина. Там недовольство быстро сводили на нет, благо Ельцин издал указ о применении экстренных мер по отношению к государственным изменникам. Почему он его издал всего лишь через год после прихода к власти, я не знаю.

– Через два, - тихо сказала Наталия.
– Через два года, после того, как был расстрелян и уничтожен Верховный Совет.

– А ты откуда это знаешь, - не сговариваясь, спросили Андрей с Сергеем.

– Да вот, знаю.
– Вздохнула Наталия.

– Ладно, - решил Андрей.
– Пока это не важно, откуда ты это знаешь. Продолжим опрос шпиёна.

– А больше мне рассказывать и нечего. Я же тебе сказал, что все документы строго засекречены, доступ к ним запрещен под страхом смертной казни, за редким исключением узкого круга лиц. Остальные мелочи, как я полагаю, ужен не имеют никакого значения.

– Абзац. Приехали.

– Не паникуй, Паниковский.

– А кто тебе сказал, что я паникую? Значит, так. Сейчас мы всю эту красоту на столе прикончим и будем держать совет в Филях.

– Вот за что я тебя люблю, так это за твою светлую голову. – растроганно сказал Сергей.

– Сам себе завидую. Ну а пока, обратим наше внимание на хлеб наш насущный.

После этого все трое отдали заслуженную честь обеду. Наталия, которая поняла, что друзьям нужно остаться наедине, быстро вымыла посуду и ушла, предупредив, что вернется не скоро. Друзья же, закрыв за ней входную дверь, вернулись в большую комнату и сели в кресла.

– Что мы с тобой имеем в наличии?
– спросил Андрей.

– Мне кажется, ты уже высказался на эту тему совсем недавно. Коротко, лаконично и энергично.

– Пусть так, - не стал спорить Андрей.
– Но это не отменяет стоящей перед нами цели. В первую, главную, основную и единственную очередь, мы должны найти хотя бы подобие того, где ведут работы над нашей тематикой.

– Категорически вынужден с тобою согласиться.

– Не перебивай. Так вот. Это цель. Теперь мы должны понять, как ее достичь. Тебе уже делали предложения, от которых невозможно отказаться?

– Разумеется. Охренительно веселое учреждение под названием Главное полицайское управление.

– Ну и как? Что можешь сказать, стоит с ними связываться?

– Навряд ли. Не знаю насчет всех, но тот придурок, который меня допрашивал, явно сбежал из палаты номер шесть.

– Уверен, что не стоит туда соваться?

– Убежден.

– Верю. Значит, этот вариант отпадает. Что есть у меня в наличии отсутствия? В наличии: Армейское Бюро Ведения Единых Расследований, или сокращенно Абвер. Тебя это не удивляет? Я имею в виду название.