Новая версия

— Леша, слушай меня внимательно, — с волнением сказал Василий, — у меня есть выписки из ЕГРП по этому адресу. Знаешь, кто проживает в квартире номер тридцать четыре этого дома?

— Кто?

— Адвокат Маковский.

— Ты это серьезно? — в трубке повисла пауза.

— Абсолютно. И вот, что я тебе еще скажу. Ты не хуже меня знаешь, что таких совпадений не бывает. Поэтому я прошу тебя установить за Маковским наблюдение.

— Это исключено, — твердо сказал Береговой. — То, что у тебя есть выписка из ЕГРП на его адрес, еще ничего не доказывает. Ты сам прекрасно понимаешь, какой вой, чуть что, поднимут СМИ и Адвокатская палата. Да и суд вряд ли нам санкционирует «наружку». Извини, Вась, но я пока увольняться не планирую, а за такой косяк, как необоснованное вторжение в личную жизнь адвоката, могут и из системы выбросить. Это у нас легко. Поэтому нет.

— Ясно, — разочарованно выдохнул Кравчук. — Значит, я сам буду разбираться, какое отношение к этому делу имеет Маковский. Давай, пока…

Он уже собирался отключиться, но Береговой вдруг сказал:

— Слушай, ко мне тут должен подъехать милицейский следак, который ведет дело в отношении брата Минка. Он считает, что найденный у него дома тротил может быть из одной партии с тем, которым подорвали Мыльникова. Он мне по телефону сказал, что в городе Кедровск Северовской области Степан Минкуже проходил в 1997 году по делу, где фигурировал тротил.

— Леш, я сейчас к тебе приеду, — взволнованно сказал Василий. — Мне очень хочется послушать, что скажет этот следак. И еще, ты можешь узнать, кто в Кедровске был адвокатом Степана Минка?

— Хорошо, я постараюсь, — ответил друг.

— Постарайся, пожалуйста, а я к тебе подъеду минут через сорок, если в пробку не попаду.

Через час Василий входил в здание следственного комитета. Поднявшись на лифте на нужный этаж, он повернул направо и, идя по коридору, смотрел на таблички каждого из кабинетов, располагавшихся слева от него. Он визуально помнил, что кабинет Берегового находился где-то посередине, но где точно, вспомнить не мог. Наконец он нашел нужную дверь, постучал, и не дожидаясь ответа, решительно ее открыл. Помимо самого хозяина кабинета, сидевшего в кресле, которое располагалось во главе довольно длинного стола для совещаний, в помещении находился еще один человек. Это был невысокий тщедушный парень лет двадцати семи. Василий еле удержал улыбку, вспомнив, что про таких, как он, говорят: метр с кепкой в прыжке. Худое, чуть вытянутое лицо, тонкая шея, узкие плечи. Волосы густые, вьющиеся, красивые большие глаза с внимательным изучающим его взглядом, маленький, чуть вздернутый нос, по-ребячьи пухлые губы. Одет в белую рубашку с коротким рукавом и светло-голубые джинсы.

— Знакомься, Вась, — указав на своего собеседника, сказал Береговой. — Петр Соломатов, следователь следственного отдела ОВД «Проспект Вернадского».

Василий представился и пожал руку поднявшемуся ему навстречу следователю. Ладонь у Соломатова холодная, узкая, рукопожатие слабое. Но это еще ни о чем не говорит. Кравчук сел напротив.

— Вот, Вась, послушай, что Петр скажет. Он мне в общих чертах уже рассказал, теперь ты послушай. Алексей посмотрел на работника милиции, которому еще до прихода Василия объяснил, что этому адвокату доверять можно, и тот начал:

— Если кратко, то Степан Петрович Минк в 1997 году был задержан на железнодорожном вокзале в городе Кедровске. При нем было обнаружено почти четыре килограмма тротила. Однако через несколько дней дело в отношении Минка было прекращено, и из-под стражи он был освобожден. Это то, что удалось сегодня узнать. Деталей я и сам не знаю, это мы выясним позже.

— А кто его защищал, узнали? — с нетерпением спросил Кравчук.

— Ну, конечно, Вась, мы же не погулять тут вышли, — самодовольно ответил за Соломатова Береговой. — Твой любимый Александр Яковлевич Маковский.

Догадки Кравчука постепенно стали обретать более-менее ясные очертания. Но строить версию о причастности Маковского к убийствам Минка и Мыльникова было еще рано. Поэтому, обращаясь к Соломатову, он спросил:

— Скажите, каким образом тротил был обнаружен у Степана Минка? Я правильно понимаю, что у него в квартире был проведен обыск?

— Да, тротил нашли при обыске, — подтвердил Соломатов.

— В какое время был проведен обыск?

— Сегодня в первой половине дня.

— Он проводился на основании судебного решения? — уточнил Василий.

— Нет. Оформили как исключительный случай, так как были основания полагать, что взрывчатку попытаются вынести из квартиры.

— Кто именно проводил обыск? — начал заводиться Василий.

— Опера из первой ОРЧ города, — спокойно пояснил собеседник.

— Почему это был исключительный случай? — продолжал допытываться Василий.

— У оперативников есть информация, что Степан Минк может быть причастен к покушению на бизнесмена Мыльникова. И с помощью именно той взрывчатки, которая была обнаружена в его квартире, было совершено это покушение.

В это время в разговор вмешался Береговой:

— Я не понял, это что за беспредел, — возмущенно спросил он. — Они что, проводили обыск в жилище без санкции суда?

— Ну да, получается так, — опустил глаза Соломатов.

— А дело, что, было возбуждено уже потом, после обыска? — спросил Кравчук.

— Да, потом. Опера написали рапорты и вперед. Мое руководство тут же дало мне команду возбудить дело по двести двадцать второй и оформить поручение на задержание Минка.

— Да вы что там все, с дуба рухнули? — возмущенно выпучил глаза Береговой. — Вы хоть знаете, кто такой этот Степан Минк?

— А кто он такой? — напрягся следак.

— Советник президента Роснефти, — невозмутимо пояснил Кравчук.

Какое-то время Соломатов молчал. На его лице последовательно отразились испуг, растерянность и мольба о помощи.

— Я как чувствовал, что меня втягивают в блуд, — решился он. — Странно все это. Вы по своему делу, — он посмотрел на Берегового, — никаких поручений гувэдэшным операм не давали. Откуда у них могла появиться информация о тротиле, который хранит в своей квартире Минк?

— О том и речь, — сказал Василий. — Значит так, — веско продолжил он, — Степану Минку грозит опасность. Те, кто в субботу убил его брата, а вчера Мыльникова, решили его подставить, чтобы отвести подозрение от себя. Вполне возможно, что Минк знает убийц или, по крайней мере, заказчика, и поэтому ему грозит реальная опасность. От него могут избавиться в камере изолятора временного содержания и, возможно, уже этой ночью.

— Я думаю, что это вряд ли, — недоверчиво глянул на него Соломатов. — В ИВС ему ничего не грозит.

Василий размышлял: — «Неужели этот парень тоже является членом этой преступной группы, которая таким способом решила избавиться от Степана Минка? Вряд ли. Тогда что, простая глупость и недопонимание ситуации?»

— Послушайте, Петр, — обратился к Соломатову Кравчук, — Вы на меня не обижайтесь, но я вижу здесь всего два варианта. Либо Вы действительно не понимаете опасности, которая грозит Минку, либо Вы сами в теме.

Он многозначительно посмотрел на работника милиции и продолжил: