Новая Зона. Калейдоскоп

– Привиделось чего, Иваныч? – Рябой подмигнул машинисту, чтобы тот не серчал на него за пощечину.

– Не поверишь! – Глаза машиниста расширились и стали размером с блюдце. – Померещилось, что передо мной на земле золотые монеты россыпью лежат! Я бросился их собирать и в карманы запихивать, а потом – глядь! – а это и не монеты вовсе, а опарыши навозные. Белые, жирные. Ползают по рукам и шевелятся в карманах. Бр-р-р! Мерзость какая…

– Бывает, – бросил Рябой и многозначительно посмотрел на Волкогонова, чтобы тот принял к сведению заморочки клиента и впредь ожидал от него подобных метаморфоз на маршруте.

Край свалки отмечался перелеском, а за лесом уже начиналась другая локация, и проводники надеялись, что, убравшись с полигона, они больше не станут добычей голодных бродячих псов и странных оживших игрушек. Рябой прислонил ружье к дереву и повесил патронташ на сучок.

– Мусорщик просил оставить оружие здесь, когда минуем свалку, – ответил проводник на немой вопрос Волкогонова. – Сам понимаешь, ему тут без ружья никак.

– Эх, надо было с ним обстоятельно побеседовать, выяснить, с какой он Территории, – сокрушался Волкогонов. – Может, в этом и кроется причина появления свалки на «Вятке»! Может, дело не в персональном квесте и не во временных парадоксах, а в том, что в этой точке пересекаются две или даже больше Территорий.

Глава пятая Зверь

Петр открыл глаза, неожиданно осознав, что заснул сидя. Костер давно прогорел, и даже угли превратились в серый пепел. Он поежился, понимая, что за ночь здорово продрог, но разводить огонь снова не было смысла – нужно отправляться в дорогу. Он взглянул на левую руку, которая превратилась в настоящее полено. Отек сполз вниз, и кулак опух так сильно, что стал похож на молот. Вероятно, все-таки перелом. А так хотелось верить, что всего лишь ушиб! Мало того, что рука была теперь ни на что не способна, так еще и ныла ужасно, с прострелами, поэтому после нехитрого завтрака Петру пришлось выпить таблетку обезболивающего и ждать, пока боль утихнет.

Страшный и грязный старик, преследовавший его накануне, сгинул, и Петр, подумав, решил, что это очередной морок «Вятки» или страшный сон, привидевшийся ему от усталости. Он неловко закинул рюкзак за спину, с трудом продев левую руку в лямку, и повесил сломанную конечность на перевязь. Поднял палку и, опершись на нее, встал на ноги, даже после недолгого забытья чувствуя усталость.

Цепкие хвойные лапы так и норовили разодрать одежду или выколоть глаз, приходилось раздвигать их палкой, а местами опускаться чуть ли не на четвереньки, что оказалось крайне неудобно с одной действующей рукой. Стоило ему встать на колени, чтобы пролезть под очередной низкой веткой, влага тотчас напитывала штаны – почва была откровенно мокрой. Чем дальше он углублялся в лесную чащу, тем темнее становилось вокруг. Казалось, что дневной свет сюда вовсе не проникает и здесь всегда царит мрак. Петр даже стал подумывать о фонаре, но вскоре выбрался на более или менее свободное пространство и, отбросив палку, которая на последних метрах больше мешала, чем помогала, побрел туда, где, как ему казалось, виделся просвет.

Конец ознакомительного фрагмента.