Новеллино
Шрифт:
Новелла LXIX
[Рассказывающая о великой справедливости императора Траяна] [210]
Император Траян [211] был на редкость справедливым властителем. Однажды, когда он собирался в поход на врагов со своими рыцарями, к нему бросилась одна женщина, вдова, и, ухватив за стремя его коня, обратилась с такими словами: «Мессер, воздай по заслугам тем, которые убили моего ни в чем не повинного сына».
Император ответил ей: «Я удовлетворю твою просьбу, когда вернусь».
210
Рассказ о Траяне и вдове восходит к Диону Кассию (Historia Romana, XIX, 5). Был очень популярен в Средние века («Хроника» Гелинанда, «Историческое зерцало» Винцента из Бове, «Золотая легенда» Иакова Ворагинского, ср.: Данте. Чистилище, X, 73–93). Легенда о том, что Траяна спасла от вечного проклятия молитва папы Григория Великого, впервые встречается в IX в. у Иоанна Диакона (Vita Sancti Gregorii Magni, IV, 44). В дальнейшем эта легенда обогатилась рассказом о кратковременном возвращении Траяна к жизни, в течение которого он успевает отречься от язычества и принять христианство. В таком виде легенда зафиксирована Фомой Аквинским (Summa Theologiae, III, LXXI. 5)
211
Траян Марк Ульпий — римский император (08 — 117).
Тогда она говорит: «А если ты не вернешься?»
На это он отвечает: «Тогда твою просьбу удовлетворит мой преемник». А она и говорит: «Ну, а если твой преемник не сдержит обещания, ведь ты окажешься моим должником. Но положим даже, что он мне даст удовлетворение, это все равно не искупит твоего долга. Хорошо уж, если он исполнит свои собственные обязательства».
Тогда император сошел с коня и воздал по заслугам тем, которые убили ее сына, [212] а затем ускакал и разгромил своих врагов.
212
В Панчатикиано — Палатино 32 убийцей оказывается сын императора. Этот вариант восходит к «Золотой легенде» Иакова Ворагинского.
А потом, вскоре после его смерти, блаженный папа святой Григорий, [213] узнав об его справедливости, отправился туда, где был он погребен, и со слезами воздав ему хвалу, повелел выкопать его останки. [214] Оказалось, что все, за исключением костей и языка, обратилось в прах. А это указывало на то, что был он справедливейшим человеком и судил по справедливости.
И святой Григорий помолился за него господу. И, говорят, случилось чудо: молитвами этого святого папы душа императора была избавлена от адских мук и обрела вечность, хотя и был он язычником. [215]
213
Святой Григорий — Григорий I Великий (535–604), папа римский (с 590), богослов и агиограф.
214
В «Историческом зерцале» Винцента из Бове сочувствие к Траяну у папы Григория пробуждает надгробное изваяние императора, где он изображен вместе с вдовицей.
215
В «Цветах и житиях философов» бог, даровав Траяну райское блаженство, посылает к св. Григорию ангела с запретом возносить впредь такого рода молитву и предлагает на выбор один из двух видов покаяния: пробыть два дня в аду или всю жизнь страдать от болей в боку и лихорадки: Св. Григорий выбирает пожизненную лихорадку как меньшее зло.
Новелла LXX
[Рассказывающая о том, как Геркулес удалился в лесную чащу] [216]
Геркулес был намного сильнее других людей, и была у него жена, которая очень его допекала.
Как-то раз внезапно удалился он в дремучий лес и повстречал там львов, медведей и множество хищных зверей. Всех их он разрывал на куски и убивал благодаря своей силе. И не нашлось ни одной твари, столь сильной, чтобы она перед ним устояла.
Долго оставался он в этом лесу; затем вернулся домой к жене, в лохмотьях и с львиными шкурами за плечами. Жена встретила его с великой радостью и заговорила так: «Добро пожаловать, господин мой, что нового?»
216
В рассказе о лесных приключениях Геркулеса слышатся отзвуки античного мифа об его двенадцати подвигах, а в заключительной сентенции отразилась история его рабства у Омфалы, которое в поздней традиции было переосмыслено как любовное.
И Геркулес ответил: «Я пришел из леса. Все дикие звери, которых я повстречал, — сама кротость в сравнении с тобой, потому что всех, кто мне попадался, я подчинил себе, кроме тебя. Ты же, напротив, подчинила меня. Значит ты, женщина, самая сильная из всех, кого я когда-либо встречал, ведь ты одержала победу над тем, кто победил всех остальных».
Новелла LXXI
[Рассказывающая о том, как Сенека утешил женщину, у которой умер сын] [217]
217
В первой части новеллы варьируются мотивы послания Сенеки «К Марции об утешении» (1–3, 19). Источник рассказа о смерти Сенеки — Винцент из Бове (Speculum historiale, , 9) и «Цветы и жития философов» (Fiori e vite de'filosofi ed altri savi od imperadori, XXIV). Источник предсмертного диалога с женой неизвестен.
Желая утешить женщину, у которой умер сын, Сенека, [218] как о том можно прочесть в книге «Об утешении», обратился к пей с такими словами: «Будь ты обычной женщиной, я не стал бы говорить тебе то, что намерен сказать. Ты же, хоть и женщина, но обладаешь мужским умом, поэтому я расскажу тебе вот что. Были две женщины в Риме. И у обеих умерли сыновья. [219] Один из них был хорош, а другой еще лучше. Одна стала искать утешения и позволяла себя утешать, а другая затворилась в доме и, отвергая какое-либо утешение, предалась отчаянию. Какая из них поступила разумнее? Если ты скажешь, та, что искала утешения, отвечу: да, это верно. Так почему же ты плачешь? Если скажешь: я оплакиваю моего сына, потому что его достоинства были моей гордостью, отвечу, что ты оплакиваешь не его, а убыток свой и таким образом оплакиваешь самое себя. Но плакать над самим собой весьма недостойно. Если же ты пожелаешь сказать: это сердце мое плачет, потому что я так его любила, — и это неверно: ведь мертвого ты любишь его ничуть не меньше, чем живого. А если твой плач от любви, то отчего же ты не плакала, когда он был жив, зная, что он должен умереть? И раз нет у тебя оснований, перестань плакать. Если твой сын умер, ничего изменить нельзя. Смерть его согласна с природой, она естественна, и никто
ее не избежит».218
Сенека Луций Анней (4 г. до и. э. — 65 г. и. э.) — римский философ и трагедиограф.
219
Сенека в своем послании приводит в пример Октавию Младшую, сестру императора Августа, сын которой, Марк Клавдий Марцелл, умер в ранней молодости, и Ливию Друзиллу, третью жену Августа, также пережившую своего сына, Клавдия Нерона Друза Старшего.
И так он ее утешил.
А еще рассказывают о Сенеке, что он был учителем Нерона, [220] когда тот был мальчиком, и что он бил его как своего ученика. А когда Нерон стал императором, то, вспомнив о побоях, нанесенных ему Сенекой, велел его схватить и осудил на смерть. Но при этом он даровал ему милость: самому сказать, какой смертью он предпочитает умереть. И Сенека решил вскрыть себе вены в теплой ванне.
А жена его плакала и говорила: «О господин мой, как мне больно, что ты умираешь без вины».
220
Нерон — римский император (54–68). Сенека стал его наставником в 48 г.
И Сенека отвечал: «Лучше уж умереть невиновным, чем виноватым. Ведь будь я виновен, это дало бы оправдание тому, кто меня убивает».
Новелла LXXII
[Рассказывающая о том, как Кат он жаловался на Судьбу] [221]
Философ Катон, [222] великий римлянин, находясь в тюрьме [223] и бедствуя, разговаривал с Судьбой и скорбно говорил: «Зачем ты лишила меня всего?»
221
Отдаленный источник новеллы — трактат Боэтия «Об утешении философией» (Consolatio Philosophiae, I, 1), положивший начало одной из излюбленных тем средневековой литературы — жалобам на Фортуну.
222
Катон Старший (234–149 г. до и. э.) — римский политический деятель и писатель. Он назван философом, так как в Средние века ему приписывалось авторство «Дистихов о нравах» (или просто «Дистихов Катона»), сборника сентенций стоического толка, созданного во II в.
223
Далекий прототип героя настоящей новеллы, Маилий Северин Боэтий (ок. 480–524), был заключен в тюрьму но обвинению в заговоре против Теодориха. В тюрьме он и написал свой трактат.
И затем отвечал себе от лица Судьбы: «Сын мой, как бережно я тебя растила и воспитывала! Все, чего ты просил у меня, я тебе давала. Господство над Римом — дала. Ты получил от меня немало наслаждений, огромные дворцы и золото, бесчисленное множество коней и снаряжения. О сын мои, и ты огорчаешься, что я покинула тебя?»
И Катон отвечал: «Да, огорчаюсь».
Судьба в ответ: «Сын мой, ведь ты очень мудр. Как же ты не подумал о том, что у меня есть маленькие дети, которых мне надобно вскормить? Разве ты хочешь, чтобы я покинула их? Ведь это было бы неразумно. Ах, как много малых детей мне еще нужно воспитать! Сын мой, я не могу больше оставаться с тобой. Не огорчайся, я ничего у тебя не отняла: ведь то, что ты потерял, не было твоим, ибо то, что можно потерять, нам не принадлежит. А то, что тебе не принадлежит, не может быть твоим».
Новелла LXXIII
[О том, как султан, нуждаясь в деньгах, хотел найти предлог, чтобы осудить одного еврея] [224]
Султану, нуждавшемуся в деньгах, посоветовали найти предлог, чтобы осудить одного богатого еврея, который жил на его земле, а потом забрать его несметное имущество. Султан послал за этим евреем и спросил его: «Какая вера самая лучшая?» А про себя подумал: «Если он ответит: «Иудейская», — то скажу ему, что он оскорбляет мою веру. Если же ответит: «Сарацинская», — спрошу, почему тогда он сам держится иудейской».
224
Первоначальной редакцией этой распространенной притчи считается утраченный арабский текст XII в. До нас дошел еврейский перевод этого текста, выполненный в XV в. — «Шабат Йехуда», где вместо султана фигурирует Петр Арагонский (1094–1104; v: Das buch «Schevet Jehuda» von R. Salomo aben Verga, aus dem Hebr"aischen ins Deutsche "ubertragen v. M. Wiener. Hannover, 1856, S. 106–108). Этим вариантом притчи, почерпнутым из неустановленного источника, кроме автора «Новеллино» воспользовались Боккаччо (Декамерон, I, 3; см. паст. изд. с. 227) и Лессинг в его «Натане Мудром». Однако еще большей популярностью в средневековой литературе пользовался иной, «христианизированный» вариант рассказа. Впервые он встречается у Стефана де Бурбона (ум. ок. 1261): отец дает кольцо законной дочери, а незаконные, прослышав о подарке, заказывают себе его точные копии — судья, сравнив свойства колец, определяет, какое из них подлинное. Во французской поэме «Сказ об истинном кольце», написанной в 1270–1294 гг. (Dis dou vrai aniel. Leipzig, 1871), два сына, владельцы поддельных колец, отбирают у младшего брата настоящее, и автор призывает христианских государей прийти ему на помощь — кольцо здесь символизирует уже не христианскую веру, а гроб господень, перешедший в руки неверных. В «Римских деяниях» (Gesla Romanorum, LXXXIX) притча, напротив, выражает разочарование в крестовых походах: отец (бог) дарит старшему сыну (иудаизму) земельный надел (землю обетованную), среднему сыну (магометанству) — деньги (власть и богатство), младшему сыну (христианству) — кольцо, исцеляющее все болезни (веру, спасающую от первородного греха). Неудачи крестоносцев объясняются, таким образом, тем, что они замахнулись не на свою долго — на Иерусалим, который по праву должен принадлежать иудеям·
Но еврей, выслушав вопрос султана, ответил так: «Мой повелитель, у одного отца было три сына и был у него перстень с камнем, ценнее которого нет на свете. Каждый из сыновей просил отца, чтобы он перед своей кончиной оставил этот перстень именно ему. Отец, видя, что все они хотят одного и того же, послал за искусным ювелиром и сказал: «Сделай мне, мастер, два перстня точно такие, как этот, и вставь в них по камню, похожему на этот».
Ювелир сделал перстни столь сходными, что никто, кроме отца, не мог узнать, какой из них настоящий. Потом отец позвал одного за другим своих сыновей и каждому, втайне от других, дал перстень, так что каждый стал считать себя обладателем настоящего перстня. Правду же знал только сам отец. То же скажу тебе и о трех верах. Только отец Всевышний знает, какая из них лучше, мы же, его сыновья, считаем хорошей каждый свою».