Новеллы о Шекспире

– "К Господу воззвал я в скорби моей и он услышал меня", - ибо Господь всегда слышит грешника, - объяснил он от себя, - но что же толкнуло грешника к Богу? А вот. "Нет мира в костях моих, говорит грешник, - смердят и гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен, поник, ибо чресла мои (пастор мельком, но значительно взглянул на Анну) полны воспалениями и нет целого во плоти моей". Так вот что, оказывается, привело грешника к Господу.
– Пастор закрыл молитвенник, так ни разу и не заглянув в него, и положил на стол.

Анна помолчала, а потом тихо спросила:

– Поэтому, вы думаете, он и приезжает к нам?

Пастор покачал головой:

– Нет, я этого не думаю. Потому уже не думаю, что ровно ничего не знаю.
– Но он был доволен, что произвел на старуху нужное впечатление, - так это или не так, но этого разговора она не забудет.
– Ну вот, может быть, ваш зять чего-нибудь знает. Он же доктор. Мистер Холл вам ничего не говорит?

– Он тоже ничего не знает, - тихо покачала головой старуха.
– Он прочел письмо и говорит: "Пусть мистер Виллиам приезжает и садится во главе стола", - вот и все, что он говорит! От него многого не узнаешь!

– Ну, значит, ничего и нет!
– спокойно воскликнул пастор.
– Дайне телесные язвы страшны христианину, - праведный Иов, сидя на гноище, черепком выскребал свои язвы, но Господь возлюбил его. Тут другое, - он посмотрел прямо в глаза Анны.
– "Рече безумец в сердце своем - несть Бога!" Вы понимаете меня?

На этот раз старуха испугалась так, что даже вскочила с места.

– Что вы, что вы!
– закричала она, протестуя.
– Виллиам всегда верил в Бога! Ой, что вы такое, в самом деле, выдумали? Нет, он верует, верует, он очень даже верует в Господа!
– А по ее щекам уже ползли слезы.

– Он верует!
– скорбно улыбнулся пастор.
– Да, но как, как? В писании сказано: "И бесы веруют и трепещут", - так как же верует ваш супруг? Как трепещущий бес или как добрый христианин?

Руки у старухи так и ходили на ее коленях, она сделала движение встать и снова села. Открыла и закрыла рот. Потом заплакала, тихо и горько.

– Так, значит, вы думаете...
– беспомощно спросила она, утирая слезы.

– Ах, опять я думаю!
– мягко упрекнул ее пастор.
– Да я ничего не думаю. Ровно ничего, допускаю даже, что он добрый христианин. Ведь уцелел же Даниил во рву львином. Уцелеет и праведник среди языческих торжищ! Будем думать, что мистер Виллиам возвращается с благочестием в сердце и раскаянием в душе, но если это не так, - он взял Анну за плечо, если это все-таки не так, говорю я, пусть ваш дом, как и ваше сердце, превратится в крепость и не впустит к себе торжествующего зверя. Помните слова Спасителя: враги человека -домашние его; помните притчу об оке, искушающем вас. Лучше вырвать его, чем искуситься. Вот это все. Будьте тверды и готовьтесь к испытанию вашей веры. Ибо некто уже стучится в двери вашего дома и во тьме мы не можем разглядеть лица его. Так будем же ждать и молиться!

Глава 2

Только что пронесся косой солнечный дождик, загнал под навес кур, стеклянно прозвенел по лужам, и на дворе вдруг сильно запахло свежим сеном и мокрой глиной. В это время с последними каплями дождя и влетел в ворота трактира "Золотая корона" веселый всадник. Он был высок, плечист и осанист. На нем был зеленый дорожный плащ, сапоги с фигурными шпорами, на боку дворянская шпага. И конь и всадник сильно устали, оба были в поту и грязи, но ни тот, ни другой не вешали голову. Влетев во двор, конь весело заржал, а всадник припал к самому седлу и, заглянув в распахнутые двери конюшни, крикнул:

– Дедушка Питер! Эй, старина, что, ты не хочешь встречать гостя?

Зазвенело ведро, и из конюшни вышел высокий, худой старик в вязаной фуфайке, горло у него было костлявое и щетинистое, как у ощипанного петуха.

Он посмотрел на всадника и воскликнул:

– О, мистер Шекспир! Приехали? А мы ведь, признаться, думали...

– А вы думали, что мистер Шекспир уже сгорел с театром?
– Шекспир легко соскочил с коня.
– А вот видишь, приехал! Здравствуй, здравствуй, старина! Он смотрел на него весело и дружелюбно.
– Как живется, как можется?
– Старик вздохнул.
– Что, разве не расколдовала тебя та ведьма? Все болит живот-то?

– Все-то вы помните, мистер Виллиам!
– хмуро улыбнулся старик.
– Нет, ведьма-то расколдовала, да какое житье в семьдесят лет? Так - доживание! Он провел рукой по шерсти лошади.
– Что, опять небось неслись во весь опор? Ишь спина-то мокрая. Как бы не сгорела! Небось опять неслись, спрашиваю?

– А ты поводи, поводи ее по двору, не ленись! весело воскликнул Шекспир.
– Нет, последний перелет только скакали! Я ведь думал, ливень хлынет, вот и торопился!

– Как раз ливень хлынет, когда кругом солнце, - недоверчиво улыбнулся старик и взял лошадь за ухо.
– И сколько же вы за нее заплатили?

Шекспир прищурился.

– А что, нравится?
– Он потрепал лошадь по гриве.
– Хороша, хороша лошадка! Дорого! За эту, уж точно, дорого заплатил! Ты бы вот сколько дал? Я продам!

Старик пожал плечами, и лицо его сразу стало тупым и равнодушным.

– Да нам такая к чему? Нежная, холеная, простыла - и все. Конечно, помялся он, ~ если не подорожитесь...

Шекспир вдруг прыснул и расхохотался.

– Ах, старина, старина! И говоришь - семьдесят лет! Так слышишь, поводи, поводи по двору.
– Он пошел и остановился.
– Хозяин дома?

– Хозяин-то?
– старик неуверенно посмотрел на Шекспира.
– Хозяин-то, конечно, дома! Дома, дома хозяин, заходите.

– А хозяйка?
– быстро и открыто спросил Шекспир. Они оба видели друг друга насквозь и поэтому притворяться не стоило.

– А хозяйки-то вот и нету, - любезно ответил старик и даже слегка развел руками.
– Хозяин-то дома, конечно, а хозяйки и нету. Хозяйка-то вчера уехала.

– Куда?
– спросил Шекспир.

Старик двумя пальцами ощупал горло.

– Да ведь кто ж ее знает, куда?
– спросил он раздумчиво.
– Нам-то об этом никто не докладывает, взяла обоих ребят и уехала.

Шекспир все смотрел на него.

– Ну, раз с детьми, значит, к родителям, - вдруг сердито огрызнулся он.
– А куда же еще? К ним, конечно.

Шекспир молча отцепил со спины кинжал и швырнул старику, потом снял с пояса небольшой дорожный меч в черных кожаных ножнах, тоже кинул ему и пошел.

– В конюшне все ты спишь?
– спросил он, вдруг приостанавливаясь в дверях.

– Все я!
– ответил старик.
– Да я скажу, когда приедет.

Шекспир повернулся к нему лицом:

– Пойди сюда! Ты скажешь, что меня дома ждут и я очень тороплюсь. Понял? Задерживаться не буду. Понял? Но крестника своего, - понимаешь, крестника, - очень хочу видеть. Ну, а это все, - он ткнул на дорожную сумку, - принесешь ко мне.

И он вошел в помещение.

* * *

"Гостиница "Золотая корона" была построена еще лет семьдесят тому назад. Все в ней было увесисто, топорно, неуклюже и крепко, как во всех постройках короля Генриха VIII. Но как раз эта грубость и нравилась многим.