Новичок 4. Кубок Канады 1989

Вокруг Кутергина много народа, и все взрываются смехом, шутку явно оценили.

Только Нестеренко не смеется. Наш медицинский царь и Бог как-то очень пристально смотрит на Катеньку, которая улыбается Кутергину.

– Дай-ка мне эту красавицу, – говорит Сан Саныч.

– Медицина, – возмущается Кутергин, – ты опять беспредел творишь? Вот не дам и всё. Видишь, как ей со мной хорошо.

Катюша и правда улыбается капитану “Автомобилиста” и их чувства точно взаимны. Даже не знал, что Кутергин так любит детей.

– Давай-давай, – отвечает Нестеренко, – не всё коту масленица.

Виктор нехотя передаёт малышку нашему доктору, и тот, получив желаемое, резко поворачивается, и, кивнув маме, уходит с ней в дом…

Чтобы через пару минут вернуться уже без ребенка.

– Саша, Женя, можно вас на пару слов….

Глава 2

– В чём дело, Сан Саныч, – спросил отец у Нестеренко, когда мы втроем зашли в садовый домик и предусмотрительно закрыли дверь. Мама, которая резала овощи, достаточно дефицитные по нынешней свердловской поре свежие огурцы, помидоры и сладкий перец, с тревогой посмотрела на нас.

Доктор аккуратно передал Катеньку маме и сказал:

– Женя, Клава, тут такое дело, – я, до того как стать спортивным врачом, был педиатром, правда, достаточно давно, но как говорили пациенты, я был хорошим специалистом. А у хорошего специалиста есть такая вещь, как чутьё. И хоть убейте, но я чувствую, что с Катей что-то не так. Не могу объяснить, но буквально чувствую.

– Саныч, ну, это не серьезно. Что значит “чувствую”? Что ты прикажешь сказать нам участковому педиатру, когда мы к нему придем? Знакомый сказал, что с ребенком что-то не так, проверьте девочку на всё?

– Нет, так делать не нужно. Я на следующей неделе лечу в Москву по делам команды. И там я зайду к себе в институт. Меня в первом меде хорошо знают и точно не откажут положить Катю с мамой на обследование. Если я ошибаюсь, то неделю-другую побудут на казенных харчах и всё. А если нет, то там точно что-то найдут.

– Ну, знаешь, – продолжал кипятиться отец, – в нашей поликлинике у специалистов вообще не было претензий, ну кроме недоношенности. А тут ты нам предлагаешь везти дочь аж в Москву.

– Женя, – вмешалась в разговор мама, – давай послушаем Сан Саныча. Если он и вправду ошибся, то ничего страшного не случится. А представь себе, что будет, если он прав, а мы ничего не сделали. Саша, – обратилась она ко мне, – а ты что скажешь?

– То, что наш доктор жуткий перестраховщик, но при этом в чутье ему не откажешь. Я же вам рассказывал. Александр Александрович был резко против нашей гостевой игры с Ригой. Ну, когда нас отравили. Если бы мы его послушали, если бы я его послушал, то не было бы этой травмы и не пришлось бы через боль играть. Так что, я бы его послушал.

– Ладно, ваша взяла.

На следующий день Нестеренко улетел в Москву, а еще через два дня туда отправились и мы с мамой. Я выступил в качестве моральной поддержки, отца тоже отпускали с завода, но он получил повышение, стал бригадиром, и не просто не смог. В бригаде как раз появились два новых плавильщика, и за ними был нужен глаз да глаз.

* * *

Советская Москва летом, и она же зимой, и, тем более, осенью – это разные вещи. Зимой столица это очень угрюмый город, как и Свердловск, в общем-то. А вот летом она преображается. Девчонки в платьях, зелень парков, широкие и прямые, как стрела, проспекты с минимумом, по моим меркам, машин, уют садового кольца. Красота!

Но нам было не до этого. Сразу же по прилету мы поехали на Большую Пироговскую улицу, где располагалась педиатрическая больница московского первого меда, где нас уже ждал целый консилиум, сразу несколько профессоров и прочих светил медицины приняли маму под белые ручки и пообещали, что Катю обследуют очень тщательно.

Я же поехал к Сергею Федорову. Из всех армейцев, я лучше всего общался с ним и Фетисовым с Ларионовым. Но Сергей, считай что, мой ровестник, и с ним всё равно проще.

Следующую неделю я регулярно навещал маму в больнице, а вечерами тусил в компании Федорова и его друзей. Развлечения у нас были достаточно простые, в основном алкоголь и девушки, коих вокруг спортсменов, особенно молодых и известных, всегда и везде вьётся очень и очень много.

Закончились мои московские каникулы пятого июня. Катю выписали, и можно было возвращаться в Нижний Тагил.

И, к сожалению, Сан Саныч оказался прав. Нашли, правда, не то, что искали, но всё равно, чутьё главного врача “Автомобилиста” не подвело.

Дефицит гормона роста – вот что нашли московские эскулапы. По словам неонатолога Кудрявцева, который и вёл Катю, у младенцев с гормональным фоном всё очень и очень сложно и чаще всего, в столь юном возрасте, трудно делать какие определенные выводы, но с Катей всё было, плюс – минус, очевидно.

Еще недавно, подобный диагноз был бы приговором, притом, окончательным и не подлежащим обжалованию. С подобным трудно рассчитывать на нормальную жизнь, вернее, даже невозможно. Но сейчас уже есть лечение.

Правда, не в СССР. У нас гормон роста, он же соматотропин, пока что производился в очень небольших количествах и по устаревшей технологии. Его получали при вскрытии из гипофиза умерших, качество полученного таким образом соматотропина было невысоким. В Германии, Великобритании и Штатах – же вот уже три года гормон роста производили по новой технологии, рекомбинантной РНК. В Союзе над ней тоже работали, но с отставанием. Так что, советские мальчики и девочки, страдающие этим недугом, должны были получить лекарство соответствующего качества только через три-четыре года.

Но Катя Семенова – не обычная советская девочка, а сестра знаменитого хоккеиста, который через месяц отправляется в заокеанское турне и вообще вот-вот подпишет контракт с командой из США. И это значит, что у неё есть перспективы.

В итоге, эскулапы из первого меда составили гипотетическую схему лечения, при всей моей звездности и финансовых возможностях, трудностей всё равно было не избежать.

Лечить сестренку будут не в Нижнем Тагиле, а в Свердловске, там специалисты лучше, да и это ближе к Курганово, Нестеренко обещал строгий контроль над всем процессом.

Лечение подразумевало каждодневные инъекции рекомбинантного гормона роста.

И с точки зрения финансов было ну просто неподъемным.

Недельная доза соматотропина стоила как “крыло от самолёта”, фигурально выражаясь, а именно, 250 долларов, больше тысячи в месяц. Это очень и очень много.

Плюс, существовали еще и другие препятствия. В Штатах препараты соматотропина являются рецептурными, нельзя просто так прийти в аптеку и купить, условно говоря, 365 ампул. Плюс, таможня меня бы сто процентов тормознула. Причём, дважды. Сначала в США, а потом уже у нас.