Новик

Заметив, что на меня косятся, ожидая приказов, я скомандовал:

– Увеличить ход до восемнадцати узлов. Перед нами не самые современные и скоростные корабли, максимум дадут двадцать пять узлов. Однако англичане далеко от своих баз и не будут насиловать машины. Значит, войдут в ближайший порт, а у нас ближайший… – повернулся я к штурманам, и старший мгновенно отреагировал, даже не взглянув на карты, расстеленные на столе:

– Небольшой порт Минами.

– Минами, – повторил я за штурманом. – Загоним англичан в порт и направимся дальше. Воевать они с нами не будут, знают, что мы до конца пойдём, да и не их это война, хотя они тут больше союзники японцам, чем нам.

– Отворачивают в открытые воды! – вдруг воскликнул Лазарев.

Подняв бинокль, я убедился, что лейтенант прав, оба миноносца, синхронно сделав поворот, на максимальном ходу стали уходить в открытый океан.

– Что и требовалось доказать. Английские офицеры тоже не идиоты, понимают, зачем мы здесь, заметили, что мы прибавили ходу, и просто ушли в сторону, не мешая нам. Свою задачу они выполнили, хоть и частично, но довели конвой до цели. Атаковать нас приказа им никто из командования не давал. Повторю, не их эта война… Ладно, двигаемся дальше. Уменьшите ход до среднего.

Снова был отбой боевой тревоги, так что мы разошлись по своим делам. Я, как и обещал, направился на корму, у меня осталась незаконченной тема «Действия морского десанта во вражеском неукреплённом порту». На сегодня учебных тревог не было, боевых хватало, что тоже заметно поднимало боевой дух и умения пока ещё плохо сбитого экипажа, так что люди пока отдыхали.

До темноты нам встретилось шесть рыбачьих джонок, две джонки береговых торговцев, три торговые шхуны, парусно-паровой бриг и семь пароходов. Почти все они пошли на дно, так как, кроме двух, были под японским флагом. Два парохода, четырёхтысячник с максимальным ходом в одиннадцать узлов и шеститысячник с тринадцатью узлами, с большим запасом продовольствия для воюющей японской армии я оставил, высадив на них перегонные команды. Двадцать моряков при одном прапорщике по Адмиралтейству в качестве временного капитана на каждый. Продовольствие и нашим пригодится. Я их отправил к месту встречи с Гараниным. Два других японских парохода везли ценные грузы. У одного было инженерное оснащение, мы, прежде чем пустить его на дно, забрали всю взрывчатку и детонаторы со средствами инициации. Во втором была артиллерия, дивизион полевой артиллерии с боезапасом и расчётами. Честно говоря, я бы и артиллерию прихватил, отогнав вместе с двумя первыми трофеями в Порт-Артур, но не сложилось, артиллеристы отчаянно отстреливались. Пока мы досматривали первые три судна, они умудрились развернуть одну пушку, что стояла под брезентом на палубе, и открыть огонь. Причём попали. Серьёзных повреждений не нанесли, но разозлили так, что наши артиллеристы хорошо так постреляли. Надо сказать, Лазарев неплохо потренировал их, и темп стрельбы повысился, и кучность стала лучше. Так что после первых двух попаданий главным калибром в борт судно сразу пошло на дно. На американца, судя по флагу, наш трофей уже высадил казаков, и там шёл досмотр, а мы подошли к последнему, к моему удивлению, это оказался голландец. Впервые этот флаг вижу в местных водах. Про Шанхай или Циндао не говорю, были там голландцы.

Мы перевели почти всех казаков на трофей, на «Отроке» остался один взвод, так что людей для осмотра обоих судов хватало. Англичанина пришлось отпустить, он пустой шёл, причём мы его опознали. Из состава конвоя, который нам удалось встретить. Вот с голландцем пришлось задержаться, как ни прискорбно это говорить, но у него был груз, который значился в списках контрабанды. Это были станки. Очень современные и специализированные, один так вообще для катания бронелистов. Естественно, по документам везли совсем другое, капитан, он же владелец судна, был очень расстроен. Выяснилось, что его уже просветили о методах наших действий. Если есть контрабанда, судно на дно. Правда, ему ещё сказали, что вместе с экипажем, но офицер, участвовавший в досмотре, успокоил его: такого у нас не бывает, если только судно не стреляет по нам. В принципе тот это и сам видел. Некоторые японские команды на шлюпках только-только подходили к берегу. Так что его попросили подписать протокол досмотра о найденной контрабанде и – прошу в шлюпки, до берега близко, меньше двух морских миль, доберутся.

Голландское судно мы действительно пустили на дно, несмотря на ценность груза, нашим он точно пригодился бы для ремонта кораблей первой линии Порт-Артура. Если с англичанами я мог проявить некоторую вольность, то с другими национальностями старался этого не делать. Дело в том, что, по международному праву, я могу затопить судно с контрабандой в случае крайней нужды, а у меня она всегда крайняя. Но если я конфисковывал судно и груз, то не имел права ссаживать команду. Они должны дойти до нашего порта, и там военным судом им или вернут транспорт, или заставят платить за него штраф. Груз так и так идёт как конфискат, и за него не платят. Контрабанда и есть контрабанда. Так что англичан, прежде чем конфисковать судно, ссаживать я не имел права. Как они трактовали международный свод правил в своей манере, так и я делал.

Когда стемнело, мы ушли подальше от берега и легли в дрейф. Вдоль побережья было и ночное движение, но наткнуться и случайно обстрелять порожнего нейтрала не хотелось.

На следующее утро мы продолжили наш рейд по транспортным морским коммуникациям противника. Уже одно то, что к десяти нам не попалось ни одного парохода, кроме пары рыбачьих джонок, показало, что о нас стало известно. Чуть позже мы встретили американца, причём заметили его со стороны океана, приближающимся к Японским островам. Из Америки шёл с грузом. Так что «Отрок» бросился на перехват, а трофей пошлёпал за ним на среднем ходу. Казаки в трофейные бинокли с его палубы рассматривали кромку берега. И не зря. Трижды находили прятавшихся каботажников и наводили на них артиллерию крейсера.

Груз у американца оказался ценным даже для нас. Уголь для боевых кораблей. Полные трюмы восьмитысячника. Конфисковали, тем более судно было вполне ходким. Команду пришлось запереть во внутренних отсеках, её остался охранять десяток казаков, а перегонная команда повела судно к месту встречи с Гараниным, там же должны ожидать два трофейных японца с продовольствием. Как мне чуть позже доложили, капитан угольщика очень грязно ругался. Он был в бешенстве, что после тяжёлого плавания его взяли фактически на виду у японских берегов. Вернувшись к трофею, он обнаружил ещё один прятавшийся под прикрытием берега каботажник и отправил к нему шлюпку с казаками. Когда мы подошли, те, заложив подрывные заряды (хозяева судна и команда уже сбежали), пустили шхуну на дно.

К обеду встретили целый караван судов, пять единиц, причём все под японским флагом. Пришлось нам с трофеем разделиться, так как, опознав нас, японцы бросились врассыпную. На абордаж мы их не брали: или мину пускали, или артиллерией накрывали, а вот наш помощник, за неимением орудий, догоняя японцев, или заставлял их выброситься на камни, как это произошло с первым судном, или брал на абордаж под прикрытием пулемётов. Как ни маневрировал капитан японца, сообразив, что трофей не вооружён, всё равно нашим удалось сблизиться и забросить абордажные крючья. Японец тоже был не вооружён, так что нормально всё прошло, разве что казаки, разозлённые на япошек, немного побили их при захвате. Тут же, когда мы осваивали трофеи, я приказал передать наконец с крейсера на борт трофея две сорокасемимиллиметровые пушки с запасом снарядов. Их тумбы сразу же стали монтировать.

У единственного взятого на абордаж судна груз оказался не самым полезным, хотя казаки как раз начали пускать слюни. Лошади там для начсостава были в количестве восьмидесяти шести голов. Даже коляски и повозки на палубе имелись и корма на месяц. В общем, Елисеев очень просил не топить его. Мы и не стали. Но уже к вечеру я пожалел, что оставил судно при себе. Опытные коневоды, отметив, что воды мало, а лошади пили что твой насос, попросили пристать к берегу набрать пресной воды. И пока они пополняли её запасы, используя шлюпки и бочонки, мы по переговорам в эфире вычислили два спрятавшихся японских парохода. Хоть они, а то что-то воды вокруг совсем опустели. Подойдя к входу в бухту, где никаких поселений не было, мы встали на виду, и канониры «Отрока» расстреляли оба судна примерно две тысячи тонн каждое. Так как глубина там была небольшой, оба погрузились по палубу и сели на киль, слегка накренившись, на одном полыхал пожар. Убедившись, что дело сделано, я отдал приказ Головизнину возвращаться. И, захватив лошедевоз, он направил нашу группу из одного боевого корабля и двух трофеев к общему месту встречи.

Добрались под утро и, когда рассвело, обнаружили помимо конфискованных нами судов ещё четыре. Один, ладно, легко узнаваемый силуэт «Американца», а вот три других, видимо, были его трофеями. О миноносце я и не говорю, он покачивался на довольно крупной волне под прикрытием борта большого напарника.

На корабле уже была объявлена побудка, но завтрак мне ещё не принесли, вместо личного слуги (как мне не хватает Ена!) обычно его обязанности исполнял кто-то из вахтенных матросов. Поднявшись на мостик и выслушав доклад вахтенного офицера, я велел передать с помощью флагов на «Американец», что жду с докладом Гаранина и Карташова, и вернулся к себе. Тут как раз и завтрак принесли, поэтому не торопясь и со вкусом поел. В этот раз кок расстарался, вполне неплохо, рисовая каша с подливой.

Когда прибыл Гаранин со своим временным подчинённым, я выслушал доклад. Как и в моём случае, парни оказались везучи на встречи с японцами и иностранными судами. Причём они даже нас переплюнули. Надо было всё-таки нам в ту сторону идти. За время рейда ими было обнаружено и остановлено семнадцать пароходов, из них четырнадцать пущено на дно, два с отличными мореходными качествами и ценным военным грузом взяты в качестве призовых судов и один, шедший порожняком, был отпущен. Одиннадцать были японскими судами.