Новиков-Прибой

Вспоминая Матвеевское, Алексей Силыч думал и о том, скольких односельчан недосчитаются там теперь, после этой войны. И сколько пролито на её полях крови советских людей, и сколько отдано жизней…

Конечно, сейчас уже исход ясен, победа не за горами. Может, даже и он, Силыч, до неё дотянет. Вот это было бы славно! Тогда и помереть не жалко. Нет, стоп, а «Капитан 1-го ранга»? Это война не дала его закончить, надо было и на все события откликаться, и с народом встречаться: вносить свою лепту, так сказать, раз уж по возрасту воевать не подходил.

Уж если он до победы доживёт, то надо и главную морскую книжку дописать.

А если суждено уже теперь… и не даст ему Господь Бог отсрочки… Что ж, стыдно не будет за все его прожитые годы… Как там про сокола-то у Лексея Максимыча: «..я славно пожил!»Грех жаловаться, славно…

Сердце писателя перестало биться в 16.00 29 апреля 1944 года. И последней фразой его последнего романа «Капитан 1-го ранга», который закончить ему так и не довелось, остались слова — понятные и дорогие всем, кто связал с морем свою жизнь и судьбу:

«Вокруг расстилалось море, играющее золотыми всплесками под лучами солнца, море, которое так же близко мне, как и земля родины, которое всегда волнует меня и пробуждает во мне самые лучшие чувства, — море, которое я никогда не перестану любить…»

Похороны были назначены на 3 мая, а 1-го тело Алексея Силыча привезли домой. Вот и собрались все… Место на Новодевичьем кладбище выбирали друзья-писатели: Перегудов и Яковлев, оба Александры.

И понеслась по стране скорбная весть — некрологами в газетах. И искренне печалились все, кто любил писателя и человека Новикова-Прибоя. А было их немало — тех, чью душу разбередил он своей «Цусимой» да морскими сказами. И тех, кто, может, и книжек никогда не читал, но кому довелось услышать его простое мудрое слово (наверное, никто из писателей не ездил столько по стране и не встречался так много с людьми, как Алексей Силыч Новиков-Прибой). Кому довелось увидеть его лучистые глаза, добрую лукавую улыбку в моржовые усы и сразу понять: свой, от пяток до макушки свой! Тех, кому помог он словом и делом, заметил, поддержал, ободрил.

Газета «Правда» писала официально, в духе времени, но сквозь казённые, положенные слова пробивались нежность и прощальное тепло всех подписавшихся членов президиума Союза писателей:

«Книги Алексея Силыча, пронизанные романтикой морской жизни и ещё более насыщенные романтикой и героикой русского народа, навсегда останутся в памяти советских читателей. А для нас, общавшихся с Алексеем Силычем, на всю жизнь сохранится и его личное обаяние, замечательный облик этого большого писателя-патриота, скромного человека, энергичного общественника, чуткого товарища, отзывчивого друга советской литературной молодёжи, все свои силы и весь свой незаурядный талант отдавшего делу служения родному народу».

Утром 3 мая начали прощаться с Алексеем Силычем. Уже в 8 часов утра в его квартире и рядом с домом 5 в Большом Кисловском переулке начали собираться люди. У гроба — безутешная Мария Людвиговна, сыновья, девятилетняя дочка, родственники, вся семья Перегудовых, Костенко, пятеро сыновей боцмана Воеводина, Никандров, Яковлев… В 9 часов — вынос гроба. Скорбная процессия отправляется на улицу Воровского, в Дом Союза писателей. С 11 часов — у гроба почётный караул из советских писателей, которые сменяют друг друга. Среди прощающихся — множество моряков, от матросов до адмиралов. В 14 часов — гражданская панихида. Множество прочувствованных речей и много слёз. Прощались с человеком, которого искренне любили и о котором хотелось говорить бесконечно, так много тёплых и светлых чувств вызывало его имя.

На аллее Новодевичьего кладбища похоронную процессию встретил почётный караул моряков. И снова — речи, последние и такие необходимые, словно сейчас Силыч должен успеть услышать о себе всё, что не успели сказать ему при жизни. Всем запомнились слова Константина Федина:

«…Он обладал жизнью, которая запоминается сразу и навсегда… Он писал расчётливо-метко, как крестьянин, поэтично, как моряк, целеустремлённо, как революционер… В работе над самой большой из книг — над „Цусимой“ — он видел свою миссию. „Цусима“ была одновременно плодом жизни и целью жизни… Возвращаясь к написанному, переделывая его, дополняя, автор стремился… к отысканию той правды, которая могла быть названа былью…

Новиков-Прибой писал о народе тем языком, которым владеет редкий писатель, — языком народным… Он был непревзойдённым рассказчиком и свои написанные произведения никогда не читал по книге, а сказывал наизусть…

Народность дара Новикова-Прибоя — вот что сделало его рассказчиком, писателем неповторимым, и вот почему в нашей памяти не может заглохнуть песня, которую спел этот необыкновенный человек своей необыкновенной жизнью».

Троекратным ружейным залпом закончилось прощание с Алексеем Силычем Новиковым-Прибоем.

И пока ещё, заслонённая болью потери и погребальными хлопотами, никем не осознавалась необходимость воссоздать на бумаге жизнь этого человека, не пропустить в ней — от рождения до смерти — ничего и рассказать о главном — истовой преданности писательскому делу и морю, которое осталось плескаться на страницах его книг — вечно.

Но спустя годы появится несколько очень хороших книг об Алексее Силыче Новикове-Прибое: «Повесть о писателе и друге» А. Перегудова, «А. С. Новиков-Прибой» В. А. Красильникова, «Новиков-Прибой в воспоминаниях современников», «Отец, друзья, время» И. А. Новикова, сборник «Нам дорог Новиков-Прибой». Вместе с его собственными произведениями, воспоминаниями, письмами они дают яркое и полное представление о жизни знаменитого советского писателя-мариниста. Истинно народного писателя.

РОДИНА И РОДНЫЕ

По преданию, село Матвеевское обязано своим названием беглому крепостному Матвею, который одним из первых поселился в краю топей и болот, оврагов и непроходимых лесов тамбовских земель, граничащих с Мордовией [3] . Примеру Матвея последовали другие крестьяне: сбегали от лютых помещиков, искали воли. Беглецы раскорчёвывали землю, ставили избы, сеяли хлеб, охотились на медведей и кабанов, которые в избытке водились в дремучих лесах.

3

С 1937 года село Матвеевское относится к Сасовскому району Рязанской области.

Село Матвеевское сложилось к середине XVI века; считалось оно «ничьим», крепостное право здесь фактически отсутствовало. Жителей его, заодно с теми, кто проживал в соседнем Бок-Майдане, прозывали с давних времён майданниками да бутяками.

Любопытно, что по поводу этих слов написано у Даля. Написано много, а понять можно следующее: майдан,он же буда, — лесной завод, смоловарня, и будакаминазывали приписанных к казённым будным майданамкрестьян. Но у слова «майдан» есть и другое значение: место на базаре, куда мошенники зазывали играть в кости, карты и т. п. Соответственно, «майданник» («майданщик»): «мошенник, шатающийся по базарам, обыгрывающий людей в кости, зернь, напёрсточную, в орлянку, в карты. На всякого майданщика по десяти олухов».

На скудные земли Матвеевского и его окрестностей никто из помещиков не зарился, и царил в селе дух вольности и самостийности, так что даже урядники старались по возможности объезжать его стороной.

Матвеевское стало родиной предков отца Новикова-Прибоя — Силантия Филипповича, о котором знаем мы, что был он из кантонистов [4] , что родился вскоре после войны с французами, что забрили его в солдаты на все 25 лет и когда вернулся он в родное село, не осталось там ни родственников, ни крова. А приехал он не один, а с молоденькой женой-полячкой.

4

Кантонист — солдатский сын, прикреплённый со дня рождения к военному ведомству и подготовлявшийся к несению солдатской службы в особой низшей военной школе в России первой половины XIX века.