Новобрачная поневоле

Он встал, разрезал торт и положил по куску себе и Харите.

Усевшись на место, лорд Вернем почувствовал, как кто-то трется об его ногу, и увидел Бобо. Нагнувшись, он погладил львенка и сказал:

— Я сердит на Бобо, что он не заботится о вас как следует, пока меня не было дома. Иначе у вас не было бы такого горестного выражения лица, а меня бы ожидала такая встреча, к какой я уже привык.

– Извините… — пробормотала Харита, наливая мужу чай.

Ему показалось, что она вот-вот расплачется.

— Чай не слишком крепкий? — обеспокоенно спросила Харита.

— Согласен на любой. Я понимаю, что он стоит довольно давно.

— Я думала… вы вернетесь… в половине пятого.

— Ваш отец не остался к чаю?

— Нет.

— Зачем он приезжал?

— Он был… в Лондоне.

— Он просил что-нибудь мне передать?

— Нет.

Она усложняет ситуацию, подумал лорд Вернем, понимая, что Харита делает это не нарочно. Случилось что-то, превратившее ее из веселой, улыбающейся женщины, которую он оставил дома после обеда, в то испуганное существо, которое сидело перед ним.

Лорд Вернем украдкой посмотрел на жену и понял, что уже видел это выражение лица и надеялся больше никогда не увидеть.

Он попробовал торт и снова положил на тарелку.

— Как вкусно! У вас есть еще для меня сюрпризы?

— Боюсь… что нет.

— Тогда, может быть, хотите послушать о моей новой книге? По дороге домой я думал, что вам должна очень понравиться история про двух слонов, которые так преданно любили друг друга.

Харита вскочила.

— Нет! — крикнула она. — Я не могу слышать… о них… сегодня… только не сегодня!

Она закрыла лицо руками, повернулась и выбежала из Длинной галереи прежде, чем он успел остановить ее.

Только оставшись один, он в первый раз в жизни почувствовал желание убить человека и подумал, как Теобальду Муру повезло, что его сейчас здесь нет.

Харита лежала в постели, переворачиваясь с боку на бок, и никак не могла заснуть. Она винила себя, что испортила мужу день рождения. Испортила то, чего ждала с таким нетерпением, и просто потому, что не смогла преодолеть ужас, внушенный отцом. Одно дело говорить себе, что предсказанное отцом не случится еще целый год или больше. И совсем другое — думать, что Альварик оставит ее, как говорил отец, и вернется к тем женщинам, которых он любит и которые любят его. Это было просто невыносимой мукой.

«Как я смогу это пережить? Как смогу отпустить его?» — спрашивала себя Харита, и от боли, которую причиняла одна эта мысль, ей хотелось плакать.

— Я хочу, чтобы он остался со мной… я хочу его…

Вдруг она остановилась.

Пришедшая в голову мысль заставила ее сесть на кровати.

Словно вспышка молнии, словно ее мысль была написана огненными буквами на темной стене, она поняла, чего хочет.

Она хочет, чтобы ее муж любил ее.

До этого момента — только теперь она поняла, как была глупа, — ей даже в голову не приходило, что она хочет от мужа не дружбы, а любви.

«Я люблю его!» — с изумлением сказала себе Харита, поражаясь, какой слепой она была, какой глупой и как могла не понять этого раньше.

— Я люблю его! Я люблю его!

Она произнесла эти слова вслух, не веря, что действительно произносит их. Словно яркий свет озарил вдруг окружавшую ее тьму, и все стало совершенно ясно.

Она любила лорда Вернема, даже когда боялась его, любила за доброту и сочувствие, которые он проявил, когда спас ее из озера. И с каждым днем любила его все больше и больше.

Она доверяла ему, потому что от него исходили сочувствие, понимание и чувство безопасности, защищенности, которых она никогда не знала.

И все это время чувство, которое она испытывала, которое росло в ней, пока не заполнило всю целиком, было любовью! Она не понимала, что любовь может быть такой — счастье и мука одновременно — потому что она боялась потерять его. Ей вдруг пришло в голову, что, хотя она любит его, он ее никогда не полюбит.

Что она может предложить ему? Чем может быть для него, кроме докучного дикого зверька, который не делает то, чего от него хотят?

Чувства, переполнявшие Хариту, были такими удивительными. Она встала, зажгла свечи возле кровати, а потом на туалетном столике. Ей хотелось посмотреть на себя в зеркало, узнать, изменила ли ее любовь и есть ли в ней что-то, способное привлечь человека, за которого она вышла замуж.

"Если бы только я была красивой», — подумала она, и увидела, как Харита в зеркале с отчаянием взглянула на нее. Она беспокойно заходила по спальне, а спавший под кроватью Бобо проснулся и с удивлением взирал на всегда такую тихую хозяйку.

Но Харита его не замечала.

Она вся была охвачена новыми, необычными ощущениями и казалась себе совсем не той, что прежде.

«Я люблю, — с удивлением сказала она себе, — люблю и хочу его. Я хочу быть с ним… хочу, чтобы он… целовал меня».

На мгновение такие мысли испугали ее, потом она вспомнила, как Альварик целовал ей руку, и подумала — неужели ему никогда не хотелось поцеловать ее в губы.

— О Альварик! Я люблю тебя!

Ей казалось, что ее чувства летят к нему в соседнюю комнату, и в этот момент раздался стук в ее дверь. Это была наружная дверь, ведущая в коридор, и, мгновение поколебавшись, она открыла ее. За дверью стоял Холден.

— Что случилось, Холден? — спросила Харита.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас, миледи, — ответил Холден. — Я направлялся к его светлости, но у него свет уже погашен, видимо, он спит.

— Не беспокойте его, — сказала Харита. — У его светлости был сегодня трудный день, и он устал.

— Я так и подумал, ваша милость, но решил, что мне лучше сказать вам о том, что случилось, а уж вы потом передадите его милости.

— Что же случилось?

— Это только предупреждение, но нам сообщили из деревни, что из цирка, направляющегося в Сент-Олбенс сбежал лев.

— И вы думаете, что он может появиться здесь?

— Все может быть, тем более что у нас тоже есть львы. Но я надеюсь, миледи, я очень надеюсь, что этого не случится.

— Почему?

— Потому что он опасен. Он покалечил своего дрессировщика и еще двоих, пытавшихся помешать ему сбежать. — Холден. помолчал и значительно добавил: — Говорят, он убийца и должен быть застрелен как можно скорее.

— Это звучит пугающе! — воскликнула Харита.

— Вот поэтому я и решил, что его милость должен знать, но я не стану его беспокоить. Если он проснется, миледи, передайте ему это.