Новобранец

Эльфы кинулись к ней, сплотились возле нее и с новой силой ударили на врага, и Денис из последних сил пополз в ту же сторону, чтобы оказаться как можно ближе к чудесной золотой великанше. Он не знал, кто она, но от нее исходила такая добрая и жаркая мощь, что, казалось, одно только прикосновение к ней способно исцелить и влить в жилы новую силу.

Она отбросила атакующих и, подняв к губам рог, затрубила так громко, что облака на небесах вздрогнули и разбежались, разнося призыв о помощи по всему миру, от горизонта до горизонта.

Отряд всадников показался на равнине, и знамена Геранна видны были впереди.

Денис поднялся на ноги. Он не сводил глаз с воительницы. Теперь вся черная орда атаковала ее одну. Денис видел искаженные гневом лица троллей, их глаза сверкали желтым и красным, разрисованные щеки пошли рябью от яростных гримас.

Она разила их мечом, стряхивала с себя ударами ладони, топтала ногами, но меньше их не становилось. Туман колыхался теперь у троллей за спиной, в опасной близости от замка, но все же не перетекая к самим стенам.

Что-то кричали командиры в рядах противника, и вдруг из самой гущи тумана начали вылетать зажженные стрелы. Пучки огня прорезали тьму и врывались в самую сердцевину яркого дня, такого светлого, что пламя делалось в воздухе невидимым.

Несколько солдат пали, пронзенные этими стрелами. Теперь вокруг нестерпимо воняло гарью — горела одежда. Одна из стрел попала воительнице в руку. Она выдернула стрелу, даже не поморщившись.

Денис увидел, как тролль встает ногами на седло, выпрямляется во весь рост и подпрыгивает вверх. Юноша хотел крикнуть, предупреждая великаншу, но его голос потерялся в общем грохоте битвы.

Тролль ухватился за короткий плащ воительницы, повис на нем, извиваясь, — и рухнул на землю, так и не выпустив из скорченных пальцев плащ.

В тот же миг огромная воительница пропала. Перед врагами стояла Гонэл, смертельно уставшая, в иссеченных доспехах, с лицом, залитым кровью.

Денис еще успел заметить, как десяток троллей набросились на нее разом. Пригибаясь, он побежал к тому месту, где лежал плащ. Гонэл все-таки воспользовалась даром Морана Джурича — себе на погибель.

Юноша схватил плащ в тот самый миг, когда к волшебному предмету тянулась еще одна рука. Темная, с длинными синими ногтями. Денис с силой пнул эту руку и выдернул плащ из-под троллиной ладони. Мгновение он тискал ветхую ткань в мучительном раздумье: не стоит ли надеть его и превратиться в… в кого?

В великого воина?

Или в себя-истинного?

Но где гарантия, что Денис-истинный — это именно великий воин, а не развеселый парнишка с гитарой, душа компании? Или, того хуже, очкарик-отличник, сумевший-таки поступить в институт на радость заботливой маме?

Почти не соображая, что делает, Денис наклонился к одному из убитых солдат и поднес плащ к пламени, которое все еще ползало по одежде и волосам тела.

Туман снова двинулся вперед, захлестывая поле битвы, и снова капли крови созревали внутри влажной тьмы и проливались наружу. Следовало торопиться.

То, что было платьем Ингильвар, — дар Морана Джурича, — вспыхнуло. Проступили яркие золотые буквы на синем фоне: прорицание или чьи-то имена? Денис не умел читать и потому не сумел понять написанного.

Туман в последний раз колыхнулся, расступаясь, как будто горящее платье Ингильвар причиняло ему боль. А затем пепел осыпал руки Дениса, быстрый кровавый дождь хлынул из густых облаков у него над головой. Он побежал, споткнулся, восстановил равновесие, опять споткнулся, упал, вскочил — он бежал, бежал, а кровь была повсюду, и река, когда Денис добрался наконец до нее, то увидел, что ее воды покраснели.

* * *

«Теперь Денечка в полной безопасности, — думала Анна Ивановна. Эти мысли приносили ей ни с чем не сравнимое удовлетворение. — Никто не найдет его. Он отправился путешествовать по красивому, экологически чистому миру. Борис определенно обещал. Он сказал, что это безопасно и очень познавательно. Там все похоже на сказку: короли, замки, рыцари и принцессы. Может быть, когда-нибудь и я…»

Она поневоле замечталась. В душе Анна Ивановна всегда была монархисткой — прежде всего потому, что короли красиво одевались и жили в изумительных интерьерах. А кроме того, с королями были связаны очень интересные истории. Анна Ивановна собирала книжки о придворной жизни.

«Может быть, Денечка привезет мне сувенир», — мечтала она. Ей было немного досадно, что Денис отправился в какие-то фэнтезийно-феодальные времена. Лучше бы он выбрал семнадцатый век. Ее интересовали сплетни о Диане Пуатье, например.

Но в конце концов, это неважно. Главное — что опасности военной службы миновали Денечку. И так будет продолжаться до тех самых пор, пока сохраняется яркое изображение на полароидной карточке. И для того, чтобы снимок не испортился, Анна Ивановна поместила его, согласно рекомендации Джурича Морана, в холодильник.

Открывая и закрывая холодильник, Анна Ивановна неизменно поглядывала на Денечку. Очень красивый мальчик. И так быстро вырос!..

Новый год Анна Ивановна решила не отмечать. В этом нет никакого смысла. Новый год — семейный праздник, а семьи у нее не осталось. Поэтому она закрыла квартиру и отправилась к приятельнице, которая пригласила ее в гости.

Открывая квартиру уже утром, Анна Ивановна насторожилась. Ее удивил странный запах: в доме пахло бомжами. Очень грязными бомжами.

Она выглянула на лестницу. Может быть, какие-нибудь бездомные бедолаги пересиживали здесь новогоднюю ночь? Но на лестнице-то как раз ничем таким не пахло, только кто-то шампанское разлил на площадке второго этажа.

Нет, воняло именно из квартиры. Анна Ивановна похолодела. Она боялась воров. «Даже не того, что могут украсть, — в конце концов, что у меня красть-то? — объясняла она. — А вот что растеряются и ударят по голове…»

Однако в квартире было тихо. Никто не выскакивал наружу с гаечным ключом наготове, чтобы ударить Анну Ивановну по голове. Наверное, уже все забрали, что хотели, и ушли, решила Анна Ивановна.

Она осторожно заглянула в комнату. Никого.

Прокралась в кухню… и ноги ее подкосились.

Прямо на полу, скорчившись в неловкой позе, спал человек. Он мучительно храпел и содрогался при каждом вздохе. Сказать, что он был грязен, — значит, не сказать ничего. С головы до ног человек этот был покрыт багровой коркой крови и глины, его волосы были смяты и всклокочены, на руке краснел ожог, а из плеча — и это было самое ужасное — торчала деревянная палочка. Похожая на те, которыми японцы едят свои суши.