Новое начало

Ещё через полчаса я нашел свою жертву. Зависнув на высоте пяти метров, разместившись на нижней ветви дерева и прижавшись к его стволу, я изучал то, что мне нужно было выпить. С наступлением темноты, каждую минуту голод проявлял себя всё сильнее. Моей добычей была… «волчья семья». Не знаю, как правильно назвать.

Одинокая волчица с волчатами лежала в углублении под навалившимися ветвями, прямо под стволом огромного дуба. Разлапистые корни образовывали естественный настил для неглубокой норы, расположенной аккурат под самим деревом, а низко свешивающаяся одна из ветвей прикрывала вход снаружи.

Три волчонка беспокойно шебуршились возле матери, но не шумели, не пищали. Вот они — мои жертвы. Только вот я не хотел убивать мать. Не хотел убивать волчат. Почему-то сейчас, ещё больше осознавая реальность виртуальности, я не хотел убивать благородных животных вообще. Я люблю животных. Я люблю природу и жизнь. Я люблю ночь. Особенно я люблю луну — она дарит невероятные ощущения. Даже будучи человеком, я ощущаю прилив сил ночью, прилив энергии, заряд бодрости.

На ум пришли давно забытые слова из старого-старого стихотворения:

«Ночь. Как же я люблю это время суток. Время, когда тебя никто не трогает. Ты никому не нужен. Только ты и твои мысли. В это время ты становишься их пленным. И нет ни единого выхода от них сбежать. В это время твои мечты и фантазии становятся ещё более… безумными. В тебе просыпается тот, кем ты никогда не будешь утром. Тот сумасшедший, который готов на все эти неистовые поступки, какими бы они ни были! В это время можно быть… другим собой…»

Тихо выдохнув, применил способность и перенесся на соседнее дерево. Затем мягко спрыгнул наземь. Ещё через секунду меня здесь уже не было, в то время как волчица обеспокоенно прислушивалась к окружающей тьме, затаив дыхание. Она слышала шорох чьего-то приземления.

Для меня же вставал совсем иной вопрос. Как долго я протяну в реальной виртуальности в голодном состоянии? Что будет потом? Я начну бросаться на людей? Вот лучше уж на людей, потому как к этим представителям фауны я испытываю куда меньше симпатии. Учитывая, что игроки вообще возрождаются, то можно даже не волноваться об этом. Однако сейчас игроков рядом нет. Вернуться в деревню и устроить там резню? Пока вернусь — потрачу ещё несколько часов. Потом снова идти по дороге и к рассвету так никуда и не дойти. Глупости какие-то.

Так, неспешно перемещаясь по лесу, невесомой тенью скользя по ветвям и вдоль стволов деревьев, я провел час. Мое внимание привлек запах. Это был человеческий запах. Это был запах пота и страха. Запах загнанной в угол жертвы, прощающейся со своей жизнью. Тончайшие нотки биения молодого человеческого сердца. Глаза застелила пелена. С хриплым рыком я бросился в сторону, откуда доносился столь желанный аромат.

Когти самопроизвольно удлинились, — так вот почему у меня перчатки «без пальчиков»! — а глаза перешли на новый тип восприятия. Картинка стала черно-белой, но именно ночью так было видно лучше.

Ещё через минуту достиг небольшой полянки. Возле скалы, прижавшись к камню, дрожала девушка. Возраст определить не представлялось возможным, картинка была слегка расфокусированной, но зато увидел кое-что новое. Мое зрение, помимо черно-белого фильтра, отображало кровь. Я буквально видел судорожно дрожащее сердечко и крупные вены внутри тщедушного тела. Сердце было молодым, как подсказывало чутье. Особа совсем юная. Кровь — сладкая. То, что и нужно!

При взгляде на кровеносный моторчик в груди юной особы, картинка начала окрашиваться в багровые тона. С каждой секундой ночные звуки уступали место сердцебиению моих жертв. Их было трое. Прямо перед девушкой, предвкушая знатный обед, а заодно представляя для моего собственного голода куда меньший интерес, прижавшись к земле и напружинив ноги медленно крались два вервольфа. Две угольно-черные человекоподобные волчары, порыкивая от возбуждения и пуская слюну, вздыбив шерсть, готовились к прыжку. К прыжку на МОЮ жертву. Хрипло рыкнув, окончательно потеряв над собой контроль, я бросился к двум носителям темных, почти черных, и совсем не вкусных сердец.

* * *

Волколаки среагировали мгновенно. Они услышали тихий рык где-то в ветвях дерева позади. Они услышали мягкое приземление за их спинами. А затем они почувствовали ненавистный запах упыря. Хрипло зарычав, они стремительно развернулись к вампиру.

Оборотни умели действовать в паре. Они всегда охотились вдвоем. Они знали, как загонять жертву. Убить вампира для них — раз плюнуть. По крайней мере, так было всегда.

Первый волколак начал приближаться к клыкастому спереди, тогда как второй двинулся в сторону, с целью обогнуть свою жертву и зайти сбоку. Вампир не стал ждать. Хрипло зарычав, он бросился к оборотню, кравшемуся к нему спереди. К готовому к прыжку оборотню. Зверь взвился в воздух. Второй вервольф бросился сбоку. События понеслись вскачь.

Неожиданно вампир, в которого сейчас должен был врезаться первый волколак, чтобы тут же начать рвать податливую мягкую тушку когтями и клыками… исчез. Он просто растворился. В следующий миг чье-то ловкое тело оказалось на спине зверя. Руки с когтями обхватили громадную голову вервольфа. И сжали.

С шумом приземлившись, они вместе покатились по земле. Волколак бешено вращался, мохнатое тело с силой билось о землю, силясь сбросить с себя вампира, лязгая челюстями и порыкивая. В это время второй зверь крутился рядом, пытаясь помочь товарищу. С каждой секундой непрерывной борьбы рык затухал, сменяясь скулежом. Воздуха катастрофически не хватало. Движения замедлялись и теперь уже вервольф отбивался не так активно от цепкого упыря.

Этим воспользовался второй зверь. Он набросился на вампира сзади, вцепился в его тщедушное тело и резко мотнул головой, отрывая упыря и отбрасывая в сторону. По крайней мере этим должно было всё закончиться, однако клыкастый, попав в надежный капкан из челюстей, между прочим способных играючи смять рыцарский доспех, неожиданно растворился и возник на загривке второго волка. На этот раз он уцепился руками за его пасть, крепко обхватив шею коленями и сжав.

Вервольф попробовал дотянуться до наглого упыря лапами, встав на задние ноги-лапы. Непрошеный наездник неожиданно ловко отклонился всем телом назад, вынуждая зверя упасть на спину, что полностью лишало возможности достать до вампира. А затем вампир начал медленно отгибать голову волколака в сторону. Первый вервольф никак не мог помочь товарищу, даром что они оба были человекоподобными волками. Движения второго становились всё более судорожными. Из пасти раздавался надрывный хрип и скулеж. Ничто не могло спасти зверя.

Кроме чуда. Неожиданно перехватив контроль над звериной формой, зверь ловко извернулся, встал на колени. Схватив лапами ловкого вампира, он оторвал его от загривка — всё-таки силу вервольфа в трансформации не сравнить с силой вампира — и намеревался было уже разорвать на части, когда упырь, должно быть, перестал играть. Клыкастый молниеносно извлек кинжал и одним движением вонзил его глубоко в пасть твари. Зачарованное лезвие вошло в верхнюю челюсть зверя, снизу-вверх, проникло глубоко в плоть и достало мозг. В следующий миг упырь растворился и возник в стороне, готовый к схватке. В его правой руке поблескивал второй кинжал.

Первый вервольф замер. Его товарищ, скуля и суча всеми конечностями по земле, бился в конвульсиях, судорожно пытаясь достать кинжал и дать регенерации спасти его. С каждым ударом сердца движения раненного оборотня становились всё более хаотичными и конвульсивными, а скулеж более невыносимым. Ошарашенный вервольф медленно отступил. Ещё шаг назад. Он обеспокоенно переводил взгляд с упыря, замершего без движения и с интересом наблюдающего за нерешительностью соперника, на товарища, чьи движения становились всё более конвульсивными. Началась агония.