Новогодний роман

– И что никто подмены не замечает?
– недоверчиво спросил Иван Никифорович.

– Жалоб не было. Что вы, Подифор Савельевич. У нас одна Фарида - Инесса показала на пожилую швею с отрешенным лицом индейской скво.- И Дольче, и Габану за пояс заткнет. Одно слово, Ташкентский краснознаменный институт легкой промышленности. Мы и вас сейчас обслужим в лучшем виде. Василий, зови Рахата.

Рахат, пожилой аксакал в спортивном (бог знает чьего производства) костюме и истлевающей папахе был представлен Подифору Савельевичу.

– Смотри Лукумыч - говорила Инесса Рахату.
– Чтобы в лучшем виде все было. Для хозяина стараешься. Может, домой позвонить сможешь.

По-русски Рахат понимал плохо, но дело свое видно знал хорошо. Мерки снял быстро и обещал сапоги изготовить к следующей неделе.

– Слушай, Иван Никифорович - внезапно остановился Подифор Савельевич, когда они уже собирались войти в киоск Гасана Гасановича - А что, если и мои шмотки, тоже где-нибудь так? Кто-там у меня?
– Подифор Савельевич напряг лицо, словно увидел у себя на плече какую-то гадость, пытаясь разглядеть метку на дубленке.
– Холифилда какая-то.

– Очень солидная и респектабельная шотландская фирма - поспешил успокоить Дудилова Иван Никифорович.
– Со столетними традициями.

– У меня тоже солидная и респектабельная - не согласился Подифор Савельевич - А сам видишь, чего вытворяем.

Курузак провел их за вьетнамскую соломку. После приветствий Подифор Савельевич сел на то же место, где до него несколько дней назад сидела Ирма. Иван Никифоровича он посадил рядом. Курузак по обыкновению остался стоять. Гасан Гасанович был в мягком ворсистом свитере и фланелевых теплых брюках, по-домашнему. На Манане хорошо и элегантно смотрелось серое простое платье с переливающейся камеей на груди. Перед Пофидором Савельевичем стояла большая глубокая фарфоровая супница с ароматным аппетитным пловом. В плов была воткнута ложка столового серебра. Пузатая темная бутылочка в соломенной плетенке в окружении невеликих (на вдох без выдоха )стаканчиков помещалась рядом.

– Закуси, Подифор. Устал наверное.
– предложил Гасан Гасанович.- Целый день на ногах.

– В самом деле, Иван Никифорович, не закусить ли нам?
– сказал Дудилов.

– С удовольствием, Подифор Савельевич.

Легкая тень скользнула по лицу Гасана Гасановича после предложения Подифора Савельевича. Курузак шевельнулся: он тоже не одобрял таких фамильярных отношений Дудилова и его помощника. Манана разложила плов по тарелкам. Дудилов скрутил пробку и налил вина в четыре стаканчика.

– Курузаку не предлагаю. Знаю, кроме пургена по государственным праздникам, он ничего не употребляет. А ты, Мананочка, уважь. Уважь старого воздыхуна.

Манана посмотрела на Гасана Гасановича, тот согласно кивнул.

– Давайте, ребята.
– провозгласил Дудилов.
– Чтоб не только по обязанности, но и по взаимному желанию.

Они выпили. Дудилов и Рыба налегли на плов. Постукивали ложками от неземной вкуснотищи.

– Кудесница, ты, Мананочка.
– приговаривал Дудилов.- Что и говорить на все руки мастерица.

– Скажешь тоже, Подифор - в границах дозволенного мужем Манана позволила себе оттаять.
– Ты к нам по субботам приезжай. Мы целый огромный стол готовим.

– Э-э-э, женщина.
– протянул Гасан Гасанович - Мою работу на себя взяла. Сколько раз предлагал? Скажи, сколько?
– обратился он к Дудилову.

– Много Гасан, много.
– салфеткой Дудилов оттер губы.
– Дела все, понимаешь. Дела меня грешного к земле гнут. Нет времени иногда и глаз поднять.

– Дела. Какие дела. Есть друг и дела есть. Нет друзей и дел никаких нет.

– Сдаюсь - шутливо поднял руки Дудилов - В следующую субботу буду. Иван Никифорович отметьте там свободный часок.

– Угм - отвечал Иван Никифорович ртом, набитым жадно, под самую верховинку, вкуснейшим пловом Мананы.

– Хоть часок и то хорошо - процедил сквозь зубы Гасан Гасанович.

Прозвенел мелодичный из советских времен квартирный звонок. Курузак скользнул к выходу. Гасан Гасанович заулыбался, предвкушая приятную встречу.

– А вот и гость.

Манана тоже улыбнулась, а Подифор Савельевич сердито пробурчал.

– Теперь жди комедию.

– Подифор, ты не справедлив к мальчику - попробовал убедить Гасан Гасаныч Дудилова - Понимаешь...

Но тут его довольно невежливо перебили.

– Здорово колодники! Все зелье злое варите? Салават Юлаев вам общий от мон пера.

На пороге стоял Антон Фиалка. Бодрый, задорный, боевой и не отсюда человек. В руке он держал кожаный деловой кейс.

– Антоша - недозволенно громко воскликнула Манана.

– Салют тетушка.

– Гасан Гасанович неуклюже засуетился и стал похож на доброго дедушку.

– Сынок. Приехал наконец.
– расцеловал Гасан Гасанович Антона в пухлые румяные щеки.
– Проходи. Садись. Покушай чего-нибудь. Манана не сиди.

– Поел дядюшка Гасан. Налопался так, что стыдно перед всей Черной Африкой и островом Занзибар. Как подумаешь, что голодуют, бедные, от зари до зари так мучительно больно становится за все бесцельно съеденные гамбургеры.

Поднялся и Подифор Савельевич.

– Здравствуй Антон Юрьевич.

– Подифору Великому слава. Берсекеру твоему не меньшее аллилуйя - поклонился Антон Ивану Никифоровичу.
– Не спешите. О! Не спешите, многоуважаемая Рыба, семейства архивариусов, рода чернильных промокашек. Прожуйте сначала ваше здрасте.

– Как отец, Антон - спросила Манана, когда Фиалка уселся между ней и Гасан Гасанычем.
– Мы так давно его не видели.

– Давно Юречик не откликался - присоединился к Манане Подифор Савельевич.

– Стареет мастодонт. Плачет все. На пенсию просится, копчик на грядках поджаривать, хворобу ревматизную изгонять. Но на самом деле, никуда ты каменюку этого не сдвинешь. Так в землю врос, что всех червей под собой задавил. Да, что я вам рассказываю. Сами поток тоньшить умеете.

– Слышишь, Гасан, как старшее поколение полощет. Мы не заслужили такое, Антон. Мы же все для вас.

– Неправда твоя Савельич. Все для себя всегда стараются за редким исключением. Вы отцы по отношению к нам именно так и поступаете. Шифруете наше будущее своим кодом. Я вообще думаю. Лучше не мамки не было, не папки.

– Что же вместо них предлагаешь - ехидно поинтересовался Подифор Савельевич.

– Ничего. Пусть люди, как зерна, просыпаются из руки на землю. Что взойдет, то взойдет. Значит так нужно. Остальное пусть гибнет.

– Антон ! Что говоришь такое?
– вступил Гасан Гасанович.
– Семья. Семья самое святое, Антон. Отец твой, мы.
– щедрым жестом Гасан Гасанович захватил и Подифора Савельевича.
– Всегда поможем. Приютим и пожалеем.