Новогодняя ночь

Джон говорил, что свитер был достаточно длинный – как раз прикрывал ее бедра. Но сама мысль, что нужно выбираться из теплой постели на холод, вызывала дрожь. Ледяной пол напомнит ей, каким жарким был Джон под одеялом.

Не такое уж это ответственное предприятие – выбираться из постели, – но Марго тщательно продумала стратегию. Так же аккуратно она выполнила все пункты своего плана. Во-первых, она несколько раз покусала свою нижнюю губу, возбуждая в себе решительность для дальнейших действий. Во-вторых, она проверила, не открывая одеяла, достаточно ли все же длинен свитер; в-третьих, сползла на конец кровати, краем глаза наблюдая, следит ли за ней Джон.

Джон следил.

Наконец она спустила ноги на шерстяной коврик у кровати и встала, прижимая одеяло к животу.

Затем кинула на Джона взгляд, полный самодовольства (какая она умная!), и рукой натянула как можно ниже край свитера. Вдруг ее осенило. Это не ее свитер. Он короткий. Он едва прикрывал ее бедра! Марго открыла рот от изумления, да так и застыла, а Джон протянул руку и отнял у нее одеяло.

В тот же миг она обеими руками ухватилась за перед свитера, одергивая его книзу и наклоняясь немного вперед. Но она совсем забыла про зеркало позади нее.

– Ах ты, чудовище!

Он стоял, не делая никаких попыток помочь ей, и только улыбался все шире и шире, наблюдая за ее паникой. Марго упала на коврик на колени, почем зря ругая Джона и пытаясь-таки натянуть короткий свитер на бесстыдно обнаженные части тела.

Тогда Джон бросился на кровать, привлек к себе Марго и стал целовать ее, покуда она не забыла про все на свете.

Вот еще одно доказательство, что он – из космоса. Ни один мужчина еще не целовал ее так, как он. Конечно, еще никто и не дразнил ее так, как Джон, не заставлял падать на коврик в безуспешных попытках прикрыть кричащую наготу.

Не выпуская ее из рук, он чуть-чуть отодвинулся, только чтобы дать ей взглянуть на него, и прошептал:

– Сдавайся.

– Ты грязный соблазнитель.

– Мужчина должен делать то, что должен.

– Это означает «делай что хочешь».

– Примерно.

– Техасец сказал бы «почти что».

– Почти что, – повторил Джон и поцеловал ее опять. Какая-то неутомимая жажда была в том, как он осторожно облизал губы, когда оторвался от поцелуя, как изменилось его дыхание, как он судорожно сглотнул. Его голос сорвался, когда он сказал: – Все. Пора мне отсюда убираться. Одевайся сама, а я больше не могу.

Марго ничего не ответила, сбитая с толку, да так и осталась лежать: сама на кровати, а нога – на коврике, руки продолжают натягивать свитер и взгляд устремлен на Джона.

Тот проворчал:

– У тебя завышенные требования.

Марго закивала.

Он перекатился через кровать, встал и, сунув руки в карманы, направился к двери. Там он обернулся и посмотрел назад, на Марго. Точнее, он смотрел не на нее, а на ее отражение в зеркале.

– Я буду сидеть на последней ступеньке в главном холле.

Марго кивнула.

Джон улыбнулся, покачал головой и вышел из комнаты. Его ботинки застучали по коридору и дальше, по лестнице.

Марго поднялась, быстро оделась, открыла дверь и, предварительно посмотрев, нет ли кого, засеменила по коридору к душу.

Они собирались на улицу, значит, ей лучше не мочить волосы. Марго быстро ополоснулась и проверила стойку с полотенцами. Полотенца были теплые. Наконец-то.

Судя по тому, где находился дом Лемона, их прогулка выльется либо в поездку верхом, либо в долгую изнурительную ходьбу пешком по сугробам. Поэтому Марго достала свои джинсы, стеганую куртку, теплые ботинки и, конечно же, ковбойскую шляпу.

Джон уже накормил ее завтраком, поэтому она сразу оделась для прогулки и спустилась вниз. Джон ждал ее на обещанном месте и, заслышав приближающиеся шаги, встал и посмотрел на спускающуюся Марго.

– Эй, ты изменилась! – запротестовал он.

Она ответила смехом, тогда Джон загородил ей проход, требуя выкуп. Платить ей было нечем, а расписок он не принимал, поэтому потребовал расчета поцелуем.

Марго притворилась изумленной и рассерженной и сказала, что даже у Клинта манеры были получше. Джон оскорбился.

Они вышли на улицу, где сразу же столкнулись с группой гостей, занятых лепкой фигур из снега. Джон, как опытный огайский снеговой скульптор, стал отпускать критические замечания в адрес любительских приемов и напоролся на публичное осмеяние.

Какая-то женщина возразила ему:

– Дорогуша, ведь это ТЕХАССКИЙ снег! Что может быть лучше? Ты понял? А теперь запомни, снег здесь лепится не как чикагский мусор в Огайо. Это тебе не что-то, а самый настоящий снег на ядерных осадках.

Дебаты продолжались, пока не вмешался Лемон с заявлением, что он платит глупому янки Джону Брауну, чтобы тот поддерживал разговоры скучающих ТЕХАСЦЕВ, куда они могут вставлять свои избитые фразы.

Джон застыл в восхищении.

– Боже праведный! А что же тогда я слышу от тебя?!

– Я их подцепил у тебя, ты, как попугай, сыплешь заученные фразы направо и налево, – не остался в долгу Лемон.

Такие нападки заставили встрепенуться даже Марго.

Но в конце концов им удалось сбежать от возмущенных дилетантов, и они вошли в конюшню, где взяли пару оседланных лошадей и отправились на прогулку, наслаждаясь окрестными видами под стремительно тающим техасским снегом. Джон знал местность, так что Лемон мог заняться чем-нибудь другим, предоставив новоявленную парочку самой себе.

Пока они ехали, Марго вертела головой во все стороны е стараясь запомнить дорогу. Джон это заметил:

– Ты думаешь, я собираюсь завести тебя в чащу, где мы заблудимся, и тем самым скомпрометировать тебя? Мол, потерялась и провела ночь с мужчиной без должной репутации?

– Ага.

– О-ля-ля! Нет ничего хуже, чем умная женщина. – Он выглядел несколько раздраженно.

Марго облизала губы и прищурилась с самодовольным видом.

– Нет, вы посмотрите! Какая бессердечность, – пожаловался Джон.

Со всей вежливостью, на которую была способна, Марго поинтересовалась:

– А почему ты не на пегом?

– Мне предлагали. Но ему нужна тренировка, а все так устали после вчерашнего урагана, что у них не хватило сил уговорить меня взять его. Они даже сказали, что замажут эту проклятую скотину краской – какие умельцы! – чтобы я не догадался, на чем сижу. Может, так я был бы поуверенней и он вел бы себя посмирнее. Но я подумал... К черту его!

– А ты хорошо сидишь в седле. Где научился? В Огайо?