Новости наших дней (сборник)

Поковырявшись в этой кучке, она взяла хрустящую упаковку с лезвиями и бросила мне.

– Туалет там, – показала она мне в глубь кафе.

Я поймал пакетик. Повертел его в руках и молча поплелся в туалет.

В туалете открыл горячую воду, поискал взглядом, чем бы намылить усы.

Взял в руки кусочек мыла, посмотрел на себя в зеркало и сказал отражению:

– Идиот!

Намылил усы. «Отрастут еще. А вот как она будет отращивать, когда проиграет?» Тешась этой мыслью, сбрил свою мужскую гордость быстро и решительно.

Побрившись и рассмотрев себя в зеркале, я остался вполне доволен: я даже помолодел, что немаловажно в моем возрасте.

Когда я вышел в зал, сразу же получил комплимент:

– А ты выглядишь гораздо моложе, чем раньше, – она запнулась и добавила: – До того, как проиграл.

Я смолчал. Как ни странно, после этой парикмахерской интермедии я сразу успокоился.

Подошел к бильярду, поправил пирамиду и жестом пригласил ее начать.

Она разбила плотно ставшие шары, и через несколько минут все было кончено она проиграла.

Забив последний шар, я, не разгибаясь, посмотрел из-под руки на интриганку.

Она спокойно поставила кий и, подхватив свой рюкзачок, направилась в сторону туалетов.

Я стряхнул мел с ладоней и пошел к бару. Заказал себе водки и томатного сока. Выпил. Злость куда-то ушла. Разбирало любопытство: каким же образом она отрастит усы?

Я не сводил глаз с дверей женского туалета.

Наконец дверь открылась, и она вышла.

С усами.

У меня челюсть отвисла.

Она приближалась. Я весь напрягся.

У нее были усы! Маленькие, аккуратненькие, правда, нарисованные. Но нарисованные классически. Похоже, тушью для ресниц.

Она подошла, забралась на табурет у стойки, попросила белого вина и, повернувшись ко мне уже с бокалом, сказала:

– Мяу!..

Мне от выпитого стало уютно и хорошо, и я, рассмеявшись, поцеловал ее в носик.

Она допила вино, и я сказал:

– Пойдем, киса.

Бармену стоило больших трудов сдерживать свое удивление по поводу перемен в нашем волосяном статусе, но и он в конце концов расхохотался, после того как она на прощанье и ему сказала «Мяу». На радостях он забыл сдать мне сдачу.

Мяуча и смеясь, мы в обнимку вышли из бара и поспешили ко мне домой.

Утром она ушла.

С усами на лице.

Я дал ей денег и спросил:

– Мы еще встретимся?

Она просунула голову в щель между дверью и косяком, мяукнула вместо ответа и помахала мне лапкой, то есть ладошкой.

А вечером, ближе к ночи, я опять зашел в свой любимый ночной клуб. Попить пива. И посмотреть на ту, что мяукала мне всю ночь.

Музыка. Сигаретный дым. Сумасшедший мелькающий свет. И опять она посреди танцевальной площадки: в ритме, в себе, вся как цветок на сильном ветру, хлещущем ее со всех сторон и… с усами.

Я сперва подумал, что мне мерещится.

Пригляделся, нет – с усами!

Помахал ей рукой, а она мне. И даже, как мне показалось, мяукнула. Может, показалось, а может, и нет.

Так и текло время: она танцевала, я пил пиво.

Когда она на какое-то время сошла с площадки, я разыскал ее – хотел поговорить, повспоминать, подержать за руку и посмотреть на усики.

Но не успел я сказать и полслова, как опять почувствовал на своем плече знакомую уже тяжелую и серьезную руку, а потом услышал:

– Погоди, друг.

Обернулся.

Все тот же костюм и все тот же взгляд глаза в глаза.

– С ней можно общаться только через меня.

– Почему? – спросил я автоматически.

Прежде ответа – жесткая улыбка тонких губ:

– А потому, что она денег стоит. Хочешь общаться – плати.

Почему-то от этих слов на душе у меня стало как-то нехорошо.

Я посмотрел на нее: лицо равнодушное, сосет какой-то розовый коктейль через соломинку и подрагивает всем телом в такт музыке.

Я заплатил.

– Идем! – бросил я ей через плечо и, не оглядываясь, пошел из зала, наталкиваясь на веселых плясунов.

На улице закурил. Минут через пять выскользнула она.

Встала в сторонке и стала что-то чертить на асфальте носком тапочки.

Меня это разозлило.

– Сотри усы! – рявкнул я.

Она мельком глянула на меня и показала кукиш.

От такой дерзости я прямо онемел. Передо мной стоял настоящий зверек, а не девчонка!

Плюнул я, махнул ей рукой и поплелся домой. Она – в метре сзади.

Настроение у меня вконец испортилось.

Я даже стал спрашивать себя, на кой черт она мне сдалась.

Оглянулся: она опять стояла напротив большой витрины того кафе, где был бильярд.

Она задумчиво смотрела сквозь стекло.

Я остановился, посмотрел на нее, и так мне стало ее жалко, что даже в груди защемило.

Я подошел и обнял ее.

Она ткнулась мне в плечо. И вдруг спросила:

– А почему ты покупаешь женщин? Ты что, не способен просто познакомиться и увлечь девушку? Почему тебе надо нас покупать?

Она отстранилась и серьезно посмотрела на меня.

Я опешил.

– Почему покупаю? Я не покупаю! Но ты же заплатил моему сутенеру.

– А ты что, его собственность?

– Наверное. Ну да ладно, пошли. Это я так…

И она, тряхнув головой, зашагала в сторону моего дома. А я за ней.

Странная какая-то…

Утром я встал пораньше.

Сварил кофе, два яйца всмятку. Сделал бутерброд. Все это сервировал на подносе и принес ей в постель.

Она проснулась и охнула:

– Что это? – Глазки ее засветились, губки зарозовели.

– Это завтрак.

– Почему?

Я не стал ей ничего объяснять. Думал, пусть поест спокойно.

– Ты ешь, киса, – и помог ей установить удобно поднос.

Когда она поела, я вытер ей губки салфеткой, а заодно стер остаток усов, и унес поднос на кухню.

Когда вернулся, она была еще в постели. Но уже сидела, поджав коленки к подбородку. В глазах было ожидание чего-то необычного, радостного.

– Киса, я вот что подумал: зачем мне платить за тебя кому-то? Давай я сам буду твоим собственником.

Она еще улыбалась.

– Так, давай дальше.

– А что дальше? Ты просто пошлешь того дядю и будешь со мной.

– В качестве кого? Жены?

От такого прямого вопроса в лоб я смутился.

– Ну, не жены, а так…

Глазки ее сразу потухли, губки обсохли.

– Понятно… – чуть слышно прошептала она.

Потом резко сдернула одеяло. Выскользнула из кровати и в одну секунду оделась.

У двери я ее перехватил.

– Ты чего?– Ничего. Пойду. И послушай совет: если «так», то копи деньги. Причем большие. А захочешь без денег – тебя раздавят, как козявку. Мяу… – И она, оцарапнув коготками мою щеку до крови, захлопнула за собой дверь.

Снайпер

Познакомились мы в Юрмале.

Он проходил стажировку в архитектурном курортном управлении, а я там работала машинисткой.

Он как увидел меня, так больше и не отходил.

Через неделю предложил выйти за него замуж.

Мне он тоже понравился – высокий, стройный, темненький, – и не скажешь, что исконно русский.

А мои родители, коренные латышские крестьяне, были категорически против этого брака.

В воздухе веял ветер перемен. Уже во всю говорили о независимости Латвии, и брак единственной дочери с Сергеем – русским парнем – моих родителей не устраивал.

А я была готова ради него на все. Разругалась с родителями до проклятий. Собрала вещи и с ним – в Россию.

Думала, что моей ноги больше не будет на этой земле – в доме моих родителей.

Но все обернулось совсем не так, как нам с ним мечталось.

Через год у нас родился сын.

Тут пошли первые кооперативы.

Сергей тут же бросил свою государственную службу и стал заниматься строительством коттеджей.

Мы быстро богатели.

У нас появилась хорошая просторная квартира, две машины, дача, мы стали ездить на отдых за границу.

Но для того, чтобы все это у нас было, ему приходилось долго и много работать. Стал часто выпивать. И курить одну за одной, становясь все худее и темнее.

Но меня любил по-прежнему страстно и нежно. Я нигде не работала. Занималась исключительно домом.

Когда сынишке исполнилось шесть лет, мы его отдали в платную школу. Я его и провожала, и встречала.

Однажды утром, проводив сына, я зашла в парикмахерскую и только к обеду вернулась домой.

Сережа почему-то был дома. Правда вчера он пришел поздно и сильно выпивши. Но это, как он объяснял, было необходимо по работе.

Я заглянула в спальную. Он лежал на диване и спал.

Часа через два заглянула еще раз. Он лежал в той же позе. У меня почему-то сильно забилось сердце и появилась чувство тревоги. Я подошла ближе. Тронула его за плечо. Рука его распрямилась, и из ладони выпала таблетка. Я подняла ее. «Валидол».

И тут меня охватил страх.

Я стала его будить.

Но сколько ни трясла, сколько ни плакала, он не проснулся.

Приехали врачи, констатировали смерть от сердечной недостаточности.

Так я осталась одна с сыном в чужой стране.

Как только Сережу закопали, пришли его друзья по бизнесу и предъявили счета. Оказывается, у него было много долгов. Мне совали в лицо какие-то бумаги, подписанные им.

Куда идти, к кому обращаться? Не к кому.

Из богатой семьи мы с сыном быстро превратились в семью без машин, дачи, денег. Даже квартиру у нас отобрали, дав взамен однокомнатную в старом доме.

Я совсем загрустила.

Сын стал ходить в обыкновенную школу с переполненными классами.

Машинистки уже были не нужны, везде требовались программисты.

Через полгода мне совсем плохо стало. Продала все сережины подарки. Но соседка по новому дому оказалось неплохой женщиной, помогала чем могла. Она тоже растила одна сына. Правда уже взрослого. Он только что закончил десятый класс. Парень хороший. Все ходил вокруг меня и смотрел влюбленными глазами. Пытался говорить басом и называть меня по имени.

А я шутила над ним и называла его Алешенькой и мальчиком.

Он сердился.