Новые крылья
Шрифт:
Хорошо выспавшись, проснулся довольно поздно. Да еще валялся с книжкой. Встал не торопясь. Зашел постричься. Потом в лавочку за сахаром и чаем. Напившись дома чаю, отправился на Выборгскую к Правосудову. Вот уж никак не думал, что ждет меня такой удар. Сам Правосудов впустил меня. Глядя на него, я так растерялся, что не сразу смог объясниться, кто я и зачем к нему. Как болван стоял и смотрел. Он-то меня, конечно, не узнал, да и не мог узнать. Но я не ошибся. Правосудов оказался тем самым высоким господином, с которым я видел М.А. тогда на лестнице, и о котором меня предупреждал С. Кое-как от его расспросов я пришел в себя и изложил суть дела. Он провел меня в мастерскую. Первое, что я увидел — неестественно
Занялись делом. Я записал, какие Правосудов хочет дать картины на выставку, их названия и размеры. Рассказал ему о планах А.Г., благо этот рассказ у меня уже заучен, я ведь ему не первому говорил. Все это как во сне. Сам не заметил, как оказался уже далеко от дома Правосудова, забрел в незнакомые переулки. Что мне думать? Как мне все понимать? Я не хочу думать о том, что их связывает, для меня это слишком тяжело. Но не видеть эту связь и не замечать теперь уже невозможно. Взял извозчика, поехал к Вольтеру. Дор'oгой все время думал, думал, думал.
А.Г. заметил во мне перемену и проявил участие. Но что я могу ему рассказать? Между прочим, он близкий товарищ М.А. и, уж наверное, знает много больше меня о Правосудове. Но мне и не нужны подробности. Сердце мое само все чувствует, и потому, ему тесно в груди.
Вольт. отпустил меня до завтра. Я собирался вечером поехать к О.И. и взять с собой Таню, но что-то не было настроения, решил отложить. Скажу В., что не застал ее. Весь вечер лежал на кровати. Таня меня жалеет, принесла мне чаю, и, ничего не говоря, погладила по руке и посмотрела так, как будто все знает. Милая, добрая девочка. Ведь ей тоже тяжело. И за мамой и за мной приходится ухаживать, а гимназию, притом, не бросает. Успевает все. По духу она гораздо взрослее, чем ее подруги, может быть, даже взрослее, чем ее старший брат.
Написать М.А., объясниться? О чем? Разве у меня есть право ревновать?
Всю нежность из огромных глаз, Из губ раскрытых поцелуи, Все то, что есть в душе у Вас, И что так преданно люблю я Повесят на стене одной С селедкой, штофом и капустой. Так образ милый и родной Принадлежит теперь искусству.Спал мало и тревожно, преследуемый одним странным видением. Я маленький, лет семи, и рядом со мной кучерявая девочка меньше меня с лицом М.А. и так же, как у него уложенными на лбу волосами. На какой-то неизвестной даче, но во сне это дача наша. Мы с малышкой спрятались среди малиновых кустов возле забора и демонстрировали друг другу свои неприличные места. Несколько раз я просыпался, и каждый раз, засыпая, видел это снова.
Проснулся разбитый и подавленный. Поднялся с трудом, кое-как привел себя в порядок и поплелся к В.
В., оказывается, еще вчера уехал в гости. И до сих пор не являлся. Митя напоил меня чаем, а Дмитр. Петр. усадил разбирать счета. Вольтер приехал во втором часу и лег спать. Я ушел домой. Хотел зайти к М.А., но раздумал. Ничего не могу с собой поделать, все время думаю о них с Правосудовым. Возможно, я неверно поступаю, не хотя ничего знать об их отношениях, потому что нафантазировал себе уже бог весть что, сверх всякой меры. Сам себя мучаю.
К вечеру собрались с Таней поехать к О.И. О.И. удивилась, но была нам рада. У нее сидели какие-то господа, пили вино. Мастерская О.И. не на этой квартире, далеко. Договорились поехать туда завтра вместе. Таню тоже возьмем. Они с О.И. очень нравятся друг другу, и,
быть может, даже подружатся. Гости О.И. разговаривали о своем. Можно было понять, что речь шла об их знакомом, о его странном поведении в последние дни. Один из господ сказал, тоном слегка пренебрежительным: «Видимо без женщины здесь не обошлось». И тут моя Таня, довольно бесцеремонно зачем-то встряла в их разговор и заявила: «Бывает, что мужчины мужчин любят». Несколько мгновений длилась пауза, господа смотрели на Таню изумленно. О.И. громко расхохоталась, обняла Таню, поцеловала в щеку и весело продолжила: «А женщины женщин!» Тогда господа тоже посмеялись, но было видно, что они несколько ошарашены. Договорившись на завтра, мы с Т. пошли домой пешком.От М.А. записка, сетует, что не являюсь. Все же я нужен ему!
Прямо с утра отправился к М.А. Он еще не вставал, но меня пустили. Вместе пили кофий, весело болтали. Я смотрел, как он одевается. Вместе пошли в церковь, а после поехали к А.Г.
Вольтер, увидев нас вдвоем, заулыбался и поздравил меня. Я смутился, сделал вид, что не знаю о чем он. Вот как несложно меня разгадать! Неужели все мою любовь видят и понимают?
Дмитр. Петр., несмотря на воскресенье, забрал меня к себе в помощники. Когда я освободился, М.А. уже уехал. Я простился с Вольт. и побежал на встречу с Таней, чтобы вместе ехать к О.И. Потеплело, и даже немного выглянуло солнышко, все-таки весна потихоньку наступает. И настроение прекрасное. О.И. и Таня уже встретились и ждали меня. Они тоже веселые, шутят и дурачатся. О.И. выглядела гораздо моложе, и красивее, чем она мне раньше казалась. В мастерской у нее те же мифические животные, только маслом. Т. от них без ума. О.И. обещала и для нее что-нибудь написать. Портретов мало, и никого на них я не узнал, что, может быть, и к лучшему. О.И. отыскала бутылку Шабли, и мы уселись пьянствовать. Говорили о пустяках, очень много смеялись. О.И. называла меня сладким мальчиком, совсем расшалившись, целовала в губы меня, а потом и Таню, за то, что она на меня похожа. «Бросайте вы этих…», и тут она сказала то самое слово, которое я слышал от Кирсанова, попрекавшего меня нехорошими знакомствами. Таня хихикнула, а я покраснел: «Если я правильно понял, кого вы имеете в виду, то вы не должны так о них говорить». — «Отчего же? Я всё зову своим именем». — «Вы ничего не знаете». — «Это вы, мой дорогой, еще много не знаете, но если хоте, я вас научу. Подумайте об этом». Я и вправду немного задумался, но О.И. с Таней снова принялись шалить, и я развлекся. После того как вино кончилось, О.И. вздумалось ехать кататься.
Вернулись мы домой поздно ночью. Мама в панике уже собиралась идти за квартальным.
Ходил проверять рабочих. У них почти уже все готово. Вероятно, на следующей неделе можно будет начинать перевозить картины. Художников участвуют шестеро. Я не был еще у Окунева и Седого, но, надо полагать, товарищи их уже известили. Во «Втором Возрождении» О.И. единственная женщина. Любопытно было бы знать, как они принимают, того, кто хочет вступить.
А.Г. уехал к знакомым в Царское. И мне пришлось принимать его посетителей, слава богу, приходили только двое. Хорошо, что Аполлон не министр. Заезжал к Окуневу. Дома записка от Тани, она уехала с О.И. в какие-то гости. Я вышел, чтобы пойти ее разыскивать, но тут они с О.И. вдвоем подкатили на таксомоторе. Мы позвали О.И. выпить чаю. Таня показывала ей свои гимназические рисунки. О.И. их нахваливала, она находит у Т. талант, и считает, что ей нужно заниматься живописью. Она даже предложила дать ей несколько уроков. Но Таня сомневается.
Провожал О.И. до дома. Она спросила, подумал ли я о том, что она мне говорила. Я не захотел поддержать эту тему. Она, остановившись вдруг, повернулась ко мне, заглянула в глаза и сказала: «Вы погибнете, бедный мальчик». На прощание О.И. поцеловала меня в щеку. Духи ее пахнут жасмином, уходя прочь, я еще некоторое время нес с собой этот запах. Я не понимаю ее, она меня тревожит. А Таня! Верно, скоро и она из знакомой, милой девочки обратится в существо непонятное и чужое, станет женщиной.