Новые Миры Айзека Азимова. Том 3

— Да, — наконец сказал доктор Грант, — это Рэлсон.

Охранник открыл дверь и вошел внутрь, но инспектор Дэррити жестом предложил ему выйти.

Рэлсон молча наблюдал за происходящим. Он подобрал под себя ноги и еще сильнее попытался прижаться к стене. На горле отчаянно заходил кадык.

— Доктор Элвуд Рэлсон? — негромко спросил Дэррити.

— Что вам нужно? — К удивлению инспектора, у Рэлсона оказался густой баритон.

— Может, перейдем в другое помещение? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Нет! Оставьте меня в покое!

— Доктор Рэлсон, — вмешался Грант, — я приехал сюда, чтобы попросить вас вернуться на работу.

Рэлсон посмотрел на ученого, и в его глазах промелькнуло какое-то чувство, отличное от страха.

— Привет, Грант. — Он встал с койки. — Послушайте, я пытался убедить их перевести меня в камеру, где стены обиты каким-нибудь мягким материалом. Походатайствуйте за меня, а? Грант, вы же меня знаете, я не стал бы настаивать, если бы отчаянно в этом не нуждался. Только жестокая необходимость заставляет меня обратиться к вам с такой просьбой. Я не могу находиться рядом с этими твердыми стенами, все время возникает желание… начать биться… — Он с силой ударил ладонью по серой каменной стене.

Дэррити задумался, вытащил свой перочинный нож и открыл сверкающее лезвие. Потом тщательно поскреб ноготь большого пальца и спросил:

— Вы бы не хотели встретиться с врачом?

Рэлсон ничего не ответил. Он, не отрываясь, следил за сверкающим металлом — рот чуть приоткрылся, губы стали влажными, неровное дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Уберите это! — с трудом выговорил он наконец.

— Что убрать? — удивленно спросил Дэррити.

— Нож. Не держите его передо мной. Я не могу на него смотреть.

— А почему? — Дэррити выставил перед собой нож. — С ним что-нибудь не так? Это хороший нож.

Рэлсон прыгнул вперед. Дэррити сделал быстрый шаг назад и левой рукой перехватил кисть ученого. Поднял нож высоко в воздух.

— В чем дело, Рэлсон? Что вам нужно?

Грант начал было протестовать, но Дэррити только отмахнулся от него.

— Что вы хотите, Рэлсон?

Рэлсон тянулся вверх, за ножом, однако сильная рука инспектора заставила его согнуться.

— Дайте нож, — прошептал он.

— Зачем, Рэлсон? Что вы собираетесь с ним делать?

— Пожалуйста. Я должен… — В его голосе звучала мольба. — Я должен покончить счеты с жизнью.

— Вы хотите умереть?

— Нет. Но я должен.

Дэррити сильно толкнул его, Рэлсон отлетел назад, плюхнулся на койку так, что та протестующе заскрипела. Медленно, глядя Рэлсону в глаза, Дэррити сложил перочинный нож и засунул его в карман. Рэлсон молча закрыл лицо руками, его плечи задрожали.

Из коридора послышались крики — другие заключенные начали реагировать на шум, возникший в камере Рэлсона. Вбежал охранник.

Дэррити повернулся к нему:

— Все в порядке.

Он вытирал руки большим белым носовым платком.

— Я думаю, придется пригласить врача.

Доктор Готфрид Блуштейн был смуглым невысоким человеком, говорящим с легким австрийским акцентом. Ему не хватало лишь маленькой козлиной бородки — так обычно изображают на карикатурах психиатров. Доктор Блуштейн внимательно изучал Гранта, оценивал его, делая лишь одному ему понятные выводы — теперь это происходило машинально, всякий раз, когда он знакомился с новым человеком.

— Вы нарисовали довольно любопытную картину. Рассказали об очень талантливом ученом, может быть, даже гении. Он чувствовал себя неловко, общаясь с другими людьми, не вписывался в научную среду, хотя его успехи ни у кого не вызывали сомнений. Возможно, он нашел иное окружение, в котором ему было комфортно.

— Я вас не понимаю.

— Мало кому удается отыскать близких по духу людей в том месте, где приходится работать. Достаточно часто люди пытаются компенсировать недостаток общения, играя на музыкальных инструментах, отправляясь в горы или вступая в какой-нибудь клуб. Иными словами, создается совсем другой круг общения, в котором такой человек чувствует себя как дома. И это окружение может не иметь ни малейшего отношения к его основной работе. Так человек пытается вносить разнообразие в свою жизнь — далеко не худший способ. — Психиатр улыбнулся и добавил: — Я, например, собираю марки и являюсь активным членом Американского общества филателистов.

Грант покачал головой:

— Я не знаю, чем Рэлсон занимался вне стен лаборатории. Сомневаюсь, что у него была своя компания.

— Ничего не поделаешь, жаль. Все мы находим самые разные возможности расслабиться и получить от жизни удовольствие. Он же должен был отдыхать, не так ли?

— Вы беседовали с доктором Рэлсоном?

— Относительно его проблем? Нет.

— А собираетесь?

— Конечно. Однако он провел здесь всего неделю. Необходимо дать ему возможность прийти в себя. Рэлсон находился в состоянии крайнего возбуждения, когда прибыл к нам, практически бредил. Дадим ему возможность отдохнуть и привыкнуть к нашему санаторию. После этого я с ним поговорю.

— Вы сможете вернуть его на работу?

— Ну откуда мне знать? — Блуштейн улыбнулся. — Пока я даже еще не понял, чем он болен.

— А не могли бы вы избавить его от желания покончить с собой — с остальными проблемами можно было бы разобраться позднее?

— Не исключено. Но я вряд ли скажу вам что-нибудь определенное до тех пор, пока несколько раз подробно с ним не поговорю.

— Как вы думаете, сколько это займет времени?

— В подобных случаях, доктор Грант, заранее предсказать результат невозможно.

— Делайте все, что считаете нужным, — вздохнул Грант. — Только не забывайте, что судьба этого человека имеет для нас огромное значение.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но мне понадобится ваша помощь, доктор Грант.

— В каком смысле?

— Вы способны добыть для меня информацию, которая, возможно, отнесена к разряду совершенно секретной?

— Какого рода информация вас интересует?

— Количество самоубийств среди ученых, занимающихся ядерной физикой, — начиная с 1945 года. И еще: много ли физиков-ядерщиков бросили работу, перешли в другие области или вообще оставили занятия наукой.

— Это имеет отношение к Рэлсону?

— А вам не приходило в голову, что в таком же депрессивном состоянии могут находиться и другие ученые?

— Ну, на этот вопрос я могу вам ответить и сам: работу бросили многие, что вполне естественно.

— Почему вы считаете это нормальным?

— Видите ли, доктор Блуштейн, современные исследования в области ядерной физики связаны с колоссальным напряжением душевных и физических сил. Мы работаем на правительство и на военных. Нам запрещено говорить о работе; приходится постоянно следить за тем, чтобы не сболтнуть лишнего. Естественно, как только возникает возможность перейти в какой-нибудь университет, где можно по собственному усмотрению выбирать часы работы, тематику, писать статьи, которые не нуждаются в одобрении КАЭ, участвовать в конференциях, проводящихся не за закрытыми дверями… ну и тому подобное, многие с радостью принимают такие предложения.