Новые тамплиеры

Много позже Ланц-Либенфельс написал в своих воспоминаниях о прогулке по ущелью Штилльштайн. Во время нее они говорили о многих религиозных вещах. В глубоко врезавшемся в скалы ущелье в то время находилось изваяние Мадонны, что придавала религиозному разговору особую мистическую окраску. «Здесь пролегал путь, который вел нас к залитому солнцем ландшафту. Это уберегло нас от мрачных размышлений, и именно здесь он [Стриндберг] изменил свое отношение к Богу». Действительно, многие биографы Августа Стриндберга отмечали, что отношение шведского писателя к религии стало меняться именно после 1896 года. Он отказался от атеистических воззрений. Однако его вера, если и была христианством, то весьма странным. Несмотря на утверждения Ланца-Либенфельса, едва ли можно допустить, что Стриндберг полностью изменил свои взгляды на жизнь после одной-единственной прогулки по австрийскому ущелью. Скорее всего, Ланц-Либенфельс преувеличивал свою роль в духовной трансформации шведского литератора. Кроме этого не стоило забывать про то, что взгляды самого брата Георга (Ланца) были достаточно странными. Он был цистерцианцем, который охотно рассуждал о нумерологии и даже пытался делать некие «арифмософические» вычисления. Скорее всего, именно последние представляли для Стриндберга особый интерес. Если все же допустить, что «преображение» писателя с мировым именем произошло именно в ущелье Штиллыптайн, то это было отнюдь не спонтанным действием, а итогом очень продолжительного процесса. Мистическое ущелье, таинственный молодой монах, который владел некими «оккультными знаниями», — все этого могло спровоцировать некий духовный прорыв, который зрел в Стриндберге долгое время. Таким образом, брат Георг (Ланц) мог выполнить всего лишь некую психотерапевтическую функцию, подтолкнув шведа к отказу от атеизма.

Впрочем, если мы посмотрим на приблизительное содержание бесед, которые вели между собой Ланц и Стриндберг, то можно заметить, что они были далеки от традиционного христианства. В частности, они говорили о каббалистической мистике чисел. Они пытались применить ее принципы к различным словам. Например, через разложение на цифры Ланц и Стриндберг пытались постигнуть смысл слов «цистерцианец» и «водород».

В воспоминаниях Ланц-Либенфельс указал, что именно нумерологические вычисления оказали воздействие на дальнейшую жизнь Стриндберга. «Истолкованное слово «цистерцианец» в 1896 году имело для Стриндберга решающее значение». С одной стороны, Ланц-Либенфельс полагал, что именно он оказал духовное и мистическое влияние на Стриндберга, с другой стороны, он с явным почтением именовал шведского писателя «нашим большим другом» и «магом Севера». Это указывает на то, что в 1896 году Ланц, будучи молодым монахом, был несказанно рад повстречаться со Стриндбергом. Скорее всего, тон разговоров задавал отнюдь не Ланц. Именно по этой причине он позже пытался представить себя в роли некого духовного проводника шведа, чем мог ввести в заблуждение многих людей. Реальная роль брата Георга (Ланца) была более скромной и менее примечательной.

В момент, когда Ланц встретился со Стриндбергом, он был еще монахом, и хотя бы в силу этого он еще не сформировал собственную расистскую идеологию. Это произошло несколькими годами позже. Поэтому весьма вероятно, что действительное влияние Ланц-Либенфельс оказал на шведа позже, то есть когда создал «Орден новых тамплиеров». Но отнюдь не значило, что непременно надо отрицать тот факт, что молодой монах, брат Георг (Ланц), не мог появиться в творчестве Стриндберга в качестве некой символической фигуры. В частности, речь идет о романе «На пути в Дамаск», одним из действующих лиц которого является таинственный монах. Нет никакого сомнения, что сам Стриндберг выступал в романе в качестве безымянного героя. Шведский писатель описывал свое путешествие в Дамаск, как бы сравнивая себя с Саулом (апостолом Павлом). Никто из реальных монахов не может быть идентифицирован с фигурой конфессора. В нем явно проглядываются черты Ланца-Либенфельса. Во всяком случае, очень сложно представить себе католического монаха, который бы занимался нумерологией и каббалистикой. Это позволяет предположить, что в основу романа «На пути в Дамаск» Стриндберг положил впечатления, которые он почерпнул в Штрудене.

Сам же Ланц-Либенфельс постоянно цитировал отрывки из произведений Стриндберга. Особенно часто он обращался к тем моментам литературных произведений, в которых описывались пейзажи Штрудена и духовное состояние автора, находившегося в тех местах. Когда мы говорим о цитировании, то речь идет не о каких-то воспоминаниях, которые подкреплялись литературными пассажами. Речь идет о «Легендариуме» «Ордена новых тамплиеров», в котором можно было найти «памятный день фра Августа Стриндберга, тамплиера-фамиляра из Верфенштайна (скончался в 1912 году)». В этой части «Легендариума» приводился следующий текст: «Когда-то он был атеистом, реалистом и противником христианства. Он был полностью погружен в суету этого мира. Но однажды он пробудился лишенный этого дурмана. Он осознал себя самоистязающим пессимистом и антифеминистом. Он пытался найти спасение от чандальных искушений при помощи творчества Эммануила Сведеборга, спасительного островка чистейшего христианства. Он бежал от мира и пытался отыскать временное прибежище в бельгийском бенедиктинском монастыре. Однако он не нашел там того, что искал. Только в христианстве тамплиеров этот вечный странник, вечно ищущий пилигрим, обрел заветный духовный мир. Только там он смог найти алтарь, на котором зажигается огонь веры, и только там можно найти озарение и стремление к обожествлению человека будущего. С Библией на груди Стриндберг отошел в иной мир как тамплиер-христианин».

Не исключено, что Ланц-Либенфельс существенно преувеличивает значение, которое играл «Орден новых тамплиеров» в судьбе Августа Стриндберга. Однако биографы шведского писателя никогда не отрицали факта членства Стриндберга в «Ордене новых тамплиеров». Кроме этого Ланц-Либенфельс знал детали, которые мог почерпнуть только в личном общении с писателем. В частности, он писал в «Легендариуме»: «Решающие перемены в его жизни и в творчестве произошли, когда он вступил во второй брак. Его избранницей оказалась австриячка Фрида Уль, дочь Фридриха Уля, главного редактора «Венской газеты» — официального вестника австрийского правительства. Именно благодаря своей супруге он прибыл в Верхнюю Австрию в местность Грайн. Там оказался в замке новых тамплиеров, в замке Верфенштайн. В этих краях он открыл для себя новый мир». Если внимательно изучить приведенный отрывок, то можно заметить, что Ланц-Либенфельс подтасовал факты. Дело в том, что в 1896 году Верфенштайн еще не был замком «новых тамплиеров». Однако для мистического мышления Ланца-Либенфельса эта несостыковка не являлась большой проблемой. Он полагал, что замок Верфенштайн уже в то время был предназначен для того, чтобы в нем был создан новый орден.

В «Легендариуме» Ланц-Либенфельс не раз цитировал произведения Стриндберга. Немецкие исследователи отмечали, что это были очень «вольные» цитаты. Впрочем, это можно было отнести к особенностям перевода, так как Ланц-Либенфельс не пользовался считающимися классическими в Германии переводами. Поскольку в нашем случае интерес представляют не особенности шведской литературы, а «Орден новых тамплиеров», то приведем те варианты, которые оказались воспроизведенными в «Легендариуме». Из Стриндберга для этой служебно-культовой книги «новых тамплиеров» были взяты следующие отрывки: «В ожидании моего скорейшего отъезда, когда я должен был отправиться (в силу привычки) сам не зная куда, я торопился закончить мои эксперименты с золотом. Цинкованная ванночка, в которой я новым способом пытаюсь синтезировать золото, изнутри покрыта невероятными соляными узорами, которые весьма напоминают причудливый природный ландшафт. Я вижу в этом знак свыше, но даже в тот момент не могу даже предположить, что эта исключительная местность может действительно существовать в природе. Она существует с хвойными деревьями, заснеженными горами, покрытыми ельником, с холмами, фруктовыми садами и нивами. Все это должно было указывать, что я нахожусь где-то рядом с решением проблемы, рядом с источником силы. Мне видится в соляном инее разрушенная скала с венчающими ее руинами могущественного замка». «Я путешествую по Дунаю, прогуливаясь по заливным лугам, на которые без страха выходят косули. Этот пейзаж будит мои фантазии. Где-то в кустах мне видятся поблескивающие звезды. Я слышу пение невидимой мне овсянки. Именно здесь я нашел самого себя. Здесь меня стали посещать великие мысли. Здесь почувствовал Божье благословение. Здесь я вновь стал верить в Бога, хотя еще не отдавал себе отчет относительно того, что нужно понимать под словом «вера»». «Я поднимаюсь по длинной многокилометровой тропинке на гору. Когда я оказался на вершине, то передо мной открылся удивительный пейзаж. Я вижу крутую котловину, бесчисленные ели по ее краям, которые напоминают края вулканического кратера. В центре это огромной воронки находится деревня. Я вижу церковь, а на высокой скале — средневековый замок. В разных сторонах виднеются поля, лентой вьется ручей, который, плутая между скал, исчезает в ущелье. Взгляд, брошенный на этот странный и уникальный пейзаж, внезапно будит во мне давнишнее воспоминание. Я уже когда-то видел этот ландшафт! Но где? Когда? Точно! Этот пейзаж был нарисован окисью железа на боках цинковой ванночки в парижском отеле «Орфила». Нет никаких сомнений — это та самая местность».

Кроме этого в «Легендариумс» использовался отрывок из автобиографического романа Стриндберга «Инферно». В этом отрывке описывалась прогулка по ущелью Штилльштайн. Однако Ланц-Либенфельс в характерной для себя манере решил передать содержание этой части романа, что называется, «своими словами», используя предложения из романа Стриндберга, которые были совмещены с его собственными комментариями. «В мировой литературе нет более великолепного и непревзойденного описания прогулки по горному ущелью… [далее без кавычек следует текст самого Стриндберга] Мельник, белый от муки как поделочный ангел, крутится у шестерней мельницы, напоминающих приспособление палача. Затем прибывает кузнец и его черные от копоти подмастерья. Они вооружены длинными крюками, клуппами и молотками. Они терзают в огне разлетающийся искрами расклеенный металл. Весь этот шум эхом дрожит в моей черепной коробке, норовя разорвать в клочья сердце и грудь. Мельница, кузница, лесопильный заводик сливают свои звуки в один сплошной адский вой. Огромная пила хрустит множеством своих мелких острых зубов. Она впивается ими в плоть древесины стволов, повешенных на дыбе. И вот по ней на землю потекла прозрачная кровь, состоящая из мелкой щепы. Ущелье вдоль ручья опустошено проливным ливнем. Дорога по всей длине покрыта слоями серо-зеленой омерзительной тины. Я хотел как можно быстрее миновать ручей. Но мостки разрушены и я, пребывая в растерянности, останавливаюсь у скалы. Я не знаю, что делать дальше. [Далее следует пересказ «своими словами».] И в этом момент взгляд Стриндберга падает на странные, но прелестные природные картины, которые можно было бы увидеть в этом аду. Они как бы подсказывают, где искать выход к свету. Нависающая над тропинкой скала рискует в любой момент обрушиться, однако изваяние Богоматери как бы поддерживает ее хрупкими, но божественными плечами, предоставляя путь к выходу. Я направляюсь обратно по своим следам. Погруженный в размышления, я пытаюсь связать воедино все эти случаи, чтобы образовать одно единое и логичное целое. Оно настолько чудесно, что может быть только сверхъестественным».

После того как Ланц познакомился со Стриндбергом в Штрудене, они постоянно переписывались. Как уже говорилось выше, Ланц-Либенфельс направил своему именитому другу «Теозоологию» и «Тойч-псалмы». В ответ на это Стриндберг направил воодушевленное письмо. «В поезде я познакомился с Вашей книгой и был поражен. Если это не сам свет, то по крайней мере источник света. После «Рембрандта как воспитателя» [7] я не слышал столь пророческого голоса. Рад буду Вас видеть. Август Стриндберг. 10 июля 1906 года». Можно было бы предположить, что письмо шведского писателя было просто жестом вежливости. Однако письмо, которое Стриндберг направил 25 августа 1908 года одному из своих знакомых, говорит, что он действительно был околдован книгой Ланца-Либенфельса. В данном письме сообщалось: «Познакомился с «Теозоологией» (религией содомских обезьян) Ланца-Либенфельса. Это убойная вещь против неоязычников!»

7

Имеется в виду книга Юлиуса Лангбема «Рембрандт как воспитатель».

Книги Ланца-Либенфельса произвели на Огриндберга настолько большое впечатление, что он решил некоторые из идей изложить на страницах своего произведения «Синяя книга. Синтез моей жизни». Причем эти идеи приводились исключительно в положительном контексте. Позволим себе привести некоторые отрывки из «Синей книги»: «Обезьяноподобные думают, что душа (дух) — это секреционная железа. В некоторой мере они правы, но только в той части, что касается их самих. Но то, что считается особенным, не может быть всеобщим. Я отнюдь не намереваюсь противоречить этим господам, так как уверен, что они думают своим желудком, своими половыми органами, своей глоткой. Все их поведение заключается в том, чтобы потуже набить себе брюхо. Они на протяжении сорока лет искали родоначальника своего рода в девственных лесах. Однако каждый раз, когда возникало подозрение, что они нашли предка, след сразу же исчезал. И от этого их охватывала великая скорбь. Ланц-Либенфельс в своей «Теозоологии» доказал, что имеются родословные аффлинги, обезьяноподобные. Одним из этих родоначальников является соратник Рамы, король обезьян Хануман. В «Рамаяне» изображено, как он вместе со своим другом следует на войну, сопровождаемый армией обезьян. К ним можно приравнять берсеркеров и вервольфов. Чужие из древних времени были гибридами от аффлингов. Сатиры с козлиными ногами и сирены с неимоверно большими задами были порождены противоестественным развратом. Наши «альпийские кретины» — это не больные люди, а отдельная расовая ветвь, мелкоголовые. Это плод содомского прегрешения. Гунны были их ответвлением». Или другой отрывок: «Происхождение человека, кажется, было двухразовым, так как имеется два вида людей, которые находятся в вечном противостоянии. На одной стороне находятся аффлинги, обезьяноподобные, которые в силу своего темного сознания отстаивают теорию, что их предками были обезьяны (смотри «Теозоологию» Ланца-Либенфельса). Но я говорю не о них, а о других, тех, которые несут в своем сознании память о том, что они были сотворены Богом. Всеведущий и Всемогущий Бог радуется, что создал этот род по своему подобию». И таких кусочков в «Синей книге» было еще несколько.

Весьма показательно, что в своей «Синей книге» Август Стриндберг разместил иллюстрацию, которая имела для Ланца-Либенфельса особое значение. Речь идет о фотографии скульптуры «Похищение», которая была создана в 1887 году французским ваятелем Эммануэлем Френье. Ланц-Либенфельс воспроизводил это изображение по меньшей мере дважды. Первый раз в одном из выпусков журнала «Остара», второй раз в «Имагинариуме» «Ордена новых тамплиеров». Во втором случае изображение сопровождал комментарий, написанный самим Ланцем-Либенфельсом: «Гигантская человекоподобная обезьяна как похититель женщин — современная пластика, в которой отражена трагическая судьба людей в результате смешения рас». Сейчас очень сложно сказать, кто у кого позаимствовал это образ: Ланц-Либенфельс из «Синей книги» Стриндберга или Стриндберг из журнала «Остара»? Впрочем, это не имеет принципиального значения.

Кроме всего прочего, Ланц-Либенфельс регулярно посылал Августу Стриндбергу номера журнала «Остара». Хотя бы по этой причине шведского писателя можно отнести к категории читателей «Остары». Из свидетельств современников известно, что Стриндберг хранил у себя в Стокгольме полную подборку журнала, который выпускал Ланц-Либенфельс. Вильфрид Дайм в своей работе, посвященной судьбе Ланца-Либенфельса, задавался вопросом: насколько велико было влияние Стриндберга на основателя «Ордена новых тамплиеров»? Он позволял себе предположить, что не Стриндберг был почитателем Ланца, а как раз наоборот, более молодой Ланц преклонялся перед талантом шведа. Вели же говорить о том, что значил Стриндберг для замка Верфенштайн, для Ланца-Либенфельса и его приверженцев, то надо указать на одно рекламное объявление, которое было напечатано в журнале «Остара» в конце 20-х годов. Речь шла о приглашении в пансион «Штруденгау». Этот рекламный материал начинался следующими словами: «Знаете ли Вы о Штрудене? Знаете ли Вы, что Стриндберг жил в одном из прекраснейших мест Европы? Знаете ли Вы, что под впечатлением от этого воистину героического ландшафта он создал свои самые прекрасные и самые зрелые литературные произведения?» Среди многочисленных упоминаний Стриндберга на страницах «Остары» приводился огрызок из его письма, в котором писатель предлагал создавать специальные монастыри для творческих гениев. В «Остаре» было написано: «Мы должны пойти этим путем к созданию тайного ариософского ордена и ариософских монастырей… Барон дю Перль, Стриндберг, Дифенбах и другие люди, которых никак нельзя назвать клерикалами, требуют создания ариософских монастырей для творческих гениев».