Новый год на шестерых

Иван напрягся, охваченный тяжёлым, дурным предчувствием, а Серёга вплёл свои пальцы в его и продолжал:

– Мне с тобой очень хорошо, но этого мало. Не хватает простора, – он помолчал, подбирая слова. – В большом городе можно потеряться, что ли…

Серёга смотрел на Ваню с мольбой в глазах, словно просил услышать, понять, простить его выкрутасы и ссоры, льнул к его сильному плечу, и у того внутри отлегло и потеплело.

– Жар-птица моя, Серёжа, – ладонями, высвободив руки, провёл по скулам, утопил пальцы в волосах, а сам взглядом огладил ровный нос, резные линии губ, густую тень ресниц на полуопущенных веках. – У меня в сердце потеряйся?

В ответ парень прыснул от смеха, одновременно тронутый его словами и застигнутый врасплох их глубоким романтическим смыслом, заскользил руками по его открытым запястьям.

– Ванечка, там просторно?

– Просторно, – пообещал он, сладко целуя его в губы после долгого ожидания.

– В штанах у тебя совсем просторно почему-то, – захохотал Серёга, повалив Ваню на спину и пытаясь влезть сверху. – Нам же не прямо сейчас ехать за твоим братом?

– М-м, – Ваня отрицательно помотал головой, притянул к себе Серёгу и потянулся к его губам, но тот взбрыкнул, чуть отстранился и выпалил:

– Ну пороть-то будешь?! Ты обещааал, – он потёрся своим лицом о Ванино, словно игривый кот, выгнул спину, приятной тяжестью налив живот и пах, а в следующую секунду оказался на лопатках.

Ваня целовал настойчиво, влажно, одной рукой оглаживая рёбра прямо под милым зайцем на груди.

– Ремнём? – выдохнул он, прервав поцелуй, чтобы сорвать с Серёги свитер вместе с майкой.

– Ремнём, – подтвердил тот, в тайне не смея надеяться на такую щедрость, и вцепился длинными пальцами в свободную полоску жёсткой дублёной кожи, выдергивая её из петель на джинсах своего любовника.

Ваня смотрел в его горящие глаза, на его влажную закушенную нижнюю губу, ласково очерченные мягким светом лампы ключицы, позволяя Серёге освободить ремень. В трусах распирало, каждое случайное прикосновение отдавалось звоном в яйцах, и он, казалось, готов был сделать всё, что хочет этот вертлявый зад.

Серёжа отложил ремень и дёрнул края Ваниного свитера, когда тот наклонился, чтобы поцеловать его. Свитер полетел на пол, ладони заскользили по разгорячённой коже, губы впивались до боли.

– Джинсы, – напомнил Серёжа. – Я сегодня так… плохо себя вёл, – выдохнул в ухо вместе со стоном, потому что Ваня расстегнул молнию и сдёрнул его джинсы, жарко ведя пальцами вниз по бёдрам и сжимая сочные половинки.

Серёжа плыл, подрагивал в его руках, дышал тяжело, с влажными всхлипами, и Ваня не мог оторваться от его губ, привычно разминая и пощипывая полукружия. Но тот вдруг вывернулся и вмиг оказался в коленно-локтевой.

– Вааанечка… – гортанно протянул он, чуть повернув голову.

Иван поднял с постели ремень, не сводя глаз с разрумянившегося Серёгиного зада с чёрной полоской кружева, спускающейся от поясницы в промежность. Он взмахнул ремнём, со свистом рассекая воздух рядом с Серёгиным бедром, прикидывая силу удара. Тот вздрогнул и сдавленно простонал. Рёбра ходили ходуном, он дрожал и подставлялся.

Ваня помедлил ещё секунду, облизывая взглядом напряжённые линии спины, и ремень выскользнул из пальцев. Протянув руку, Ваня ласково коснулся кожи на правой ягодице. От прикосновения Серёга снова вздрогнул, но, уловив ощущение, завертел головой и со стоном досады повалился на кровать.

– Ну прости… – вздохнул Иван, наклоняясь вслед за ним и целуя Серёгин живот. – Не могу я…

– Ммм… – тот сглотнул. – Всё нормально, Вань. Но мне просто пиздец хочется.

– Будет, Серёж, – твёрдо пообещал Иван. – Но сейчас такой неудачный момент…

– Нет, вот сейчас как раз очень удачный, – возразил тот, иронично вскинув брови и глядя на него поверх согнутого колена, и начал натягивать джинсы назад.

Иван с сожалением проводил взглядом исчезнувший под грубой тканью бугорок в чёрном кружеве и пристроился головой рядом со звякнувшей молнией.

– Так себе помирились, да? – усмехнулся он. – Особенно если учитывать, что у нас часа полтора на то, чтобы собраться и в ночь выехать в Москву…

– Чего?! – вскинулся Серёга. – И когда ты мне собирался сказать?! – он спрыгнул с кровати и заметался по комнате. – Чёрт! Я в Москву еду, а у меня даже… хуй небрит! А волосы! – он обернулся в поисках несуществующего зеркала и выбежал из комнаты.

Иван беззвучно засмеялся ему вслед. "Цаца столичная!"

– Мои любимые джинсы в стирке!!! – истерично завопил Серёга из коридора.

– Ну, оставайся, раз без них в столицу путь заказан! Я сам съезжу, – лукаво улыбаясь в потолок, предложил Иван, когда этот московский жиголо материализовался в дверях спальни с растерянным видом.

– Мы на твоём тракторе поедем? – Серёга совсем спал с лица, вспомнив эту деталь. – Лучше на поезде!

– Не трогай Аврору! – Иван вспыхнул и даже поднялся с кровати, защищая любимую старушку.

– Жора это, а не Аврора! И на ней в город грёз ехать… – он обречённо собрал волосы в пучок, но вдруг просиял. – Вань, да плевать на чём поедем, я хоть воздухом свободы подышу! Спасибо тебе, Иван-царевич! – и он с налёта запрыгнул к Ване на руки, повис на шее и расцеловал его.

– Ах ты мой Серенький волчок… – тот обнял парня ладонью за затылок и прижался лбом, прикрыв глаза. – Ну, давай попробуем, мой хороший? Поедем вместе.

– Вместе…

В подъезде столкнулись с Алевтиной Яковлевной, и Серёга её вдруг тоже расцеловал.

– Ой, Серёженька! – ахнула соседка. – Вы куда, мальчики, на ночь глядя?

– В магаз! – радостно крикнул тот с этажа ниже и вприпрыжку побежал дальше, пока Иван намеренно спускался неспеша, зная, что без него эта московская егоза до столицы всё равно не доберётся.

Когда он вышел из подъезда, Серёга отбивал чечётку у серебристой Дэрвей Авроры, как конёк-горбунок, буравя Ивана укоризненным взглядом. Зато, как выехали за черту города, он уснул сном младенца, удобно устроившись на максимально отодвинутом под его длинные ноги кресле. Через пару часов остановились у придорожного кафе, Иван достал из багажника плед, чтобы накрыть Серёжу, прихватил пару банок "Адреналина" и снова собрался в путь. Иногда он опускал руку на Серёгино колено, укрытое пледом, и тот, чувствуя живое тепло, тут же начинал поворачиваться в его сторону и закидывать ногу на ручку переключения передач. Ваня посмеивался и убирал свою ладонь, мысленно называя парня аленьким цветочком, потому что он поворачивался вслед теплу.