Новый год - пора сражений

— А я всё-таки ему помогу… — пробормотал Агапкин, поднимаясь со своего места.

Но тут дверь кабинета распахнулась, и в помещение вошёл Антошин.

В костюме Деда Мороза. Только без накладной бороды.

С большим мешком за спиной и посохом, обвитым фиолетовой змеёй мишуры, в одной руке.

И ещё он улыбался, и зубы его блестели в лучах люминесцентных ламп, светивших с потолка.

— А, так вот в какой туалет ты ходил!.. — сказал Агапкин, подходя к своему коллеге. — Ну, что в мешке? Чем ты нас, Дед Мороз, порадуешь?..

— А вот чем, — ответил Антошин и поставил мешок на пол.

А потом он сделал совсем не то, о чём договаривался с начальником и чего от него все ожидали.

Вместо того, чтобы спокойно открыть мешок и начать раздавать подарки, купленные на пару с Авдеенко, Антошин внезапно поднял посох на манер оружия и «прицелился» в живот Агапкину.

— Э, это чё значит?.. — спросил тот, не понимая, что происходит.

— А вот что, — ответил Антошин и сделал неуловимое движение пальцем одной из рук.

Нажал на неприметную кнопку на посохе.

Никто из следователей не понял, что случилось в следующее мгновение.

Из «посоха» вырвался какой-то яркий светло-зелёный луч (цвета бутылки газировки «Маунтин Кью») и вонзился в живот оторопевшему Агапкину. А через полсекунды вышел у него из спины и, пробив стекло шкафа с делами, попал в стену.

Все застыли, ошарашенные, на своих местах с отвисшей челюстью — в том числе и Агапкин, вытаращившийся на того, кого последние лет пять считал одним из своих лучших друзей.

Антошин захохотал и, не убирая луч, провёл им снизу вверх, разрезав рубашку следователя (китель тот носил расстёгнутым) и прочертив по его телу кровавый след от проделанной в животе сквозной дыры до середины лба, после чего дуло «посоха» оказалось устремлённым в потолок, и лишь затем выключил луч.

И в этот момент Агапкин заорал: шок прошёл, осталась лишь невыносимая боль.

Антошин, не переставая смеяться, вновь выстрелил, на этот раз одним движением отхватив старлею голову. Ор тут же оборвался.

— Вот вам ваши подарки, товарищ майор! — крикнул капитан в безудержном припадке веселья и открыл практически беззвучный огонь по остальным сотрудникам следственной бригады.

Майору Авдеенко, полезшему в карман за пистолетом, Антошин сначала, заливаясь неудержимым смехом, отрезал руку по плечо, а потом прострелил грудь.

Далее пришёл черёд оставшихся следаков, успевших разве что понять, что мирная новогодняя пьянка для них отменяется. На этот раз и навсегда.

А покончив со следствием (в буквальном смысле слова), он подхватил с пола мешок, в котором звякнуло что-то металлическое, и вышел в коридор.

Его, вазда 4-го эскама 396-го урта Северной группы армий Винтхерлунда Дэнза Антшенна, ждали великие дела.

А для начала — зачистка РОВД.

После этого можно будет использовать то, что находится в мешке.

Там были явно не новогодние подарки. Вернее, подарки — но для винтхерлундских сил.

Однако до последних ещё надо было добраться. А в данный момент — сделать то, что от него требовалось, и выйти наружу из здания, так доставшего Антшенна за годы работы под прикрытием.

* * *

00:03.

…Начальник полиции общественной безопасности ОВД «Мневники» Пётр Морозевич выпивал вместе с парой оперов (остальные праздновали по домам, в том числе и начальник службы криминальной полиции, которому они подчинялись; от следователей они отличались ещё и тем, что на погонах у них были красные полоски, а не синие), когда где-то в отделе раздались ужасные крики.

Сначала один… резко оборвавшийся… затем ещё. И ещё. А следом — тишина.

— Это что, в допросной? — полюбопытствовал Морозевич, остановив подносимую ко рту руку со стопкой водки. — Я и не знал, что кого-то к нам в такое время привезли…

— Да нет, — ответил один из оперуполномоченных, обеспокоенно вскакивая со стула. — Кажется, это в следствии.

— Пойдём проверим, — сказал другой, и оба, на всякий случай достав пистолеты и передёрнув затворы, вышли в коридор.

А Морозевич выпил-таки свою водку и вслед за операми пошёл к двери. Пистолет он оставил в ящике стола.

И вскоре горько пожалел об этом.

Выйдя из кабинета, оперуполномоченные увидели идущего им навстречу Антошина в шубе и шапке Деда Мороза, с мешком за спиной и посохом в руке.

— Эй, ты не знаешь, почему там кричали? — спросил один из оперов, в то время как другой, обойдя капитана юстиции в новогоднем костюме, по стеночке подбирался к кабинету следствия, откуда сейчас не доносилось ни звука, со «стволом» в руках, направленным в потолок.

— Нет, не знаю, — ответил Антошин первому оперу, обернулся, поднял «посох» и выстрелил лазером во второго (пронзённый светом насквозь, тот издал горлом странный звук и стал сползать вниз по стене, пачкая её кровью).

Ещё не отпустив кнопку стрельбы на «посохе», тот, кого все считали капитаном Антошиным, повернулся головой и торсом к первому оперу, только начавшему поднимать пистолет, ногой выбил у него оружие, а когда повернулся полностью, выстрелил ему в грудь.

Опер крякнул и повалился на спину, при этом ударившись головой о пол.

Вазд Дэнз Антшенн переступил через него и тут заметил выглянувшего из своего кабинета начальника ПОБ, у которого от вида того, что произошло, лицо побелело чуть не до оттенка шпаклёвки. Злобно оскалился, подумал: «Как же вас здесь много!..» — далее, почти не целясь, пальнул в Морозевича и устремился по коридору к дежурной части, волоча за собой мешок, в котором что-то металлически звякало.

На упавшего майора полиции он даже не взглянул.

И тем самым допустил большую ошибку.

Когда лазерный луч коснулся тела начальника ПОБ, тот подумал: «Вот и всё. Конец…»

Когда Морозевич, потеряв равновесие, упал на пол (к счастью, не ударившись затылком, в отличие от одного из оперов), к нему пришло чёткое осознание того, что это последнее, что происходит в его жизни. «Обидно погибать вот так — при таких странных обстоятельствах, да ещё и в новогоднюю ночь…» — подумал в этот миг майор полиции, морально приготовившись к отделению души от тела (или чему-нибудь в таком роде).