Новый Год - страшная сказка!

Мир ждал от российского правительства действий. Наконец выступил президент и объявил на следующее утро всероссийский референдум, с одним вопросом: «Россия примет участие в отражении астероида?». Заканчивая речь, он произнес фразу, адресованную мировой общественности, тут же ставшей крылатой: «По расчетам специалистов после падения астероида на Аляске могут выжить тараканы! После бунта русского человека ничто не выживет. Да меня Гринпис просто разорвет!!!!»

Человечеству этой ночью спалось плохо. Совсем не спалось. Оно, затаив дыхание, следила за Россией. И не зря — семьдесят процентов россиян проголосовало против расстрела астероида. На тридцати процентах билютеней стояли приписки, типа «Он такой милый!», «Предлагаем расстрелять юсу!» и почему-то «Еще Польска не сгинела!». Их решили считать недействительными.

Весь цивилизованный мир потонул в истерическом визге: «ДА ЭТО СКИФЫ!!!», а россияне ликовали — ай да мы!

На Красной Площади снова собрался митинг! На импровизированной трибуне, больше похожей на баррикаду, стоял бледный юноша и с горящим взором читал по памяти Блока. Ломкий голос парил над собравшимися колокольным звоном:

— Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы…

Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,

И душный, смертный плоти запах…

Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет

В тяжелых, нежных наших лапах?

Но сами мы — отныне — вам — не щит,

Отныне в бой не вступим сами!

Мы поглядим, как смертный бой кипит,

Своими узкими глазами!

В последний раз — на светлый братский пир

Сзывает варварская лира!

Но неожиданно русскую эйфорию испортил Президент Белоруссии, который предоставил расчеты, согласно которым запущенные с территории «синеокой» баллистические ракеты смогут выполнить примерно три четверти возложенной на Россию работы. Остальную четверть США сможет пережить.

Честно говоря, ООН засомневалось. То есть предложение приняли сразу и ракеты доставили спецрейсом в течении трех часов, но вот пульты-управления и код-ключи отдавать не спешили.

Россияне почувствовали себя преданными белорусами, а бульбаши ходили с опущенными головами и старались не встречаться друг с другом взглядом. Стихийный митинг на площади независимости в Минске был жестоко, с человеческими жертвами, разогнан.

По российскому телевидению выступил профессор Плотинин, ставший в течении суток национальным героем. В течение короткого выступления он выразил благодарность всем поддержавшим его смелый эксперимент и сообщил что «алгоритм поиска высшего смысла жизни», наконец-то, найден. Россия замерла, на родине Нобеля зашевелились — нука-нука! Плотинин сформулировал:

— Наличие высшего смысла жизни является крайней причиной мотивации её продолжения! Поясняю, можно просканировать свои моральные и физические ценности, желания, мечты и выделить те, при утрате которых вы не захотите продолжать жить. В лучшие времена этими ценностями были честь и достоинство. Бесчестье смывали кровью, как правило, своей. Надеюсь, мы сможем вернуться к тем временам. Если выживем, конечно! Спасибо, друзья!

Палец Алексея шустро пролистал телефонную книгу, нажал на вызов. И сладким, елейным голоском прошептал:

— Добрый вечер, Саша. Бабло подбиваешь? Коньячок-то нынче дороговат!

— Пшел ты! Если площадь сегодня переживем — будет тебе коньяк! Зальешься!

— Договорились! Когда встречаемся?

— В восемь на Немиге. Мне еще нужно рассказ один закончить, мля!

— Ну давай пейсатель! О чем хоть рассказ?!

Было практически видно, как Александр поморщил лоб и неуверенно протянул:

— Об удаче, вроде…. Да, точно, о новогодней удаче! С элементами страшилки!

— Ну и как получается?

— Страшно! — уверенно заявил «писатель», — Особенно в эпилоге!

— Страшнее, чем подлетающий остероид?

— А то!

ЭПИЛОГ

«К слову о смысле жизни.»

Эта проклятая ночь тянулась бесконечно.

Из-за высоких резных дверей кабинета Президента вот как уже трое суток доносилась невнятная речь. Обрывки фраз, команды, перемежающиеся краткими паузами, утомляли дежурного охранника, выдалбливали по капле рассудок, изощренно расшатывали нервы… «Еще бы, — вызревала мысль, — дело огромадной важности… Ведь если не дай Бог это жахнет…» И тут дежурный испуганно дернулся, затем замер, пытаясь проморгаться — мимо бесшумной бледной тенью проскользнул Президент, на ходу нервно оттягивая галстук. Резная дверь перед ним распахнулась, бросила на красную с зеленым подбоем ковровую дорожку густой силуэт тревожно замершего на пороге человека, и спустя секунду проглотила, утробно щелкнув замком.

Вернулась темнота и проклятое бормотание. Дежурный облегченно оправился и взглянул на часы. Шел пятый час утра.

… Президент пошатываясь, прислонился к холодному оконному стеклу лбом и блаженно замер, закыв глаза. Из горячечной каше в голове сами всплывали воспоминания, звучали слова, рисовались события нескольких последних, безумных, дней.

… Все руководство ООН, переругиваясь, перебрасывается листами с графиками и таблицами… Осипший ученый из НАСА в прострации долбит потухшим бычком пепельницу уже с добрый десяток минут. Кому пришел в голову этот гениальный, можно сказать, «элегантный», план?… Какая, к чертям разница, план оказался на редкость дерьмовым — нечеловеческим усилием отняв горячечный лоб от стекла, Президент взглянул на смонтированную систему мониторинга.

На огромных экранах вот уже третьи сутки не прекращаясь, шел прямой эфир из группы космического наблюдения трех стран, постоянно уточнялись данные и показывался обратный отсчет. Отсчет… «Мы приняли решение, господин Президент, — опять всплыл в памяти покрасневший глава ООН. — У условиях астероидной угрозы… Мы определились, можем вам доверить ядерное вооружение… Учитывая ваш опыт и потенциал командного управления… Передаем пульты управления и все код-ключи от ядерных баллистических сверхдальних ракет Альянса…

–  Господа! Вы приняли абсолютно правильное решение! Мы мудро распорядимся этим благом… — едва сдерживая дрожь пожал руку главе ООН Президент»… Если бы знать тогда, во что это выльется!

Шатаясь, Президент прошел к своему креслу и бессильно опустился в него. Суетящиеся люди на экранах — ученые и диспетчеры, резкая иностранная речь из динамиков, перемежающаяся бубнением смертельно уставшего переводчика. И на одном из экранов цифры — четырнадцать — тридцать восемь. Четырнадцать с половиной часов до того момента, когда астероид, угрожающий Земле, подойдет на достаточно близкое расстояние для применения ядерного удара… Четырнадцать с половиной часов до того, как он потеряет невероятное богатство, силу, саму свалившуюся, можно сказать, ему в руки.

Иных вариантов нет. Если астероид ударит Землю, человечество вымрет. Хлоп — и все!

Президент подарил вымученную улыбку своим воспоминанием и откинулся на кресле, наблюдая суету на мониторах. «четырнадцать с половиной часов…"

Его навестил секретарь отдела безопасности и принес конверты с код-ключами ракет ударной группы. Дело оставалось за малым — активировать пусковые системы и в нужный момент отправить группу на "свидание" с роковым астероидом.

Все шло по плану. Хотя не совсем… Президент с ненавистью пялился в монитор, где ученые с радостными вскриками вдруг принялись вскрывать бутылку с шампанским. Вот к ним присоединились диспетчеры, визжа и размахивая наушниками, словно дети. Президент скрежетнул зубами. Им терять нечего…