Новый год в драконьем замке

Однако помуссировать тему драконьего превосходства я ему не дала. Едва он с вальяжным видом расположился за столом, задала вопрос:

– Гирзел, скажи, почему ты уверен, что все остальные члены вашего клана будут защищать старые порядки, при которых Учёный Совет фактически творит, что ему вздумается? Откуда вообще взялось такое положение вещей? – мне, кстати, реально было интересно.

Глава 35

Ящер резко посмурнел. Да, подпортила я ему настроение. Явно не внутренние проблемы Мадо обсуждать он сюда пришёл. А теперь придётся.

– Всё дело в проклятых Кодо, – поведал он с тяжёлым вздохом. – Никто не хочет, чтобы белобрысые взяли верх, – слово «белобрысые» глава Мадо буквально выплюнул, ещё и презрительно скривившись при этом. – А если учёные прекратят свои разработки, именно так и произойдёт. Ведь у Кодо есть точно такой же совет одержимых. Поэтому Мадо фактически и носят своих учёных на руках. То есть, по сути, хрупкий мир держится лишь на равенстве двух Советов в их противостоянии.

– В общем, у вас тут вовсю идёт холодная война и гонка вооружений, – заключил Лисовский.

И я была полностью согласна с его выводами.

Для Гирзела, правда, данные термины явно оказались в новинку. Однако ничего оспаривать он не стал, а немного поразмыслив, даже согласно кивнул.

– Так что если мы прижмём свой Совет, получается, сами выроем себе могилу, – вздохнул дракон как-то уж совсем тяжко.

– Я слышал, что ваша лабораторная семёрка, – вновь заговорил Кирилл, – занимается разработкой какого-то оружия для полного и моментального уничтожения Кодо.

Гирзел снова кивнул.

– А тебе не приходило в голову, что вздумай они его применить, Кодо, почуяв угрозу, могут в ту же секунду ответить чем-нибудь не менее убийственным? И тогда в единый миг на Соктаве просто не останется драконов — ни Кодо, ни Мадо.

– Не станут они его применять без крайней необходимости, – покачал головой ящер. – Не сумасшедшие же они.

– Ты уверен? – Лисовский нарочито вскинул бровь, всем своим видом говоря, что у него такой уверенности вовсе нет. – Учёных Кодо я в глаза не видел — поэтому про них ничего не скажу. А вот сегодняшние выходки Вазлисара никак не показались мне поведением адекватного существа. Так что, дорогой мой, вы сидите на бомбе, взрыватель от которой находится в руках у психа, к тому же страдающего вседозволенностью. И на твоём месте, я бы, в первую очередь, хорошенько задумался об этом аспекте.

Дракон помрачнел окончательно. Видимо, до сих пор под таким углом он проблему не рассматривал. Что ж, увидеть новые «горизонты» никогда не вредно.

– Я уже решил собрать после Нового года общий совет клана. И, пожалуй, возьму на вооружение твои аргументы.

– А ещё хочу сказать, что холодная война никогда не возникает сама по себе, – добавил Кирилл. – Её всегда кто-то развязывает, а потом поддерживает всеми силами. Тот, кому она выгодна. В вашем случае не вижу иных кандидатов, кроме всё того же Учёного Совета. Одного или другого, либо же обоих сразу. Поверь, я это не сейчас придумал — исхожу из опыта нашего мира.

Несколько минут Гирзел молчал, погрузившись в однозначно невесёлые размышления.

Мы тем временем наконец прикончили обед.

– Что с рамами? – спросил шеф, допив морс. – Моя помощь требуется?

– Да нет, – отказался дракон. – Принцип, как действовать, ты нам показал. Вроде бы у наших уже начало получаться. Так что отдыхай. Спасибо.

На этом он поднялся из-за стола и удалился быстрым шагом.

– А теперь в постельку, – тут же провозгласила я, пока Лисовскому не вздумалось рвануть-таки на трудовые подвиги.

– Цербер, – шутливо буркнул он, но в спальню всё же направился.

– Чёрт, а телефон-то он так и не отдал, – опомнилась, двинувшись следом.

– Сходить за ним? – обернулся ко мне Кирилл.

– Ни в коем случае! – не хватало только, чтобы он гонял по замку вместо отдыха! – Обойдёмся. «На охоту» сегодня всё равно не пойдём.

Кирилл улёгся на кровать поверх одеяла.

Я пристроилась рядышком.

– Ты чего не перекидываешься? – спросила, видя, что обращаться он не планирует. Как лёг на спину, так и лежит.

Мужчина повернул голову и хитро посмотрел на меня:

– Хочешь, чтобы я целовал тебя в собачьей ипостаси?

Я невольно улыбнулась, представив сцену.

– Ну вообще, когда ты сегодня лизнул меня в нос, это было очень мило. А сейчас я как раз уже нацелилась чесать тебя за ушком.

– Отлично — чеши, – он закрыл глаза, а на губах всплыла бессовестно-выжидающая улыбка.

– Но чесать я собиралась мягкого и пушистого леонбергера, а не... наглого блондинистого типа! – притворно возмутилась я. Правда, рука сама уже потянулась к его волосам.

– Не понял, что ещё за дискриминация блондинов?! – решил он тоже изобразить возмущение, причём не открывая глаз. – От Гирзела заразилась?! По ходу, придётся ограничивать ваше общение.

Я тут же отдёрнула руку:

– Ограничивать?! А вот об этом и не мечтай! И лучше сразу забудь данное слово!

Паразит приоткрыл один глаз:

– Мне что, к Джите идти за почёсываниями?

От возмущения — теперь уже более чем реального — у меня аж в зобу дыханье спёрло. А рука, опять же сама, поднялась в замахе. Стукнуть его захотелось просто до ужаса!

– Лисовский! – пропыхтела я. – Нагло пользуешься тем, что раненых нельзя бить?!

– Ага, – заявил этот бессовестный тип, без малейшего раскаяния.

– Ну фейс-то у тебя нисколько не пострадал, – мстительно напомнила я. – Так что пощёчину вполне можешь схлопотать.

– Лучше поцелуй, свободолюбивая ты моя, – окончательно обнаглел паразит.

Ну ничего ж себе!

– Пусть тебя Джита целует, – буркнула я.

– Не хочу, – выдал он всё так же невозмутимо.

– Но ты же хотел, чтобы она тебя почесала, – напомнила ехидно.

– Я солгал.

Невозможный тип! Ещё Шварценеггера будет мне тут изображать!

Но всё же невольно засмеялась. Злость как рукой сняло. И я потянулась к его чувственным губам.

А в следующую секунду меня сгребли в объятия — правда, лишь одной рукой.

Мурашки радостно пустились в забег вдоль позвоночника. И вскоре оккупировали уже всё тело. Жар потёк по венам. Голова привычно закружилась. Желание взвилось почти моментом.

Чёрт, ещё ни один мужчина не действовал на меня так! Фанаткой поцелуев вообще никогда не была. Обычно впечатления варьировались от «приятно, хочу ещё» до «фу, обслюнявил!».