"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Личное письмо императора Рима Виктора Эммануила императрице Единства Марии Викторовне. 6 октября 1918 года
Дорогая Иоланда!
Только что получили сообщение о болезни Михаила. Это страшный удар не только для России, но и для всего Новоримского Союза. Мы все молимся за его скорейшее выздоровление. Вся возможная поддержка, все войска, силы, деньги и ресурсы Рима в твоем распоряжении.
Если все станет плохо, то мы всегда будем рады твоему с детьми возвращению
Рим, Квиринальский дворец,
6 октября 1918 года.
Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Императорская яхта «Царевна». 6 октября 1918 года
Маша глядела на себя в зеркало. Черные круги под глазами, дикий взгляд, бледный лик. Рыдания вовсе не красят женщин. Даже если они императрицы.
Она с ненавистью смотрела себе в глаза.
Неужели ты сдашься и опустишь руки? Неужели отступишь?!
Соплячка!
Презираю тебя!
Горе не пришло. И не придет. Если не сдашься.
Не смей отступать!
Иди! Ты уже сделала первый шаг! Иди!!! Или беги…
Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Императорская яхта «Царевна». 6 октября 1918 года
– Кому вы служите, Анатолий Юрьевич?
Емец склонил голову.
– Государю императору Михаилу Александровичу и России-матушке.
– Именно в такой последовательности?
– Да, государыня. Да простит меня ваше величество, но мне чужды абстрактные рассуждения о патриотизме. Но я знаю слишком много алчных или глупых людишек, которые путают себя с Россией. И лишь император не дает этим делягам поживиться и разорвать Империю на куски во имя своей глупости, прихоти или корысти. Государь указал новый путь для всех нас. Поэтому Михаил Второй – мой вождь и суверен. И я знаю множество людей, которые будут верны ему до конца именно по этой причине.
Императрица помолчала, глядя в тьму.
– Граф, есть что-то, что мне следует знать сейчас? Вы понимаете, надеюсь, о чем я.
Емец попытался уйти от ответа.
– Ваше императорское величество, я уверен, что вы осведомлены о характере операций, которые проводит ЭСЕД, помимо ловли зверушек.
Царица обернулась к нему и заговорила с нажимом:
– Не лукавьте, Анатолий Юрьевич. Каждая тайная операция имеет свою папку, а у этой папки есть перечень лиц, которые имеют допуск к ее материалам. Я знаю, что ряд ваших операций засекречен по наивысшему разряду, как «особая тайна государственной важности». И чаще всего такая папка существует в одном экземпляре. И мое имя указано далеко не во всех папках. О существовании многих из них я даже не осведомлена, не говоря уж об их содержании. Но если… – Маша сглотнула и суеверно переформулировала свою фразу: – Если мне, так или иначе, придется принять всю полноту власти, то вы обязаны будете мне сообщить обо всех операциях ЭСЕД, так?
Главный ловчий Империи склонил голову.
– Да, в этом случае это так, государыня. Но, слава богу, такой случай не наступил.
Она серьезно смотрела ему в глаза, благо рост императрицы позволял ей не слишком задирать голову для этого.
– Помогите мне удержать власть, Анатолий Юрьевич. Не ради меня. Ради государя и его наследника. Наши недруги погубят Россию, и вы это знаете. Помогите России. Я не приказываю, я прошу вас. Уверена, что государь одобрит ваше решение.
Емец
внутренне еще раз отметил, что молодая царица, хоть и совсем еще юна, но весьма умна и чрезвычайно коварна, этого у нее не отнять. Утонченная и беспощадная итальянская школа интриг у нее в крови, и она с младых ногтей жила в центре ядовитого шипящего змеиного клубка, именуемого Рим и Ватикан. Но…Но, с другой стороны, это все было там, в Италии. В России же она пребывала в довольно комфортной обстановке всеобщего восторга и почитания. Михаил Второй, хоть и всячески выпячивал ее статус, а имя императрицы все время звучало в пропаганде, однако к реальным серьезным операциям ее мягко не допускал. Емец видел, как царь всячески оберегал свою жену, стараясь не омрачать ни ее беременность, ни месяцы заботы о родившейся августейшей двойне. Да и какой смысл был в допуске к текущим операциям, если царица жила на Острове и на реальные дела никак не влияла? Меньше посвященных в тайну – меньше шансов на утечку сведений. Но, с другой стороны, если она станет правителем государства и настоящей кесариссой, то он будет обязан ее проинформировать. Более того, если император вдруг умрет, то совершенно очевидно, что, несмотря на весь свой ум и коварство, молодая царица власть не удержит, если не будет иметь всех необходимых рычагов и важной информации уже сейчас.
Императрица, уловив колебания егермейстера двора, мягко подтолкнула его к принятию решения:
– Я слушаю вас, граф. Сообщите мне то, что я сегодня должна знать.
Емец-Авлонский поклонился, отметив про себя, что царица показала, что отдает на его усмотрение выбор того, что ей рассказывать, а что – нет. Пока отдает. Мягкость тона монарха – это мягкость лап дикой кошки. Она красива, но верить в ее мягкость весьма и весьма чревато для здоровья. Но, в конце концов, а какой у него сейчас есть выбор? Если не она станет во главе державы, то кто?
Поклонившись, Емец попытался сделать последнюю попытку увильнуть, пытаясь выиграть дополнительные мгновения на раздумье.
– Повелением государя императора ЭСЕД действительно сейчас выполняет некоторые операции особого характера, предусмотренные на подобный случай. Особа вашего величества действительно присутствует не во всех списках лиц, имеющих допуск к тайне. Уверен, что государь не хотел… не хочет оскорблять вашу честь некоторыми щекотливыми подробностями. Тайная война – это всегда отвратительнейшая грязь.
Но императрица твердо повелела:
– Продолжайте, граф, я настаиваю. Мне сейчас не до щепетильности.
– Не смею перечить вам, государыня. Прошу меня простить, но это действительно грязь и кровь. Много крови, которую вам придется пролить…
Империя Единства. Россия. Москва. Красная площадь. 6 октября 1918 года
Васильев шел сквозь толпу. Тысячи и тысячи людей. Десятки костров в металлических бочках. Густой и въедливый запах дыма. Ночь во время комендантского часа на Красной площади. И с каждым часом народу на площади становилось все больше.
Алексей Тихонович не знал, как отразится на его будущем принятое им решение не препятствовать сбору москвичей. Решение, принятое им вопреки приказу министра внутренних дел Анцыферова. Что может понимать в текущем положении министр, который сидит в изоляции? Разве он видит глаза этих людей? Как может он, начальник Департамента полиции России Васильев, воспрепятствовать собирающимся здесь?
Более того, попытка как-то помешать была бы этой толпой воспринята крайне агрессивно. Прямо скажем, такая попытка была бы сродни провокации.