"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Собирался ли я строить гигантский флот? Скорее нет, чем да. Но работы велись (большей частью проектные), стапели не пустовали, но в любом случае, мне еще авианосцы строить, да и опыт нужно нарабатывать и поддерживать. А так, лет через двадцать-тридцать, я вполне могу решать задачи при помощи атомных подводных лодок с ядерными же ракетами на борту. Сколько той Америке надо-то?
Шутка.
Я прекрасно понимал, что линкоры, пусть даже и суперлинкоры – это вчерашний день. Да, определенная польза от них есть, но отнюдь не такая решающая, как представляют себе это здешние адмиралы и политики. Но мы же им об этом не расскажем, верно?
Ни я не расскажу, ни Маша. Это наш с ней маленький секрет.
Во всяком случае, морские державы напряглись. Сильно. Особенно японцы. Что ж, пусть включаются в морскую гонку. Пусть строят линкоры.
Много.
Я только «за». Я всегда «за», когда кто-то другой тратит сумасшедшие деньги не пойми на что. И ладно американцы, они, в принципе, могут себе это пока позволить до начала Великой депрессии, а вот британцы уже могут не очень. Да и японцы не так чтобы слишком.
Впрочем, и немцы,
Пусть строят. Пусть платят нам, за восстановление поднятых со дна Балтики линкоров.
Пусть.
А пока я показываю августейшим коллегам свою новую и очень дорогую игрушку. Они с большим интересом рассматривают сорок пять тысяч тонн бессмысленного пафосного хлама.
Чего не сделаешь ради гостей…
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА
«THE WESTMINSTER GAZETTE». ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. ЛОНДОН. 17 мая 1921 года
«Солнце подожгло Англию в солнечный день» (The sun set fire England on Sunday)
Солнечный шторм, выжигающий связь, немилосердно атаковал Великобританию. За сегодняшним обвалом бирж, последовавшим после пятничного оживления, многие не разглядели настоящего пожара, полыхнувшего на островах.
После Великой войны империи было трудно. После неё у Британии не было мирных лет, впрочем, это мало влияло на метрополию. Правительству его величества, сохраняя прямое управление промышленностью и продовольственными поставками, удавалось сдерживать падение и вывести год назад промышленность в рецессию. Искры из колоний и Ирландии не смогли полыхнуть в нашем тумане. Отказавшись от части неспокойных земель бывшей Османской империи, либерал-консервативной коалиции удалось сосредоточить силы на защите Индии и Суэцкого канала. Рабочие волнения в Глазго и выступления моряков в Плимуте были погашены не без участия его величества. Но, похоже, что мы рано успокоились и мхи на нашем болоте стали просыхать.
По сравнению с довоенным индекс промышленного производства и внешней торговли метрополии упали почти вдвое. А, даже получив снова золотое наполнение, фунт стерлингов упал более чем втрое. Реприватизация промышленности, казалось, должна была оживить экономическую жизнь. Но в условиях, когда американские кредиторы отказали в отсрочке платежей по нашему военному долгу, не получая налоговых послаблений и кредитов, вернувшиеся владельцы вынуждены были отказаться от поддерживаемого в годы войны государством уровня оплат. В условиях удорожания жизни рабочие не могли согласиться с этим. Череда локаутов и забастовок сотрясала Остров всю прошедшую зиму. К марту без работы было уже более 1,5 миллиона британцев.
Транспортникам и железнодорожникам удалось в апреле договориться о взаимных уступках с работодателями. Эта «Черная пятница солидарности» оставила шахтеров перед лицом локаута одних. Им ничего не оставалось кроме всебританской забастовки. Другие тред-юнионы поддержали их только майскими манифестациями и пожертвованиями. Но без угля остановились и металлурги. Да и по железным дорогам перевозки упали вдвое.
Заявленная 6 мая приостановка строительства военных кораблей, кроме оплаченных Японией и заявленная на май оплата только процентов, но не основных платежей американским кредиторам, запустили череду событий, в которых теперь пытаются винить солнце.
Уже к 10 мая число безработных превысило два с половиной миллиона человек. И только начавшаяся в прессе шумиха по поводу русского «Пантократора» приостановила падение и оживила биржу. По этой волне не смогли серьезно ударить ни провозглашение независимости Египта и отвод наших войск к Суэцу из Каира, занятого фараонитами, ни Кровавое воскресенье в Белфасте. Более того, биржу грели первые раскаты новой военной грозы между Россией и Японией на Дальнем Востоке.
Разбушевавшееся солнце, подпалив в воскресенье станции телеграфа под Оксфордом, задержало не только весть о столкновениях в Белфасте между армией Доминиона Ирландия и милицией Автономии Ольстер. Многие на фоне этих боев с применением танков даже и не заметили расстрела рабочей демонстрации в Южном Уэллсе. «Бойня в Таррени» – так эти события назвали левые газеты. О схватке, в которой после случайных выстрелов солдат территориальных полков в них полетели камни, а позже даже произошла перестрелка, Daily Herald сообщила уже вечером воскресенья. Профсоюзная солидарность железнодорожным экспрессом доставила редактору Лэнсбери новость быстрее, чем спалённый солнцем телеграф премьеру Лоу. Стоит ли удивляться, что вечернее заявление правительства по Ольстеру потонуло в разнесенной всей утренней прессой сенсации о присоединение всех ведущих профсоюзов к всеобщей стачке.
Мы надеемся, что поднявшийся огненный пал удастся остановить. И, поняв то, что действительно важно и может быть сохранено, премьер будет действовать продуманно, гуманно, но решительно. Нужно тушить пожар на собственном корабле, иначе, пытаясь захватить горящие чужие, можно лишиться собственного флота.
Межу пятницей и воскресеньем сгорел не только телеграф под Оксфордом, фактически биржи сожгли десять «Патократоров», миллион рабочих мест и пятую часть нашего долга. Собственно, по нашим оценкам именно столько потеряла Великобритания на биржах за дни беспокойного солнца. Но самое страшное, что запылал внутренний мир, и нам нужно все силы собрать в метрополии…
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. НОВЫЙ ИЛИОН. ЛЕТНИЙ ДВОРЕЦ. 17 мая 1921 года
Завидовал ли Георгий
Мишке? Не знаю. С одной стороны, Мишка получил великокняжеский титул первым, при всём том, что Гошка долго считал себя главным сыном. Пусть и не претендующим на корону. Тут, конечно, ревность могла закономерно возникнуть. Однако, с другой стороны, какая-то там, прости Господи, Маньчжурия – это что? Что она такое на фоне блистательного Нового Илиона? На фоне настоящей жемчужины короны Единства?И не ревнует ли сам Мишка, на фоне этой жемчужины, воспринимая своё державное вознесение лишь подачкой, призванной сгладить горечь унижения? Ведь он старший?
Поди знай.
Новый Илион, конечно, это даже не Москва, не говоря уж о Маньчжурии. Даже державному Константинополю с ним сложно тягаться. Сверкающий бриллиант. Ницца, Монте-Карло, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Лас-Вегас и Голливуд, вместе взятые, с поправкой на моё послезнание и фантазию Маши.
Тропическая флора и фауна, сияющие огни, залитые светом набережные, где гуляет приличная публика. Звезды кино и эстрады. Княгини с князьями, графини и прочие баронессы. Демонстрация тенденций и прочих мод, признаки хорошего тона, кивки и обозначения полупоклонов, попытки подражать августейшим особам. Даже мода на редких кошек пошла в попытке быть хоть в чем-то похожей на императрицу Марию с её каракошечкой.
Кинопремьеры.
Встречи.
Бомонд.
Южная столица Империи.
Насколько разительно отличается железный Константинополь от этого рая!
И как на фоне этого всего смотрится дикая Маньчжурия?
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. НОВЫЙ ИЛИОН. ЛЕТНИЙ ДВОРЕЦ. 17 мая 1921 года
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами! Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы, С раскосыми и жадными очами! Для вас – века, для нас – единый час. Мы, как послушные холопы, Держали щит меж двух враждебных рас Монголов и Европы!Маша читала вслух. Читала с упоением.
Вы сотни лет глядели на восток Копя и плавя наши перлы, И вы, глумясь, считали только срок, Когда наставить пушек жерла!Маша читала. Читала и упивалась чеканными строками.
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя, И обливаясь черной кровью, Она глядит, глядит, глядит в тебя И с ненавистью, и с любовью!..Господи Боже, а ведь она действительно окончательно стала русской в своей душе. Разве коренная итальянская принцесса смогла бы так прочувствовать стихотворение Александра Блока?
Мы любим все – и жар холодных числ, И дар божественных видений, Нам внятно всё – и острый галльский смысл, И сумрачный германский гений… Мы помним всё – парижских улиц ад, И венецьянские прохлады, Лимонных рощ далекий аромат, И Кельна дымные громады… Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет, И душный, смертный плоти запах… Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет В тяжелых, нежных наших лапах?Мрачным восторгом горели её глаза, когда она читала:
Придите к нам! От ужасов войны Придите в мирные обьятья! Пока не поздно – старый меч в ножны, Товарищи! Мы станем – братья! А если нет – нам нечего терять, И нам доступно вероломство! Века, века вас будет проклинать Больное позднее потомство!Маша глубоко выдохнула и отложила книгу. Несколько минут она молчала.
– Миша, ты боевой офицер, скажи, что чувствует солдат на поле брани?
Пожимаю плечами и задумчиво тру пальцем бровь.
– Если хороший солдат, опытный солдат, то ничего. Да, азарт, адреналин в крови, желание победить, но, по большому счету, чем меньше у солдата чувств, тем больше у него шансов победить и остаться при этом в живых. Хорошо обученный солдат мыслит привычно и рационально – вон там засел противник, там рядом овражек, могут быть мины, сверху прикрываются колючей проволокой, но можно, если повезет, добросить гранату. Ну и так далее.
Жена хмыкнула.
– А как же ненависть к врагу?
Морщусь.
– Терпеть не могу этого выражения. Оставим это графу Суворину. Да, это необходимо для мобилизации всех патриотических сил в тылу, но на фронте это очень опасное заблуждение. Солдат, который испытывает ненависть, мало того, что может натворить дел, нарушив все приказы и наставления, так он еще и глупо погибнет, подставив под гибель своих товарищей. Не зря в армиях, особенно в армиях моего времени, так тщательно следят за морально-психологическим состоянием личного состава. И, в отличие от обывательского представления, следят в первую очередь не за уровнем патриотизма и ненавистью к врагу, а именно за тем, чтобы у солдата крышу не сорвало.