Новый Мир ( № 1 2007)

С нашим мнением, что Бродский неосновательно выселен из гор. Ленинграда как тунеядец, руководители партийных организаций не согласились.

Первый секретарь Ленинградского промышленного обкома КПСС тов. Тол­стиков В. С., первый секретарь Ленинградского горкома КПСС тов. По­пов Г. И., секретарь промышленного обкома КПСС тов. Богданов Г. А., зав. отделом административных органов промышленного обкома КПСС тов. Куз­нецов П. И., начальник управления КГБ тов. Шумилов В. Т., и. о. прокурора города тов. Караськов А. Г. и секретарь Дзержинского РК КПСС тов. Косарева Н. С. считают, что Бродский тунеядцем признан обоснованно и мера административного выселения к нему применена правильно. Высказались против его реабилитации, считая, что к этому нет оснований и что это может вызвать нежелательную реакцию со стороны общественности, полагающей решение суда правильным, и дискредитирует ленинградские админи­стративные органы и общественные организации. Они полагают возможным досрочно освободить Бродского от административного выселения при условии, если он положительно проявит себя в местах административного поселения и после освобождения будет проживать вне гор. Ленинграда.

По сообщению директора совхоза „Даниловский” Коношского района Архангельской области от 13 октября st1:metricconverter productid="1964 г" 1964 г /st1:metricconverter ., Бродский И. А. к работе относится хорошо, нарушений трудовой дисциплины не наблюдалось. За добросовестное отношение к работе ему был разрешен отпуск на 10 дней для поездки к родителям.

Зам. начальника отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Седов.

Ст. консультант Верховного Суда СССР Былинкина.

Зам. начальника следственного отдела КГБ при Совете Министров СССР Иващенко.

7 декабря st1:metricconverter productid="1964 г" 1964 г /st1:metricconverter .»31.

При всей полноте и обстоятельности этого документа один вопрос в нем тщательно обойден вниманием. Причем намеренно: в рабочих записках в этой связи можно найти пометки для себя: «писать не надо». Вопрос этот — о том, кто, собственно, затеял эту историю, кто конкретно был инициатором выселения Бродского. В записке упомянуто совещание в райкоме партии у секретаря Косаревой, говорится также о собиравшем против поэта материалы дружиннике Лернере. Из записей ленинградских бесед членов комиссии явствует, что Лернер оперировал материалами, полученными в местном КГБ32. Это подтвердил начальник Управления КГБ по городу Ленинграду и области В. Т. Шумилов, настаивавший к тому же на правоте своего подхода. Рабочая запись беседы сохранила даже ехидную реплику Л. Н. Седова в ответ Шумилову; Седов счел нужным ее зафиксировать, заключив в скобки: «Если не привлекать сегодня, то завтра будем привлекать (я преклоняюсь перед вами, если вы знаете, что произойдет завтра). <...> Процессуально я верю, что есть ошибки. Я сейчас согласен, что если отдать на поруки писателям (месяца через 2—3). Если реабилитировать, будет не здорово. Фельетон в „Вечернем Ленинграде” написан по нашим материалам, по нашей инициативе. Наш сотрудник давал материалы Лернеру»33.

Лернер, мелкая сошка, подставное лицо, которым пожелали воспользоваться чины ленинградской госбезопасности, своей ролью упивался. Из обстоятельной записи беседы с ним34 можно заключить, что члены комиссии искали какую-то личную заинтересованность Лернера в деле Бродского, которого он даже в этом разговоре несколько раз назвал «подонком». Видимо, его заподозрили в антисемитизме, потому что записали его реплику о том, что к «еврейской национальности» он относится хорошо. Создается впечатление, что именно наглая и напористая активность Лернера сильно способствовала тому, что дело дошло до суда, что инициатива местной госбезопасности не заглохла. По словам начальника Дзержинского райотдела милиции Г. С. Пет­рунина: «Активная роль в этом деле была Лернера, он по своей инициативе ездил несколько раз в Москву. Лернер на нас грозился, что мы это дело медленно готовим, и очень часто нам звонил и лично мне. Испытывая давление Лернера, мы и направили дело очень быстро»35.

Почему члены комиссии не стали прояснять эту сторону дела в своей записке? Очевидно, руководствовались соображениями охраны секретов работы органов госбезопасности. Но, быть может, присутствовал также и другой мотив: вынося вопрос на рассмотрение высших инстанций, явно вступая в борьбу с верхушкой ленинградского руководства, комиссия не хотела дать повода свести дело к частностям, к констатации недобросовестности дружинника Лернера и неуклюжей инициативы офицеров УКГБ. Комиссия составила записку так, чтобы не оставалось сомнений: в деле Бродского представители всех ветвей городской власти выступают заодно.

На основании записки от 7 декабря предстояло составить докладную в ЦК КПСС от имени Р. А. Руденко, А. Ф. Горкина и В. Е. Семичастного. В де­ле имеются три ее проекта, различаются они по-разному сформулированными предложениями, как разрешить дело36. В первом случае предлагается «внести протест в судебную коллегию по уголовным делам Ленинградского городского суда на предмет изменения постановления народного суда Дзержинского района гор. Ленинграда и досрочного освобождения Бродского с места поселения»37; во втором варианте последние слова заменены на «сокращения срока административного выселения Бродского»38, наконец, в третьем (по последовательности листов в деле, по сути же, видимо, первом по времени), с рукописными вставками, сделанными Былинкиной, последний абзац сформулирован так же, как и в первом, однако в нем напечатанное слово «высылки» от руки карандашом заменено на «поселения», значит, его следует считать предшествующим39. Суть колебаний раскрывает приложенная к этому варианту записка Былинкиной к Седову: «Леонид Николаевич, посылаю Вам проект моей „концовочки”. Большего я ничего не могу придумать. Ведь перед ЦК ставится этот вопрос потому, что нет единого мнения, и этот вопрос ЦК должен разрешить. А согласие на принесение протеста едва ли требуется»40.

Таким образом, столкнувшись с жестким сопротивлением ленинградского руководства, высшие государственные инстанции суда и прокурорского надзора не сочли возможным вмешаться в вопрос, находившийся в сфере их прямой ответственности. Они не стали опротестовывать дело от себя, центральный аппарат КГБ не стал по своей линии призывать к порядку Ленин­градское управление. Вместо этого был выбран хитрый путь – через ЦК КПСС и межведомственную комиссию. Конечно же, дело тут было не в фигуре Иосифа Бродского. Дело было в не изученной на сегодняшний день и далеко не такой простой, как принято считать, проблеме взаимоотношений центра и влиятельных регионов в послевоенное советское время (тем более — на стыке хрущевской и брежневской эпох, когда происходило перераспределение власти и влияния).

Когда работа комиссии от трех ведомств уже шла вовсю, вопрос о деле Бродского заинтересовал еще одну влиятельную инстанцию. В Президиум Верховного Совета СССР на имя председателя А. И. Микояна поступило письмо в защиту Бродского из США от Чарльза Е. Вингенбаха. И на это письмо Президиум ВС СССР отреагировал — 2 декабря 1964 года направил запрос Генеральному прокурору Р. А. Руденко за подписью заместителя председателя Я. Э. Калнберзина: «Просим проверить в порядке надзора уголовное дело по обвинению Бродского и о результатах проверки сообщить в Президиум Верховного Совета СССР»41. 12 декабря Калнберзину был направлен ответ за подписью М. П. Малярова, сообщалось, что дело уже проверено по поручению Отдела административных органов ЦК КПСС, «по результатам проверки дела Бродского И. А. будет принято решение в ЦК КПСС»42. На следующий день в Президиум Верховного Совета была передана справка комиссии на имя Руденко, Горкина и Семичастного от 7 декабря43.

Проект протеста Генеральной прокуратуры в Судебную коллегию по уголовным делам Ленинградского городского суда, по-видимому, обсуждался в руководстве Прокуратуры, хранящиеся в деле варианты этого документа показывают, что шел поиск приемлемой для всех сторон компромиссной формулировки. Сам текст протеста не менялся, менялась итоговая часть, содержавшая собственно требование Прокуратуры (протест имеет строго определенную форму, в первой его части излагается кратко суть приговора, затем критика эпизодов обвинения или процессуальных нарушений, в конце после слова «Прошу» следует мнение прокуратуры о пересмотре дела). Варианты протеста по делу Бродского были таковы: «Прошу постановление народного суда Дзержинского района города Ленинграда от 13 марта 1964 года в отношении Бродского Иосифа Александровича и частное определение в отношении Грудининой Натальи Иосифовны, Эткинда Ефима Гиршевича и Адмони Вольфа отменить и дело производством прекратить»44; «Постановление народного суда <...> в отношении Бродского Иосифа Александровича изменить и от высылки его досрочно освободить, а частное определение в отношении Грудининой Натальи Иосифовны, Эткинда Ефима Гиршевича и Адмони Вольфа отменить как необоснованное»45. Наконец, принят был вариант: «Постановление народного суда <...> в отношении Бродского Иосифа Александровича изменить и досрочно освободить его с места поселения, а частное определение <...> отменить как необоснованное»46.

В таком виде протест за подписью М. П. Малярова, первого заместителя Генерального прокурора СССР, был отправлен в Ленгорсуд 5 января 1965 года. Любопытно, что среди документов, сопровождавших протест, в первых двух вариантах значились «дело в 1 томе, письмо Гранина на 1 листе и характеристика на 1 листе», а письмо Д. А. Гранина на имя Р. А Руденко, единственное из всех написанных в защиту Бродского писем, было использовано в тексте протеста. Однако в итоговом варианте протеста появилась фраза: «Группа членов Союза советских писателей — Корней Чуковский, К. Паустовский, А. Ахматова и другие обратились в органы прокуратуры с просьбой о передаче Бродского им на поруки», выдержки из письма Д. А. Гра­нина исчезли, и прилагалось к протесту теперь не оно, а «письмо Корнея Чуковского и др.»47.

О передаче Бродского на поруки писательской организации существовала закулисная договоренность между М. П. Маляровым и защитниками поэта, представленными в первую очередь Н. И. Грудининой. Это выясняется из письма ее Малярову от 20 января 1965 года: «Наша договоренность с Генеральной Прокуратурой имела известный смысл: дабы вся эта шумиха не вскружила Бродскому голову — то лучше взять его на поруки». В этом же письме Грудинина поясняла Малярову, что изменилась обстановка в Ленинградском отделении Союза писателей: «14 января писатели отстранили от руководства Прокофьева и выбрали себе новое руководство. Одной из основных тем выступлений было непринципиальное поведение Прокофьева в деле Бродского. Всех, кто активно боролся за Бродского, в том числе и трех свидетелей защиты, — писатели выбрали в новое Правление. 3-й секретарь обкома т. Богданов заявил с трибуны, что обком ничего не имеет против того, чтобы писатели воспитывали Бродского»48.